Тем не менее, когда это все-таки случилось, вид ее обнаженного тела нокаутировал меня вместе с внутренним голосом. Мне вспомнилось, что в мире любителей фантастики однажды случилось нечто похожее на дискуссию. Вопрос казался неразрешимым – смогут ли пришельцы из иных миров оценить красоту земных женщин? Доступны ли будут для них принципы и критерии земной красоты? Этот вопрос бесследно и безоговорочно исчез для меня, как только я обнял и поцеловал ее – обнаженную любимую Альку. Иногда под магией ее красоты я забывал, где нахожусь, и с трудом возвращался в реальность при сумеречном свете, узкими лучиками пробивавшимся сквозь занавешенные шторами окна. Бесконечности этих секунд не позволяли отвлечься или сосредоточиться на чем-нибудь в прошлом или настоящем, кроме нас двоих. Наша настороженность доминировала в первый день, когда мы страшились последствий близости. Но уже утром все растворилось в необъятной взаимности чувств.

Я точно не знаю, как объяснила Алька свое недельное отсутствие дома, но не сомневался, что она все сделала правильно и родители не станут беспокоиться. Я же объяснил домашним свое отсутствие тем, что мы отправляемся в поход в честь окончания школы. Они не стали вникать в подробности, поскольку я и раньше увлекался длительными контактами с природой, пропадая подолгу на рыбалке, на сборах ягод, грибов, кедровых орехов и т. д. Только охота в тайге не стала моим увлечением, хотя я рано научился пользоваться оружием. Видимо, душа моя не позволяла переступить через чью-то жизнь, даже если это дикое животное или птица. Я никак не мог найти оправдания такой расправе над прекрасными обитателями природы, хотя в их среде царили бесконечно жестокие законы.

Все эти дни наших близких встреч с Алиной были сумасшедшими, но они же подействовали расслабляюще. В результате пересечения наших незрелых стихий возникла ложная убежденность – ничто не сможет нас разлучить. Именно это оказалось по-настоящему коварным. Внутренний голос тогда тоже не предостерег от этой блаженной беспечности.

Когда все рифы выпускных экзаменов ушли вдаль и завершилось оформление аттестатов зрелости, события заставили смотреть вперед, а там как главная впечатляющая неизбежность замаячил праздник окончания школы.

Он врезался в гранитную плиту моей памяти суматошным и грустным прощанием со школой, гуляниями по городским улицам, походом к набережной с синим июньским туманом над рекой. Алинку в этот день я впервые увидел, когда объявили белый танец. В спортивном зале стояли столы с угощениями и постоянно играла музыка. Я смотрел, как Аля проходит своей стремительной танцевальной походкой мимо ряда стульев у стены. Почему-то возникло предположение, что она хочет пригласить кого-то из своего класса. Однако вскоре я допустил возможность, что она направляется ко мне, а полностью смог в это поверить, только когда Аля остановилась совсем близко. Я почувствовал любимый запах ее духов. Еще мгновение, и пришлось взять ее за руку. Я был смущен тем, что уровень моего владения танцем далек даже от среднего. Это никак не добавляло мне уверенности, поскольку Алька, как я помнил, вальсировать умела великолепно.

Саркастические высказывания моего внутреннего голоса были издевательскими, он развлекался ироническими вариациями на тему: она разочаруется во мне как в партнере по танцам, а значит, и по жизни. Я проклинал скверный характер этого наглеца, который, казалось, был в восторге от любых моих проблем. При этом я изо всех сил старался не наступить Алине на ногу. К счастью, видимо, подруга поняла мое смущенное состояние и негромко сказала, что у нас все получается прекрасно. Ее щедрое одобрение так меня воодушевило, что способности возросли в разы, я стал танцевать легко и непринужденно, как будто обрел способность летать. А возможно, такое чудо сотворили руки Алины, касавшиеся моих плеч и как бы сыгравшие роль крыльев. Мы еще долго не прекращали танцевать, даже когда вальс сменился на танго. Во время медленного танца мы придвинулись совсем близко друг к другу, и она не отстранилась, а прижалась так, что я ощущал биение ее сердца, дыхание и трогательные детали округлостей фигуры, подаренные природой, отточенные спортивными тренировками и танцами. В эти минуты я возносился в бездонную высь, на семьдесят седьмое небо счастья, обнимая Альку и глядя ей в глаза. Я воспринимал ее как ниспосланное мне невероятное существо, не вникая и не задумываясь, почему она такая, какую роль в ее жизни сыграли бальные танцы.

