– Алло, ты там живой? – забеспокоилась на другом конце Ева.

– Да здесь я, здесь. Так что там за история с лестницей? Нет, подожди! Почему ты звонишь с телефона Бориса, с ним тоже… м-м… беда?

– Не, не, с ним все хорошо… ну насколько может быть хорошо после пол-литра виски и такого же количества абсента. Живой, но не вполне, пробурчал только, перед тем как снова отключиться, чтобы я тебе позвонила и, если необходимо, отвезла к травматологу, – Ева захихикала, но тут же прервала себя:

– Шучу, но он правда беспокоился о тебе, потому и звоню. Так вот, уже во втором часу ночи, когда все порядком набрались и охрипли, пытаясь переорать друг друга, ты вдруг поднялся с дивана и заявил, что только настоящее отчаяние от полного непонимания – ну, Вона ты никак не мог переубедить, – заставляет тебя пойти на столь отчаянный шаг и произнести с амвона заключительную речь. После этого ты вскарабкался по лестнице в спальню к Цукерам, но на последней ступеньке резко развернулся, потерял равновесие и покатился вниз. Я точно слышала, как что-то хрустнуло, подумала ну все, шею свернул, но ты, докувыркавшись, растянулся под лестницей и запыхтел – заснул как младенец… храпящий, – засмеялась Ева.

Николас в полном недоумении забарабанил пальцами по столу:

– Ты шутишь? Зачем я к ним в спальню полез? Впрочем, извини, вопрос, конечно риторический, это я в некоторой прострации от услышанного нахожусь… А потом что было? – Николасу гораздо интереснее было узнать, что было ДО, а не после падения с лестницы, но он подозревал, что Еве был не очень интересен их диспут. Д-а… похоже подробности обмена мнениями, который привел его к триумфальному падению с лестницы, ему придется восстанавливать фрагментарно, и в течение длительного времени.

– Мог бы и сам догадаться, что было потом – бревно было отгружено в Убер и водителю оплачены хлопоты по доставке тела к парадному входу!

– Да уж… тело. Ты извини, что я так набрался, не знаю, что на меня нашло. Ну а как…

В этот момент завибрировал сигнал другого вызова и Николас, посмотрев на экран, поспешно прервал Еву:

– Извини, бывшая звонит, скорее всего что-то случилось, иначе бы не позвонила, я ей отвечу, потом перезвоню тебе, ок?

Дав Еве отбой, он переключился на вызов Мэй и весь напрягшись от внезапно охватившего его приступа дурноты, крикнул, почти охрипнув:

– Что с Сарой?

– И я рада тебя слышать! – раздраженно ответила Мэй. – Почему с Сарой должно что-то случиться? С ней все хорошо, это у меня положительный тест на вирус, но я чувствую себя прекрасно, спасибо, что спросил!

И не спросил бы, даже, если бы ты дала мне на это время, мельком отметил про себя Николас. Странно, но за прошедшее с момента разрыва время, он не стал терпимее к ней, и к нему не вернулась хотя бы часть того чувства невыносимой привязанности, которое он испытывал к ней в первые годы брака. Он физически не мог выносить долгих разлук с Мэй, звонил ей каждый час, срываясь с редколлегий или внезапно делая паузы во время интервью – это состояние было под стать наваждению, как будто существовала незримая связь, созданная неким колдовством или заклинанием. Одно время он даже допытывался у Мэй – наполовину в шутку, наполовину всерьез, – не обращалась ли она в начале их знакомства к какой-нибудь ведьме-гадалке с просьбой приворожить его. Но то ли зелье было плохо сварено, то ли ведьма оказалась неопытной – связь в какой-то момент вдруг исчезла, да, именно вдруг, как будто кто-то невидимый внезапно перерезал ее, как мэр города перерезает ленточку только что построенного торгового центра.

– Извини, я просто неважно себя чувствую, – по привычке начал оправдываться Николас. – Да и спал сегодня плохо, скорее всего, тоже что-то подхватил, надо бы тест сдать.

