Ты удивленно посмотрела на меня.

— Зачем?

— Я же обещал проводить тебя до школы. Если хочешь, можешь сесть за руль.

Ты в восторге приняла мое предложение, и мы покатались по окрестностям. Твое умение водить мотоцикл крепло. Затем я все же посадил тебя сзади, и специально выждав время, чтобы подошли все твои одноклассники, подъехал к школе. Ты прижималась ко мне крепче, чем обычно, всем телом. Обнимала.

Я заехал прямо во двор школы, чтобы лично разглядеть их. Они стояли плотной группой.

Я остановился в 50 метрах от них, ты спрыгнула с мотоцикла.

— Милая, я жду тебя сегодня вечером у себя! — Сказал я громко, поцеловал тебя в губы, потом еще раз, и уехал. На повороте я оглянулся — ты смотрела мне вслед и улыбалась. До боли в сердце захотелось вернуться и забрать тебя, но я сдержался. На сегодня было много задач. Я надеялся, что вечером увижу тебя.

Но вечером, вернувшись от матери, я нашел в дверях записку от тебя, что ты не можешь сегодня приехать ко мне, так как твоя семья переезжает, и ты вынуждена им помогать. Ты написала, что очень хочешь увидеться, и надеешься, что завтра мы сможем провести день вместе. Телефона у тебя не было, а мне очень хотелось позвонить.

На следующий день я поехал к тебе, и мы провели прекрасные три часа на природе, сидя около пруда. Ты очень любишь подолгу бывать у воды, вглядываясь вдаль. Октябрь выдался теплый — солнце оставляло на воде свои блики. Обычно ты увлеченно считаешь гусей или рассуждаешь о природных силах Вселенной, но сегодня ты полностью была со мной. Мы бродили по сосновому склону, целовались, шутили. Несколько раз, в шутливой форме, ты говорила мне, что не можешь понять мои намерения.

— Неужели ты до сих пор думаешь, что все произошедшее — мой каприз? — Удивленно переспросил я тебя.

— Не совсем каприз. — ответила ты. — Что-то вроде очередного акта победы над моим существом.

— Забудь эти гонки, прошу тебя. Мне это не нужно. Мне хорошо сейчас. Это пагубно — так неверно думать о моих мотивах. — Улыбнулся я. И мы снова, до боли в губах целовались на берегу. Я несколько раз пытался соблазнить тебя прямо там, но ты аккуратно осаждала мой пыл, объясняя, что на нас смотрят. В итоге, к вечеру я увез тебя в твою квартиру, где ты затеяла уборку. Я хотел настоять на своей помощи, но ты категорически отказалась, запретив мне вмешиваться в личные дела твоей семьи.

Я уехал домой, занялся переводами, и вскоре отвлекся.

*****

Зазвонил телефон, я снял трубку — это была ты. Меня смешила твоя вежливая привычка дойти до соседствующего с моим дома, чтобы набрать мой номер через телефон-автомат. Ты спрашивала, жду ли я тебя еще.

— Конечно, да! Пожалуйста, приходи! Я очень тебя жду! — Я горячо затараторил. — Захвати с собой еды, у меня нет ничего сегодня. Я много работал, ужасно голоден.

Ты пообещала что-нибудь достать.

Я вновь увлекся переводом, и через час ты позвонила в мою дверь. Последующее происходящее было для меня абсолютным сумасшествием.

Ты стояла у моей двери, в руках у тебя был контейнер, на тебе был надет фартук. Я до сих пор помню этот белый фартук в деталях. Потому что кроме фартука на тебе не было более ничего. Испытав шок, я на секунду помедлил, но спохватившись, быстро затащил тебя за локоть в квартиру.

— Боги! О Боги! Лия, ты так и пришла? — спросил я.

— Да. — Ответила ты.

— Ты шла раздетой!?

— Да. — Снова спокойно ответила ты и прошла на кухню. Поставила на стол контейнер, включила духовой шкаф, вылила содержимое контейнера в керамическую тарелку и поместила ее в шкаф.

Я на время лишился дара речи. Идя за тобой, глядя на твои покачивающиеся обнаженные крупные ягодицы, я еле стоял на ногах, боролся с дрожью, испытывая сильнейшее возбуждение, которое мне до сих пор не с чем сравнить по силе своего эффекта. Внутри меня взорвались десятки бомб. Я человек, очень зацикленный на сексуальных впечатлениях.

Тем временем ты спокойно вынула тарелку из шкафа, похвалила скорость его работы и протянула ее мне. Я еле сел, испытывая дискомфорт в джинсах.

