Я напрягся, удивился. Я всерьёз задумывался о будущем с тобой, а ты, похоже, определила им временную черту.

— Влад, я всё-таки с опаской и неверием отношусь к этим отношениям. Может быть потому, что, скорее всего, я так ко всему отношусь. Моя семья, родители разбили во мне слепую детскую веру в то, что мужчина и женщина способны быть вместе долго и навсегда. Ты и правда очень непростой человек. Ты как сын Премьер-министра, а я как деревенщина. Твоя мать права.

— Прекрати так размышлять и говорить! Франклин, Бетховен, и многие другие гении были… Да имеет ли вообще какое-то значение, кем они были и кем ты считаешь себя, если, объективно, ты — первый человек, с кем мне интересно, с кем я чувствую себя как дома? Что-то глупое пришло в твою умную голову, Лиюша!

— Ты обычно спокоен, даже равнодушен, Влад. Когда твои слова выдают эмоции, я удивляюсь.

— Теперь я попрошу тебя очень эмоционально: ответь, как же ты видишь наше будущее? — переспрашиваю я.

— Я в ближайшее время должна что-то сделать с обучением, может работой — как пойдет. Я думала переехать к подруге в Санкт-Петербург, если с ВУЗом не выйдет, хоть я очень в себе уверена. В Петербурге она, и много работы. Здесь ее сейчас просто нет. Влад, моя семья бедствует! Я хочу помочь хоть как-то!

— Но не примешь эту помощь от меня?

— Нет.

— Почему ты не считаешь наши отношения достаточно сильным аргументом? Для меня это веский повод не отделять твои проблемы от своих!

— А для меня это веский повод не давать поводов твоей матери. И остальному миру! И тебе.

— Удивляюсь тебе! Но, Ли, это нормально, когда один человек помогает другому! Прояви гибкость, и забудь о матери, наконец. А обо мне ты какого мнения?

— Назовем это внутренним чутьем. Не хочу я от тебя никакой помощи. Я всё-таки изложу свое видение, — продолжила ты. — Мне думалось, что, когда ты уедешь в Швейцарию, ты станешь бывать у меня реже, а потом встретишь там, в этом элитном учебном учреждении какую-то девушку, которая по статусу будет подходить тебе лучше. Здесь я, конечно, мыслю категориями твоей матери, не твоими. И всё закончится.

Я потерял дар речи: твои слова задели, даже оскорбили.

— Значит, вот как ты думаешь обо мне? Неприятно.

— О, нет. О тебе я ничего не сказала. И думаю я о тебе по-другому. — Ты поцеловала меня в подбородок и обняла крепче. Я смягчился.

— Твой план нашего расставания неприятный, я запрещаю так думать.! — Произношу я. — Как и полгода назад, я не думал о расставании. Но я думал предложить тебе мою помощь и помощь моей семьи. Ли! Я рано или поздно донесу до матери, что ты прекрасный человек! Я имею другой план: мы едем в Швейцарию вместе. Мы будем учиться там вместе. А там, как карта ляжет.

— Я сомневаюсь в своих знаниях даже для ПемГУ, а ты мне Швейцарию предлагаешь? А как же мои братья? Не могу я оставить их на волю пьющих родителей! И никогда не смогу! Они ещё малыши!

— Ли! Ты не можешь и не должна ломать свою жизнь ради них! Оттуда, будучи прекрасно обученной, имея возможность хорошо зарабатывать, ты поможешь им больше! Нельзя брать на себя роль своих родителей! Опомнись, тебе жить надо!

— Владик, иногда они напиваются и забывают забрать Димку из детского сада! Я теперь все время его забираю.

— Потом они повесят на тебя всё остальное! Так нельзя! Это неверно, Лиюша!

— Не тебе решать, — ты разозлилась, лицо запылало, голос задрожал. — Ты не знаешь, как я живу! У моих братьев кроме меня нет никого!

— А если я скажу, что у меня тоже нет никого, кроме тебя? — Спросил я, в надежде увидеть реакцию.

— То я скажу, что тебе не три годика, и ты можешь справиться. А Димка — нет.

Я замолчал. Зачем-то подумал, что, наверное, ты меня не любишь.

— Давай прекратим? — попросила ты. — Прямо сейчас всё так волшебно, не хочу ничего обсуждать.

