— Нет, извините, я плохо готовлю.

— Я помогу, если мы решим остаться. Но прежде я хочу обсудить это с Лией наедине. Пойдем ко мне, Ли. — я взял тебя за руку, и мы поднялись в мою комнату.

Я ещё не понимал задумку матери, но был уверен, что она мне не понравится. Их появление — начало игры. Мать не умеет жить иначе: интриги придают ее существованию особый смысл.

Ты выглядела спокойной, но я знал, что внутри тебя поднимается буря.

Я усадил тебя в мое кресло, сам встал перед тобой на колени и взял тебя за руки. Ты улыбнулась.

— Прежде всего, я должен сказать, что заранее предупредил их о том, что дача будет занята мной. Они нагло нарушили наш покой по собственному решению… — начал я.

— Влад, успокойся. — Ты улыбнулась.

— Я спокоен, но я разозлен! Однако я спокоен! И сейчас также спокойно сообщу тебе, что мои разногласия с семьёй никаким образом не характеризуют тебя…

— Нет, как раз они на это и указывают. Как раз именно мои характеристики вызывают эти разногласия, — прервала меня ты.

— Ли, слова моей сестры ошеломляюще несправедливы. Вспомни: в наших отношениях есть только ты и я — твое мнение и моё. Ты помнишь?

— Я помню.

— Их мнение — ничто…

— Я это знаю! — вновь прервала меня ты.

— Почему ты снова перебила меня? Дай мне высказаться!

Ты снова улыбнулась.

— Ли! Я не хочу, чтобы ты вступала в диалоги с моей матерью и сестрой. Черт возьми, я вообще передумал, чтобы вы общались…

— Ну, нет. Судя по всему, мне придется, Владик. Скажи, до какой поры мне избегать общения с ними?

— Конечно, всегда! И ты снова меня перебила!

— Ты говоришь глупости. Я не могу избегать разговоров с твоей матерью у нее дома.

— Здесь ты права. — Я встал, прошёлся из угла в угол, вернулся к тебе, вновь опустился перед тобой, заглянул в твое лицо и сказал:

— Нужно собственное жильё!

Ты рассмеялась.

— Сколько тебе? Двадцать один? Студент-дипломник?

— Ну и что! Я понял, что нужно делать.

Я тут же создал план обретения независимости, но ты продолжала смеяться.

— Влад, успокойся! Пойдем, нужно попробовать возобновить общение.

— Но они не знают тебя, а ты их! Они захотят тебя растоптать, в итоге мы просто разругаемся. Ох, Ли, Ли! Ты плохо знаешь мою матушку. Она не совершает бездумных поступков. Это ее план. Именно сейчас, от нашего действия, зависит этот самый план.

— А ты, значит, собрался в ее игру поиграть? Сидишь тут, план разгадываешь?

— Ты права, да. Лучший выход — нам уехать сейчас же, я что-то придумаю с жильем. Нам это не нужно.

— Так и будешь от семьи бегать? Да что ж ты так волнуешься?

— Пойми меня. Она никогда не переходила в наступление при моих партнёрах. Даже при Саше. Я очень хорошо знаю черную душу своей матери. Она что-то задумала.

— Так пойдем, выясним. Влад, мы с тобой обсуждали это: если она наступает, мы будем разбираться с этим вдвоем! Ты помнишь?

— Я был не прав, что согласился с тобой. Я не хочу втягивать тебя в эти никчемные семейные передряги.

Ты внимательно посмотрела на меня.

— Муж твоей сестры, что, дворянин?

— Нет.

— Твой отец?

— Послушай, Ли, Так нельзя! Нам нужно уехать.

— Это похоже на побег.

— Похоже, и пусть это будет побег! Неважно, что об этом подумают. Доверься моему чутью. Нам необходимо уехать! Поедем ко мне, или к тебе. У тебя тоже никого?

— Мы останемся здесь сегодня, но завтра уедем, прямо с утра, хорошо? Мы должны начать как-то разговаривать с ними. Ты боишься, что они будут говорить мне гадости? Не бойся.

— Послушай, они будут. Моя мать говорит гадости всем моим друзьям. Я не хочу ругаться и выяснять отношения при тебе.

— Я вообще не люблю ругань. Но мы останемся и посмотрим. Влад, мы должны попробовать. — Ты взяла меня за руку и улыбнулась.

Я нежно провел рукой по твоему лицу, поцеловал в лоб и обнял. Затем попросил тебя почитать в моей комнате и спустился вниз, к родне.

Они были в саду. Саша играл с детьми на качелях, а мама и Юля сидели в беседке.

Я вошёл к ним и сел рядом.