— Приятного аппетита, — сказала ты.

Я смотрел на тебя во все глаза.

— Я еды тебе принесла.

Я молча, рукой сдвинул кокетку фартука влево, обнажив твою грудь.

— Я не хочу есть, — ответил я, другой рукой пролезая под юбку фартука.

— Что? — возмутилась ты. — Я тебе борщ варила, потом его несла, а ты отказываешься? Ты же сам просил!

— Потом. — Надоедливо отмахнулся я, увлекаясь твоим телом.

— Что? — еще громче повторила ты.

— Лиюша, мне плевать на борщ, я хочу тебя, — произнёс я, резко стягивая с тебя фартук.

— Неблагодарный! — воскликнула ты и с размаху швырнула в меня тарелкой. На лету я отбил ее, летящую в меня, и почувствовал, как часть её содержимого обожгла мое тело. Я вскочил, схватил тебя и увлек на диван, устремив весь свой порыв безумия в секс. Позже я понял, что ты сделала это намеренно, чтобы лишить меня контроля. Считала, что я слишком им увлекся. Такой ты была и тогда, и сейчас: сумасшедшей и яркой. В тот вечер я, забыв о твоей недавней травме, не смог себя контролировать и отдался сексу сполна. Позднее ты и сама мне признавалась, что хотела именно этого — меня открытого — такого, какой я есть — пусть нездорового, одержимого, но истинного. Твоя провокация удалась.

Глубокой ночью, узнав, что ты пришла в плаще, который оставила в подъезде, я долго смеялся, а ты смеялась надо мной. Ты уснула под утро, а я не мог. Я все бесшумно смеялся, улыбался, гладил твою спину, прокручивая в голове это странное событие.

В 6 утра следующего дня в дверь постучали. По характерному стуку я узнал мать. Я встал, оделся, закрыл дверь в спальную и открыл ей дверь.

Она вошла, как всегда, бесцеремонно оглядев обстановку. Увидела твои маленькие ботинки и удивленно вскинула на меня взгляд. Я стоял перед ней, преграждая ей дорогу.

— Влася. Дела плохи. Они здесь. Скербринг и Грован. Свари кофе, сынок.

Я молча отошел, задумался. Меня расстраивала мысль о Збигневе и его шестерках. Продажная скотина. Все еще хочет разжиться.

Я молча ушел на кухню, мать сидела в гостиной. Я почувствовал неладное.

— Подойди ко мне, мама, живо. — Резко попросил я. Она встала с дивана, но пошла не на кухню.

Она уже открыла дверь спальной, когда я рывком схватив ее за плечо и зло ругая ее за бесцеремонность, запретил входить. Она успела оглядеть тебя, спящую, скрытую от глаз ворохом волос, улыбнулась. Я силой увел ее в столовую.

— В этот раз это ОНА. — Улыбнулась мать. — Кто она?

— Не твое дело. — Я старался заглушить гнев от ее выходки и перевел тему. — Расскажи, они уже были у тебя?

— Звонили. Поезжай на дачу. Она прикрыта. Ее не найдут. Здесь ты — открытая мишень. Они явятся за тобой, ты прекрасно знаешь. У тебя то, что им нужно.

— У меня? — Выдохнул я.

— Тот код, помнишь? — ответила она. — Я просила тебя запомнить код от моего сейфа.

— Помню.

— Это же и код от ячейки в банке, где лежат их вексели.

— Какая же ты гадина, матушка, ты, черт возьми, змея!

— Не кричи. Они не знают, лишь подозревают. Так было нужно. Подумай, если со мной что-то случится, ты должен будешь вексели эти забрать. Езжай на дачу отца. Или к Юлии.

— Я не могу сейчас уехать. — Ответил я.

— Из-за нее? — улыбнулась мать.

— Нет, из-за дипломной работы — Ответил я зло.

— Завтра твой отец приезжает со своим сводным братом и Юлей. Будет ужин. Приводи ее, если ты серьезно. — Вдруг предложила мать и улыбнулась. — Я вижу в тебе перемену, мне это нравится. Сколько ей лет?

— Не лезь, очень прошу. — Меня не радовала перспектива ее заинтересованности.

— Влася, ты не понял, сынок. Я только приветствую. Это лучше, чем парни. Я рада. Я приму ее с радостью, пригласи ее завтра. Но послезавтра сразу же прочь из города. Оба.

— Я подумаю. — Я настороженно не спешил принимать приглашение и следовать рекомендациям. Матушка выглядела радушно, я решил, что опасности нет.