Некоторое время он осторожно вдыхал и выдыхал теплый влажный воздух, замирая от кинжальных приступов боли на вдохе и облегченно расслабляясь на выдохе. Вердикт был неутешительным – судя по интенсивности и локализации боли, сломано вполне могло быть и два ребра. Наконец, сидя в блаженной позе нимфы под струями водопада, он смог сосредоточиться на событиях вчерашнего вечера.

Точно, они с Бором нагрузились спиртным, пакетами с закусками и ввалились к Цу́керам (когда же мы стали их так называть, уже и не вспомнить). Микаэль с Лолой только что прилетели, в проходах между мебелью громоздились частично опустошенные чемоданы и сумки, наспех стянутая верхняя одежда свисала с кресел и дивана. Играла музыка – Марк Нопфлер в очередной раз громко допытывался, есть ли кто-нибудь дома у Элвиса, – в соседней комнате завывал в очередном диспуте Вон и сладко тянуло запахом заряженного по полной кальяна[1]. Чертов Вон! И как он всегда безошибочно узнаёт, где собирается приличная… точнее, прилично пьющая компания, недовольно поежился под горячей струей Николас. Впрочем, на этот раз присутствие Вона было даже и кстати, ибо давно уже хотел он стереть с его лица это вечное тухловатое выражение разочарования в окружающем мире. И, наверное, он с ним сцепился, радостно ухватившись за возможность триумфально изложить ему шикарную идею, которую он вынашивал после встречи с Тро́пардом. Сцепился… А потом? Но картину вчерашних событий вновь заволокло зеленоватой мглой и Николас понял, что пора выбираться из ванной и перейти ко второму этапу возрождения – залить в себя пару кружек колумбийской арабики.

Идея-то, собственно, была не его – ее высказал, кажется, кто-то из русских фантастов, – а Николас, страстно увлекавшийся фантастикой в юности и будучи ярым поклонником идей и концепций, почерпнутых в этих произведениях, попытался переложить ее на нынешнюю ситуацию с вирусом, который уже больше года выеда́л всё бо́льшие и бо́льшие пространства на планете. Странный какой-то, надо сказать, это был вирус – большинство инфицированных достаточно легко переносили болезнь, а недомогания напоминали симптомы как при обычной простуде. Единственным отличием было то, что спустя две-три недели после болезни появлялись спутанность сознания и, как выражались перенесшие инфекцию, «мозговой туман». Впрочем, эти симптомы обычно исчезали через месяц-другой после выздоровления, так что особого внимания подобным проявлениям неврологических расстройств эпидемиологи и вирусологи не уделяли.

По пути на кухню в стремлении окончательно изгнать тошнотворную пелену, Ни́колас Саймс – научный обозреватель популярного естественнонаучного издания RTS, – опять вспомнил подробности недавней встречи с Са́ймом Тро́пардом. Встреча с ведущим вирусологом гиганта фармацевтической индустрии FGR Pharmaceuticals планировалась по случаю заявления компании о скором выпуске на рынок эффективной вакцины и успешном окончании третьей фазы ее испытаний. Николас более двух недель добивался от Тропарда согласования времени встречи, но тот постоянно избегал ее, ссылаясь на чудовищную занятость. В тот момент, когда Николас уже решил было отложить встречу на неопределенное время, Тропард неожиданно сам позвонил в редакцию и попросил Николаса приехать в лабораторию как можно скорее.

После обмена приветствиями, Тро́пард, вместо обычного формата интервью в режиме вопрос-ответ об особенностях нового вируса и загадках его распространения, предложил Николасу небольшую экскурсию по лаборатории. Бродя между столами, заставленными реактивами, центрифугами и прочими колбами-гаджетами и комментируя, время от времени, увиденное Николасом, доктор неожиданно спросил: «Что вы знаете о вирусах и принципах их жизнедеятельности?»

«Да, собственно, не очень многое, доктор. Насколько я помню, вирус не имеет клеточной структуры – это просто молекула РНК, которая, проникнув в клетку после инфицирования, встраивается в клеточную ДНК, а затем копируется вместе с ней, создавая нового вируса. Так, по-моему, вирус и размножается», – подытожил свои скудные познания в этой области Николас.