Когда замолкла музыка, мы отошли в сторону, но все еще держались за руки и постоянно о чем-то говорили, хотя позже я не мог точно вспомнить о чем. Я держал Альку за талию, как хрупкую хрустальную вазу. Нам не хотелось расставаться, однако подружки из класса настойчиво звали Алину к себе. Волей-неволей я тоже отправился к своим друзьям-одноклассникам.

Алкоголя было выпито совсем немного, но, видимо, значимость события усиливала его действие и будила эмоции. В результате не обошлось без острых разговоров, дискуссий и даже одной, почти символической, драки между двумя моими лучшими друзьями. Юность и ощущения крутого поворота в жизни не позволяли придавать значение таким «мелочам», как распухшее ухо и пара травмированных пальцев. Встретиться с Алиной вновь нам довелось во дворе школы лишь часа через полтора. Когда мы снова стояли очень близко, лицом к лицу, и разговаривали, я смотрел в ее глаза и видел там те же искорки, которые вспыхивали в первую нашу встречу-знакомство на спектакле. После гуляний по городу и городскому саду все снова пошли в зал и там еще долго тусовались. Только уже перед самым рассветом начали расходиться по домам. Сначала наши выпускники держались большими группами, заполняя собой улицы рядом со школой, а потом толпы разделились на потоки, и постепенно бывшие школяры разбрелись по периферийным улочкам и переулкам. Алина шла рядом, держась за мою руку, мы неспешно продвигались в сторону ее района. Через некоторое время в нашей группе осталось мало участников. Когда поток достиг перекрестка, четверо ребят повернули направо, а мы с Алькой, сойдя с брусчатки центральной улицы, двинулись налево по тихой улочке к ее дому.

Мы шли вдвоем, в воздухе доминировали запахи цветов, трав, деревьев и раннего утра. Стояла почти идиллическая тишина, только позади нас вдруг раздался топот ног. А еще через пару минут какие-то странные шарики начали падать на нас сверху, как град. Я обернулся и с удивлением обнаружил аморфную толпу подростков, которые, явно забавляясь, стреляли на бегу горохом из пластиковых трубочек. Ясно было, что они догоняли нас и уже поздно убегать, да и выглядело бы все это нелепо. Я обнял Алину за плечи и быстро проговорил на ухо, что сейчас постараюсь их отвлечь, а ей надо выбрать момент, чтобы сбежать. Увидев впереди возле тротуара сдвоенную пару бетонных столбов линии электропередач, я сделал Алине ручкой и повернул туда. Следующая за нами орава подростков загудела, словно блуждающий рой пчел, и повернула следом за мной, как за ускользающей приманкой. Подбежав к столбам, я развернулся и прижался к ним спиной, назвав мысленно братьями. Они ответили мне тем же, и стало ясно – нас теперь трое. Внутренний голос произнес с сомнительным дружелюбием, что Бог троицу любит.

Буквально за секунды я был окружен со всех сторон распаленной шайкой подростков разного возраста, примерно от десяти до пятнадцати лет. Из этой биомассы недорослей на передний план выдвинулись два взрослых мужика. Один, довольно крупный, но рыхлый, с татуировкой на плече, которая, казалось, с любопытством выглядывала из-под рубашки с короткими рукавами. Второй был намного худее, выше ростом, с вороватым выражением на лице, как будто он что-то украл, съел и этим страшно доволен. Оба запыхались от бега, до меня доносился плотный запах смеси пота и водочного перегара. Внешне им можно было дать лет тридцать-тридцать пять, однако сколько им дал суд и как много они отсидели, определить было труднее. Когда толпа сгрудилась передо мной, вперед выскочил подросток лет тринадцати и с каким-то глупым азартом замахнулся на меня. Он выкрикнул: