— У меня есть одна идея…
— Ночная охота? — воскликнула госпожа Цзинь.
Ее красивые глаза широко распахнулись, и в них ощутимо сверкнул гнев. Лань Сичэнь даже не ожидал от этой всегда такой тихой и скромной женщины подобных ярких эмоций.
— И главу Лань совершенно не беспокоит, что всего несколько дней назад мой супруг не мог подняться с постели? — тоном, не предвещающим ничего хорошего, вопросила госпожа Цзинь.
Лань Сичэнь слегка поклонился, испытывая в это мгновение уважение к столь маленькой, но столь стойкой женщине.
— Я говорил с главным целителем Башни Золотого Карпа, — произнес он как можно мягче. — Он подтвердил, что главу Цзинь в постель уложила не болезнь, а усталость от ежедневной рутины. Его тело отдохнуло, и теперь осталось привести в порядок лишь дух. Восстановиться, будучи запертым в четырех стенах, всего в шаге от множества важных дел, очень тяжело. На ночной же охоте, где мобилизуются физические силы, голова очищается от всех тяжелых мыслей.
— Я согласен с главой Лань, — подтвердил главный целитель, которого Лань Сичэнь действительно притащил с собой на буксире в качестве поддержки. И не зря: Цинь Су оказалась грозным противником, защищая здоровье своего мужа. — Главе ордена надо развеяться.
Цинь Су недовольно хмурилась, и Лань Сичэнь поспешил добавить:
— Поверьте, госпожа Цзинь, я знаю, о чем говорю. Я сам иногда не замечаю, как буквально зарываюсь в бумажную работу, и тогда дяде или брату приходится практически выталкивать меня за пределы Облачных Глубин. Я понимаю вашу тревогу — и даже отчасти разделяю. Именно поэтому я хочу пойти на ночную охоту с главой Цзинь лично. Мы с вами знаем, что он никому не доверится, если вдруг почувствует себя нехорошо, но я как названый брат всегда смогу оказать ему помощь.
На изящном лице Цинь Су читалась мучительная борьба. Было видно, что ей отчаянно не хотелось отпускать мужа, за которого она беспокоилась, — однако не оставалось и сомнений, что Цинь Су хотела сделать то, что будет наилучшим для А-Яо.
— Вы правда будете его беречь? — после долгих раздумий спросила она почти жалобно, и Лань Сичэнь смог наконец ободряюще улыбнуться ей.
— Разумеется! — произнес он с готовностью. — Обещаю, госпожа Цзинь, что я верну вам вашего мужа в целости и сохранности!
========== Глава 5 ==========
Лань Сичэнь обладал превосходными манерами и крайне редко демонстрировал публично что-либо, помимо мягкой доброжелательности. Однако Цзинь Гуанъяо не только отлично знал своего названого брата, но и прекрасно разбирался в людях вообще. От него не укрылось, что Лань Сичэнь вовсе не в восторге от перспективы взять с собой Мо Сюаньюя и, улучив момент, Цзинь Гуанъяо счел необходимым сказать:
— Я весьма признателен тебе за доброту, эргэ, — произнес он мягко, ловя взгляд теплых темных глаз. Цзинь Гуанъяо и в теле более высокого Мо Сюаньюя по-прежнему сильно уступал Лань Сичэню в росте.
Лань Сичэнь покачал головой и хотел было произнести очередную вежливую фразу, но Цзинь Гуанъяо успел продолжить:
— Я понимаю, что А-Юй должен быть не самой приятной для тебя компанией. Он шумный, легкомысленный и почти никогда не думает о том, что говорит. Для тебя тяжело видеть рядом с собой столь… неподходящего человека.
«Особенно в моем теле», — додумал про себя Цзинь Гуанъяо. Ему и самому ужасно не хотелось, чтобы Лань Сичэнь видел, как его тело совсем по-детски запрыгивает на кровать с ногами, или облизывает пальцы после сладостей. После этого взгляд Лань Сичэня как-то странно мутнел и терялся в пространстве, а Цзинь Гуанъяо испытывал смущение и ужасающую неловкость.
— Тебе не стоит извиняться, А-Яо, — все же сумел вставить свои возражения Лань Сичэнь. — Твои тревоги не удивительны. Наверное, первое зерно сомнений в мою душу упало в тот момент, когда я увидел твой рабочий стол: никогда доселе мне не приходилось видеть на нем подобного беспорядка. Я тогда списал все на недомогание и связанную с ним рассеянность, а ведь будь я хоть немного внимательнее…
Цзинь Гуанъяо усилием воли подавил в себе паническую дрожь. Ему действительно не хотелось думать о том, что Мо Сюаньюй мог сотворить с его кабинетом за самое короткое время. И то, что братец А-Юй ни в коем случае не желал зла своему «Яо-гэ», тут ничем не успокаивало: он вполне мог быть разрушительным, даже желая исключительно добра.