Я молча обнял тебя и больше ничего не произнес. Мое представление о том, кто я для тебя, отличалось от твоего. Я не собирался составлять псевдоконкуренцию твоим братьям, понимал твои аргументы, и осознавал, в чем разница. Сюрпризом стало то, что я сам без сомнений верил в реальность своего плана. Удивительно, как легко я сам себя убеждал, что ты поедешь со мной куда угодно, если я вдруг предложу. Долг к семье был для тебя превыше чувства ко мне, это факт, и он заставил меня задуматься.

Я был молодым, самоуверенным человеком, который не знал проигрышей в делах любви. Мне часто благоволили, меня никто не отвергал, я был желанным. Можешь себе представить, как "отрезвили" меня твои слова про вероятное прекращение отношений, про то, что ты испытала сомнения касательно нашего совместного будущего. Стыдно сейчас признавать, что тогда я был уверен: только я могу решать, когда эти отношения закончатся и чем они обернутся. Но очень приятно писать о том, что в то время я не собирался их прекращать и уверенно строил планы на нашу совместную жизнь.

*****

Форма моей повести позволяет быть открытым, и, если бы мою жизнь можно было разделить на недели, то эта неделя с тобой — одна из лучших на моем жизненном пути.

Пару раз ее омрачало появление матери в моей квартире. Однажды она пришла, когда я крепко спал, ты открыла ей дверь. К сожалению, я проснулся не к началу разговора. Она уже прощалась, но я слышал, что она сказала:

— Я услышала от тебя сегодня очень важные для меня вещи: теперь мне понятнее твой настрой. Со свойственной мне открытостью я скажу, что поддерживаю эти размышления и разделяю точку зрения, что это ненадолго.

Она ушла. Я понял, что ты высказала ей свои размышления касательно моего отъезда и нашего будущего. Я принял душ и присоединился к тебе, на кухне.

— Ли, зачем ты открыла ей дверь?

— Она постучала, а мне было жаль тебя будить.

— Не разговаривай с ней, очень прошу.

— Как я могу не разговаривать с ней? Это твоя мать.

— Ли, вот именно! Мне не нравится так разговаривать и настаивать на чем-либо в резкой форме, но я очень злюсь, когда ты так поступаешь. Больше ее сюда не пускай.

— Она больше и не придет. — ответила ты, поцеловала меня в губы, я хотел уточнить о твоей уверенности, но ты поцеловала меня вновь. Я расслабился.

Мать действительно перестала приходить. Я не удивлялся. В разговоре ты дала ей понять, что у нас с тобой нет будущего. Но ты не разрывала наши отношения — напротив, казалось, мы становились всё ближе. Так пролетел июнь, июль — в конце августа мне требовалось принять решение касательно переезда в Швейцарию. Я очень долго готовился к предложению и начал издалека.

— Ли, мне очень жаль, что ты не смогла поступить в ВУЗ. Поэтому я кое-что хочу предложить. Поедем со мной, в Польшу. Не навсегда, а на неделю. Как турист. — сказал я тебе в тот вечер. — Я хочу показать тебе мою родину. Мне требуется оформить кое-какие документы. Я приглашаю тебя с собой. Семье скажешь, что ты на сборы своих теннисистов. Согласна?

Ты задумалась, потом улыбнулась:

— Да, на неделю — я согласна!

Я очень обрадовался. Здесь я признаюсь в том, что сперва я хотел показать тебе всю красоту Европы, и не ограничиться неделей в Польше, съездить в Прагу. Я также подготовил и выстроил целую цепочку убеждений и маленьких хитростей, которые в целом должны были воплотить мою стратегию, по которой я бы увлек тебя за собой. Я хотел для тебя другого будущего: хотел забрать учиться в Женеву. В том, что я смогу найти аргументы для руководителей учебного учреждения, я не сомневался. Оставалось решить вопросы визы и неспешно искать какой-то вид заработка. Работу на мать я не рассматривал, потому что понимал неизбежность конфликта, который повлечет мое решение.

Я должен был быть с тобой откровенным и честным с самого начала. Мое воспитание сыграло определенную роль. Вдобавок, я боялся спугнуть тебя открытым заявлением, что хочу быть с тобой при любых поворотах жизни. Я боялся из-за твоих, всегда резких, эмоциональных реакций. Было совершенно невозможно предугадать, где ты увидишь подвох. У тебя были большие проблемы с доверием.