Цзинь Гуанъяо тогда взял его за руку и понимающе пожал ее. Лань Сичэнь давно уже рассказал ему историю своих родителей, и не оставалось сомнений, что старший брат не желал, чтобы младший пошел по стопам отца. Их мать когда-то не смогла жить в клетке — и, исходя из того, что Цзинь Гуанъяо слышал о Вэй Усяне, тот тоже не сможет.

И все же видеть Ванцзи вновь опустошенным и погруженным в черную тоску Лань Сичэню отчаянно не хотелось.

— Им просто нужно испытание, — пытаясь его утешить, предположил Цзинь Гуанъяо. — Не все могут разглядеть свою любовь с первого взгляда. Некоторым необходимо преодолевать трудности, чтобы осознать, какое сокровище им досталось.

Помолчав немного, он признался:

— Если бы не А-Юй, я бы никогда не осмелился признаться тебе в своих чувствах. Я видел твою доброту, я даже знал, что дорог тебе… Но никогда, даже в самых смелых своих фантазиях, я и предположить не мог, что в этом есть нечто большее, чем обычная дружба или даже братство. Мне казалось, что я просто не могу удостоиться такого счастья, как быть любимым тобой.

Лань Сичэнь прижал его к себе и зарылся носом в макушку, благо, оставаясь с ним наедине, Цзинь Гуанъяо не носил головного убора.

— Ты прав, — признал Лань Сичэнь. — Я бы тоже никогда не посмел сделать первый шаг. Ты всегда был готов исполнить малейшее мое желание, и я боялся, что если я только заикнусь о том, чего хочу, ты просто уступишь мне, надавив на горло собственным чувствам. А я ни за что не хотел бы оскорбить тебя своими мечтами…

Цзинь Гуанъяо тихонько рассмеялся и потерся щекой о грудь, затянутую в небесно-голубой шелк.

— Спасибо А-Юю? — шепнул он, прикрывая глаза и от всей души вдыхая такой родной запах.

— Спасибо молодому господину Мо, — согласился Лань Сичэнь, осторожно приподнимая его голову за подбородок и ласково касаясь приоткрывшихся навстречу ему губ нежным поцелуем.

========== Глава 31 ==========

Глядя на подземелья Башни Золотого Карпа, легко можно было поверить, что по размерам они ничуть не уступают надземной части. Создавалось впечатление, что первый из Цзиней задался целью поселиться в глубинах недр — и лишь потом опомнился и занялся постройками на поверхности.

Лань Сичэню под землей было тесно. Не то чтобы он совсем не переносил замкнутых пространств, однако осознание, что над ним находится не небо и даже не потолок, а плотная толща земли, его угнетало. И все же Лань Сичэнь понимал, что чувствует себя лучше, чем А-Яо. Тому больше не было нужды прятать лицо под гримом, и состояние его значительно улучшилось за последние дни, однако сейчас он был неестественно бледен, а дыхание с его губ слетало прерывисто.

— Мы могли бы подождать еще немного, — предложил Лань Сичэнь ласково, однако от звуков его голоса задумавшийся А-Яо едва не подскочил на месте.

— Н-нет… Нет, не стоит! — нервно улыбнувшись, отказался он. — Тебе скоро уезжать, эргэ, а я не смогу спать спокойно, помня, что дагэ… Что дагэ имел возможность упокоиться — но не получил ее из-за моего малодушия.

— К тому же, — тут его улыбка стала более уверенной, — если вдруг Лань Ванцзи на мгновение отвлечется от Вэй Усяня и спросит, что там с «этими загадочными руками», ты сможешь честно ответить, что вопрос уже полностью решен и ему не о чем беспокоиться.

— Это точно, — согласился Лань Сичэнь, думая про себя, что от молодого господина Вэя Ванцзи отвлечется еще не скоро.

Однако А-Яо все же был прав. Лань Сичэнь и сам понимал, что его долг как брата — помочь дагэ упокоиться с миром. Что бы ни происходило в прошлом, какие бы обиды ни пролегли между ними тремя когда-то — не дело лишать человека посмертия и возможности переродиться вновь.

А-Яо отвел его в самые дальние закутки подземелий, по ощущениям Лань Сичэня — примерно туда же, где молодой господин Мо проводил финальный ритуал обмена телами. Возможно, это даже был тот же зал, но следов крови тут нигде не наблюдалось.

Глава ордена Су ожидал их, проверяя струны на гуцине. Лань Сичэнь бросил на А-Яо вопросительный взгляд, и получил взамен робкую улыбку.