– Непременно сдай! И на степень алкогольной зависимости протестироваться не забудь. Да! И тест на сексуальную озабоченность добавь в корзину! Наверняка всю ночь вчера абсент лакал и девицам стройные теории излагал в промежутках между любовными утехами, – она зло подышала в трубку. – Ладно, я не за тем звоню, чтобы в очередной раз разругаться, я хотела узнать, есть ли у тебя какие-то новости об этом вирусе, а главное о последствиях заболевания? Я не за себя даже боюсь, меня больше волнует, что будет… что может быть с Сарой.

Да, Сара… Как же это я не подумал? Он представил на мгновение свою дочь, застывшую в нелепой позе, с дрожащими руками и ногами, в безуспешных попытках вспомнить, где находится туалет… А может Сайм все-таки ошибся или я стал объектом какого-то нелепого розыгрыша? Почему он только мне рассказал о своем «открытии»? Он вспомнил как в конце беседы с Саймом он поинтересовался, как давно доктор обнаружил необъяснимые особенности нового вируса, а главное, почему он рассказал об открытии, прежде всего ему – человеку, имеющему к науке косвенное отношение, – а не сделал сообщение в научных кругах, как, собственно, и полагалось бы поступить в подобном случае.

«Последние тесты я завершил три дня назад, поэтому вы первый, кому я рассказываю о результатах своих исследований, – доктор помолчал, внимательно глядя в глаза Николасу. – А рассказать прежде всего вам, я решил, потому что нахожусь в несколько затруднительном положении. С одной стороны, полученные мной результаты определяют довольно жалкое будущее человечества и поэтому их необходимо срочно опубликовать, чтобы начать действовать, хотя я даже не представляю, что можно сейчас предпринять. С другой стороны, у меня есть серьезное опасение, что попади мои материалы в СМИ с подачи не вполне чистоплотного журналиста, начнется чудовищная паника, последствия которой крайне сложно предугадать. М-да… предугадать и предпринять, и так раз двадцать пять – звучит как некий код или пароль! – Сайм загадочно улыбнулся, бесцельно передвигая предметы на столе и закрыв крышку центрифуги, продо́лжил. – Я читал некоторые ваши обозрения и интервью, в вас чувствуется знающий человек, тем более с достойным университетским образованием; вы хороший публицист с большим опытом работы и, скорее всего, неплохими связями. А главное – вы человек, по моему убеждению, глубоко порядочный и неравнодушный, что, пожалуй, даже и перевешивает первые два обстоятельства».

«Вы бы весьма удивились, доктор, обнаружив, что мой реальный облик несколько отличается от того образа, который вы только что нарисовали. Но мне и впрямь лестно, что вы столь высокого мнения обо мне».

«Вряд ли мне придется разочаровываться в вас, Николас, интуиция редко меня подводит. Впрочем, это уже не важно, я принял решение и надеюсь, что оно верно́. Я доверяю вам мое открытие и прошу вас решить, как поступить с ним в дальнейшем. Вы можете сделать его достоянием гласности – в этом случае, я уверен, вы опубликуете материалы с присущим вам тактом, минимизировав возможные последствия. Или, воспользовавшись вашими связями, можете посвятить в него узкий круг людей, принимающих решения в этой стране. В конце концов, вы можете просто предать его забвению, позволив событиям развиваться своим чередом», – неуверенно закончил Сайм.

«Довольно тяжелую ношу вы на меня взваливаете, доктор – мне придется фактически решить судьбу человечества, – грустно улыбнулся Николас. – Однако, насколько я понимаю, речь идет не о естественном развитии событий – кто-то ведь уже взял нашу несчастную судьбу в свои руки. Кстати, у вас есть какие-нибудь соображения относительно того, кто стоит за созданием этого вируса и зачем он, собственно, был создан?»

«Я вообще не уверен, что этот вирус был создан человеком, поскольку представления не имею о технологиях, которые были использованы при его создании. По крайней мере, он создан не человеком в том его понимании, к которому мы привыкли, – загадочно заметил доктор. – А уж о целях, которыми руководствовались его творцы, я могу только гадать».

«Доктор, вы опять меня напугали, неужели вирус был создан некой высшей расой или пришельцами с Бета Гидры?», – попытался пошутить Николас.[4]