— Мы должны обсудить с вами этот вопрос, раз и навсегда прекратить осуждать мой выбор, моих партнёров и постараться его принимать.

— Обсудим. — Соглашается мать.

— Лия — хороший человек. Она ещё юна, вы не видите тех перспектив, которые вижу я. Для меня она важна…

— Ты тупой, Влад! — прерывает меня сестра, — генетика у нее никуда не годится! Заводские рабочие, отец-пьянчуга? Ты что, такого человека видишь в качестве матери своих детей? Что она даст тебе? Тебя вечно несёт на скалы!

— Юля! Не прерывай меня! У нее отличный отец. Я знаком с ним. Он измотан, побит жизнью. Но он хороший, умный, интеллигентный человек! Если говорить о наследственности, то в ее роду есть купцы и дворяне. И хватит об этом! Дело в том, что каждый человек — обладатель уникального набора качеств. То, что в ней есть, вам и не снилось.

— Не сравнивай нас с ней, — холодно произнесла мать. — Мы происходим из очень древних родов. Мой отец — потомок немецких князей и польских дипломатов. Влася, ты — элита в седьмом поколении. Конечно, твой незаконнорожденный отец….

— Мама, оставь свой снобизм! Это чудовищно! Папа всю жизнь от этого страдал! Он тоже может похвастать древней европейской кровью, но, мам, он очень скромный и справедливый. Почему ты позволила себе сравнивать одних людей с другими? Что за классовое унижение?

— Потому что неравенство существует.

— Юля, твой Саша, если не ошибаюсь, не элита.

— Скажешь тоже! — корчит лицо сестра, — его отец — адмирал Российского флота, а мать из номенклатурных, дочь генерала. Не знаешь ты ничего! Дурачина!

— Я буду краток: Лия со мной, она мне дорога. Примите ее и не смейте унижать. Не примете — уйду я. Разговор окончен. — Я встал.

— Влася, — мать высокомерно посмотрела на меня и скроила гримасу, — куда ты уйдешь? Куда же ты уйдешь? Работать школьным учителем? Тебе всего 22 года. Где твоя квалификация? Тебе нужно развиваться, а она — очень большой якорь. Что ты сможешь сейчас дать себе и ей? — она рассмеялась. — Но хорошо, уговорил. Мы будем сдержанны и поведем себя корректно.

Я был злой, не хотел продолжать разговор — оставил их и прошелся по саду, прежде чем вернуться к тебе.

*****

Ужин, как я предполагал, разочаровал. Мать начала задавать тебе вопросы об экономике страны, о твоих соображениях насчет мировой политики.

— Я не интересуюсь политикой, — отвечала ты. — Куда важнее, как мне кажется, заниматься развитием личности. В политику идут не совсем здоровые люди.

Саша хмыкнул.

— Этот вывод, пожалуй, даже обижает, — говорит мать. — Чем же МЫ произвели такое впечатление?

— О, нет, речь не о ВАС, речь о политиках страны, в которой я живу. Я говорю о тех, кто хочет власти. Здоровый, счастливый, умиротворённый и гармоничный человек вряд ли захочет власти. Власть — как панацея для несчастливых, одиноких, однобоких или просто потерявшихся людей. Пани Режина, я не хочу сказать, что к этому списку можно причислить тех, кому власть досталась от родителей. Поэтому вас там нет. Я говорила о тех, кто к ней устремлён всей душой. Возможно, у вас не было выбора.

— Не знаю, что может быть хуже, — отозвалась мать. — Мне только что намекнули, что в моем положении нет моих заслуг. Власть — и та от отца. — Она рассмеялась.

— Совсем необязательно придираться и искажать слова, мама, — я строго посмотрел на нее. — Ли не об этом.

— Лия и сама может отвечать за себя.

— Значит, пани Режина, выбор у вас всё-таки был? — спросила ты. — Или вы послушно приняли то, что передал вам ваш отец, или, отказавшись от его наследия, сами взялись строить свою жизнь?

— Она тебя дразнит! — говорит Юля.

— Это не так. — отвечаешь ты.

— Расскажите, что для вас жизнь? Что вам важно? — ты вновь переспросила, поворачиваясь к матери.

— Я скажу, что от отца мне досталась разрушенная войной и советским переделом, разграбленная, но всё-таки сохранённая им семейная твердыня. В наше время немногие понимают, что значит, быть главой ТАКОЙ семьи, Лия, и почему продолжение рода, мужья, жены, дети, братья, племянники имеют значение — такое же, как в королевских семьях. Эти связи держат иные связи, держат нечто непостижимое, созданное свыше. Такой человек как ты — это вирус, запущенный в созданную мной систему. Ты слишком отличаешься от всех нас. Влася всегда был болваном, как и его отец, но он не безнадёжен.