— Дагэ очень силен, — смущенно пояснил А-Яо. — Ты сильный заклинатель, эргэ, но кто-то обязательно должен быть на подстраховке. Увы, я не сумею оказать тебе поддержку, а Миншань отлично управляется с гуцинем.

Насчет «отлично» Лань Сичэнь мог бы высказать свои соображения, однако сдержался. Для того, кто не являлся урожденным Ланем, Су Миншань и правда был достаточно неплох. Конечно, Лань Сичэнь предпочел бы, чтобы его страховал Ванцзи, однако ему и в голову не пришло бы позвать брата в эти подземелья.

А страховка, пожалуй, действительно была нужна. А-Яо, стесняясь, объяснил, что именно к нему Не Минцзюэ испытывает особую неприязнь, поэтому при восстановлении будет вести себя не как абстрактный лютый мертвец, а как взявшая след охотничья собака. Одному Лань Сичэню пришлось бы умудриться одновременно проводить обряд упокоения и уберегать одного названого брата от посягательств другого. Однако, если Су Миншань сможет взять на себя защиту, то Лань Сичэнь получит возможность сосредоточиться на обряде полностью.

Лань Сичэнь выложил из рукава пять мешочков цянькунь, А-Яо, с огромными предосторожностями, извлек шестой.

— Их надо… собрать воедино, — глядя на еще пока не развязанные, но уже ведущие себя достаточно беспокойно мешочки, сказал Лань Сичэнь.

— Надо, — эхом повторил А-Яо. На физическом уровне ощущалось, насколько ему хочется держаться от собранной коллекции как можно дальше. — Миншань, ты умеешь шить?

Про то, что Лань Сичэнь шьет ничуть не лучше, чем стирает, А-Яо знал без всяких вопросов. При попытке хоть как-то заштопать порванный им же самим при стирке рукав, Лань Сичэнь едва не загубил его окончательно.

— Я могу попробовать, — не очень уверенно отозвался глава Су. — В смысле, я представляю, как это делается…

— Не надо, — обреченно вздохнул А-Яо. — Боюсь, это не самый подходящий случай для… эм… первого опыта.

Он достал заранее припасенные иглу и нить и выжидательно посмотрел на Лань Сичэня.

— Эргэ, пожалуйста, начинай играть, — попросил он. — Миншань, будь добр, достань сначала торс и одну из конечностей, а затем присоединяйся. Когда я закончу, прервись ненадолго и достань следующую. Голову — последней.

Это были, несомненно, самые странные два часа в жизни Лань Сичэня. Он вынужден был играть, не останавливаясь ни на мгновение — и все равно дагэ, постепенно собираемый воедино, вел себя достаточно беспокойно. Более-менее мирным он становился, лишь когда к нежной мелодии сяо присоединялось решительное звучание гуциня. И все равно Лань Сичэню было отчаянно больно видеть, как тряслись руки А-Яо, одну за другой пришивавшего конечности дагэ к его торсу. Несколько раз ноги едва не пнули его, а руки даже потянулись к горлу в попытке придушить, но каждый раз сяо с гуцинем усиливали свой напор, и А-Яо удалось избегнуть настоящих повреждений.

Постепенно на полу вытянулось такое знакомое Лань Сичэню тело: Не Минцзюэ он видел обнаженным не раз, ибо в Цинхэ имелась привычка мыться всем вместе. Однако Лань Сичэнь уже почти забыл, каким маленьким выглядел А-Яо на фоне старшего брата. Сейчас, когда А-Яо склонился над мощной фигурой, старательно накладывая швы на шею, соединяя тем самым с торсом голову, отчетливо была видна разница.

А-Яо закончил и поспешно отскочил в сторону. Сделал он это очень вовремя, ибо тело Не Минцзюэ содрогнулось и так стремительно подскочило, что, останься А-Яо на месте, его вмазало бы в стену взмахом руки. Гуцинь загремел настойчивее, и Лань Сичэнь вынужден был признать, что музыкальные практики даются главе Су достаточно хорошо. Если его мелодия и звучала чересчур технично, то духовные силы на нее были наложены вполне верно, и результат выходил таким, каким надо.

Сам Лань Сичэнь, оставив защиту Су Миншаню, заиграл на сяо другую мелодию. Дагэ следовало очистить от ненависти и злости, привести его умершее, но все еще полыхающее гневом сердце в умиротворение, способствующее переходу к упокоению.