— Нет, не поэтому, — заставил себя улыбнуться Цзинь Гуанъяо. — То есть и поэтому тоже: все в Башне Золотого Карпа будут ждать, что я займусь делами немедленно, а А-Юй…
Он чуть замялся, переводя дыхание. Не то чтобы Цзинь Гуанъяо так хотелось это говорить, однако они с Лань Сичэнем собирались тащить Мо Сюаньюя с собой по самым опасным местам Поднебесной, и эргэ следовало иметь представление о своем попутчике. В конце концов, напомнил себе Цзинь Гуанъяо, Мо Сюаньюй сейчас находится в его собственном теле, и, если он погибнет, возможность совершить обратный обмен улетучится, как дым.
— А-Юй, — найдя в себе силы, продолжил Цзинь Гуанъяо, — не просто невоспитанный. То есть, конечно, и это тоже — его просто некому было воспитывать. Но… Дело еще в и другом.
Цзинь Гуанъяо отвернулся от своего названого брата и скользнул рассеянным взглядом по виду за окном. Он чувствовал себя усталым: слишком много было недавних событий, а бессонная ночь, проведенная в пешем пути, не добавляла ему энергии.
— Мне иногда кажется, что с нашим родом что-то не так, — с трудом подбирая слова, Цзинь Гуанъяо подошел наконец к сути. — Отец всем казался крайне жизнелюбивым человеком, однако, узнав его поближе, я понял, что это не так. Он частенько впадал в меланхолию, которую разгонял вином и… женщинами. Но при этом, стоило чему-либо пойти не так, как он хотел, быстро впадал в ярость. Цзинь Цзысюань тоже был замкнутым, даже слова подбирал с трудом. И тоже легко выходил из себя. Цзинь Лин во многом повторил характер отца, лишь ухудшившийся с сиротством и влиянием Цзян Ваньиня, который сам достаточно вспыльчивый человек. А-Юй в этом деле пошел дальше всех: он плохо сходится с людьми, зато эмоции бьют из него фонтаном. Я думаю, он не всегда адекватно воспринимает реальность, живя в каком-то собственном мире.
— А-Яо, но не хочешь же ты сказать… — озадаченно нахмурился Лань Сичэнь и запнулся на полуслове.
Цзинь Гуанъяо кривовато улыбнулся.
— Это ужасно, говорить такое про собственную семью, — произнес он виноватым тоном. — Но шила в мешке не утаишь. А-Юй всегда был немного… не от мира сего, а годы лишений и вовсе почти лишили его рассудка. Я знаю, он может ужасно раздражать — признаться, меня он выводил из себя не раз, — но, по сути, сердиться на него еще хуже, чем на А-Лина. А-Юй застрял в своем развитии. Физические потребности у него взрослые, а вот понимание системы прав и обязанностей — хуже, чем у ребенка.
— Однако… — продолжал хмуриться Лань Сичэнь. — А-Яо, с тобой-то ведь все в порядке, верно?
Цзинь Гуанъяо невольно почувствовал, как на душе у него потеплело. Даже в такой ситуации его названый брат думает в первую очередь о нем.
Разумеется, Цзинь Гуанъяо мог бы сказать, что с ним самим отнюдь не все в порядке. Ему знакомы были и апатия, и эмоциональные взрывы. Вот только воспитание его матери, женщины умной и утонченной, а также жизнь, нелегкая и требующая максимальной собранности, научили Цзинь Гуанъяо держать свой характер в приемлемых рамках. У него не имелось ни времени, ни возможности потакать своим слабостям. Если он хотел есть и жить, приходилось работать, если он хотел удержаться на достигнутых рубежах и преодолеть новые — приходилось укрощать свой нрав.
И, разумеется, Цзинь Гуанъяо совершенно не мог сказать этого Лань Сичэню. Поэтому он в очередной раз улыбнулся и сказал просто:
— Мне повезло, эргэ. Меня семейный недуг обошел стороной.
Наградой за эту маленькую ложь ему стала радость, просиявшая в глазах Лань Сичэня.
Первым местом назначения в их своеобразном паломничестве стал некрополь Цинхэ Не. Тот располагался ближе всего, а они так еще и не разобрались, как именно им предстоит странствовать.