«В общем, верно, но есть несколько уточнений, например, большинство вирусов содержат РНК, а не ДНК. А для воспроизводства вируса, необходима именно ДНК, поэтому вирус сначала должен синтезировать ДНК из своей РНК – этот процесс называется «обратной транскрипцией», – а потом уже встроить получившуюся ДНК в геном хозяина».

Сайм помолчал, задумчиво глядя на Николаса:

«Однако есть более существенное уточнение – вирус это не только молекула РНК, а еще и белковая оболочка, которая, и защищает вирус, и помогает ему пробраться в клетку носителя. И белковая оболочка нового вируса синтезируется уже внутри клетки носителя, после чего получается новая вирусная частица – скопированная РНК плюс воспроизведенная белковая оболочка».

«Очень интересно, доктор, но как это может объяснить просто катастрофическое распространение вируса, а главное – столь низкую смертность среди заболевших?»

Доктор сделал несколько шагов в сторону двери, потом неожиданно резко развернулся к Николасу и взмахнув рукой, как будто внезапно решаясь на что-то, воскликнул:

«Не знаю! Точнее, пока не знаю, вероятно потому, что это, по сути, отошло на второй план моих исследований… Дело в том, что я обнаружил нечто невероятное в структуре этого вируса, а именно в его способности кодировать совершенно новый бело́к».

«Бело́к оболочки?» – не понял Николас.

«Вовсе нет! – доктор сел в кресло около письменного стола, жестом предлагая журналисту последовать его примеру и занять лабораторный стул напротив. – Бело́к, который я обнаружил, точнее белки́, не являются функциональной частью вируса и не нужны ему ни для обеспечения жизнедеятельности, ни для воспроизводства».

«Уже интересно, доктор, я весь внимание», – искренне заинтересовался Николас.

«Тогда еще один вопрос, что вам известно о болезнях Паркинсона и Альцгеймера?»

«Умеете вы удивить! Но в этой области мои познания еще более скудные, нежели в вирусологии. Знаю лишь, что это возрастные заболевания, которые проявляются деменцией, потерей памяти, непроизвольным тремором, нарушением речи, неспособностью себя обслуживать… Да! И в конечном итоге, эти заболевания приводят к смерти. А, что, Альцгеймер и Паркинсон тоже вызываются этим вирусом?».

«Не спешите, – улыбнулся доктор. – Вы довольно точно описали симптомы, правда свалив их в одну кучу. Однако я имел в виду, что вам известно о причинах, вызывающих эти состояния?»

«Увы, практически ничего, если не считать что-то смутно приходящее на ум, вроде белковых бляшек».

«Так вот, и то, и другое заболевания относятся к нейродегенеративным, при которых либо поражаются нейроны, вырабатывающие дофамин (это Паркинсон), либо образуются амилоидные бляшки, которые состоят из пептидов – коротких белков (это Альцгеймер). В случае Паркинсона нейроны, скорее всего, тоже разрушаются каким-то белком», – задумчиво закончил краткую лекцию доктор.

Николас некоторое время осваивал полученную информацию, смутное беспокойство охватило его:

«Доктор, неужели вы хотите сказать, что новый вирус производит бело́к, который подобно Альцгеймеру и Паркинсону поражает мозг носителя, то есть человека?»

«Именно! Вы неожиданно быстро ухватили суть моего… м-м… открытия… да, так его вполне можно назвать. Вирус кодирует наборы белко́в, которые способны, и образовывать амилоидные бляшки, и накапливаться в нейронах, разрушая их и препятствуя выработке дофамина, и бог его знает, что еще. Иными словами, вирус способен вызывать с-л-а-б-о-у-м-и-е у инфицированных. Впрочем, в рамках тех исследований, которые я провожу, да и того оборудования, которым располагаю, дальнейшие исследования свойств белков-убийц затруднительны, поэтому я планирую в ближайшее время передать материалы, которые я собрал, в Центр генной инженерии Стэнфорда для дальнейших исследований».