Однако теперь судьба словно опомнилась и вручала ему один подарок за другим. Цзинь Гуанъяо даже представить себе не мог, что столько людей в мире не просто не желают ему смерти или бед, но искренне заинтересованы в его благополучии. О Лань Сичэне и Цинь Су Цзинь Гуанъяо заботился, не ожидая взамен даже благодарности, просто радуясь, что у близких и родных ему людей все хорошо, — и уж тем более он никак не рассчитывал, что они сами встанут на его защиту.
Даже перед ним самим.
— Прошу прощения, что вмешиваюсь, — Су Шэ очень кстати разбил не напряженную, но все же несколько неловкую тишину, — однако слова госпожи Сы-Сы заслуживают внимания. Глава ордена Цзинь, мы можем быть уверены, что на завтрашнем Совете нас не ждут еще какие-нибудь сюрпризы?
Лань Сичэнь тоже посмотрел на него вопросительно, и Цзинь Гуанъяо задумался всерьез.
О Не Хуайсане можно было больше не беспокоиться. От него не осталось даже духа, и все свои тайны он унес с собой в небытие. А в историю Не Минцзюэ, пожалуй, больше никто посвящен не был. Впрочем, даже если бы и был, то почти все части дагэ неизменно находятся при Лань Сичэне, а голова — в потайном кабинете, куда никому, кроме хозяина, нет хода. Любые обвинения, даже если они вдруг всплывут, обречены оставаться голословными.
Вопрос с инцестом, пожалуй, можно было считать закрытым. Цзинь Гуанъяо догадывался, что им с Цинь Су, возможно, предстоит еще перенести разговор с Цинь Цанъе. Тот был достаточно умным человеком и, возможно, и раньше задумывался, как так вышло, что у них с любимой женой имелась всего одна-единственная дочь. Цзинь Гуанъяо вполне допускал, что Цинь Цанъе, если и не знал наверняка, то всегда подозревал, что дело здесь нечисто, однако огромная привязанность к дочери — неважно, родной или приемной — удерживала его от выяснения подробностей. Цинь Цанъе, несомненно, не станет поднимать шума, но разговор с ним может оказаться не самым приятным. Однако, не сомневался Цзинь Гуанъяо, это вполне возможно будет пережить достаточно безболезненно.
Вопрос с отцом закрылся навсегда. Сы-Сы, узнав, что целью был Цзинь Гуаншань, с готовностью будет молчать и дальше. Для нее куда более важной была казнь ее товарок — однако она не могла не понимать, насколько безразлична будет миру заклинателей смерть проституток, тем более столь старых и потасканных. К тому же в результате пострадавшим окажется он, Цзинь Гуанъяо, а ему неприятностей Сы-Сы не желала.
Еще оставался Сюэ Ян, и это выглядело самым слабым местом. Сюэ Ян мог рассказать об ордене Ланьлин Цзинь и о деятельности обоих его глав много интересного. Однако здесь Цзинь Гуанъяо делал ставку на любовь Цзян Ваньиня к их общему племяннику. Опорочить орден Цзинь — это значило опорочить наследие Цзинь Лина. Вряд ли и без того дерганому, неуравновешенному и плохо сходящемуся с людьми подростку пойдет на пользу предание огласке темных дел его деда и младшего дяди. К тому же Цзян Ваньиню никогда не было дела до большой политики: его всегда интересовали лишь то, что касалось исключительно Юньмэна. Свою семью Цзян Ваньинь будет защищать до последнего вздоха, а все прочие волновали его крайне мало.
— Нет, не думаю, — покачал головой Цзинь Гуанъяо. И, неловко улыбнувшись, добавил: — Не настолько уж я пропащий человек, чтобы у меня в каждом чулане было по скелету. Кажется, мои тайны наконец-то закончились.
От него не укрылось, с каким облегчением вздохнул Лань Сичэнь.
— Тогда… — с поклоном произнес Су Шэ, — у вас для меня не будет никаких указаний?
— Не будет, — подтвердил Цзинь Гуанъяо. — Я разве что попрошу тебя приглядываться краем глаза к делегации Цинхэ Не: А-Юй у нас человек непредсказуемый… Однако сам ни во что не вмешивайся.
— Смею заметить, — с почтительной улыбкой, а еще — с какой-то странной теплотой в голосе ответил Су Шэ, — молодой господин Мо — поистине замечательный лицедей. Возможно, он склонен переигрывать — но при этом все же оставаясь в рамках роли. К тому же…
Он слегка замялся, но под ободряющей улыбкой Цзинь Гуанъяо закончил:
— К тому же поведение главы Не тоже всегда было чуточку театральным. Я убежден, что молодой господин Мо сыграет его роль без всякого труда.
— Согласен, — кивнул Лань Сичэнь. — Признаться, молодой господин Мо куда больше похож на брата Хуайсана, нежели на твоего, А-Яо.
— Братья не всегда бывают похожи, — задумчиво кивнул Цзинь Гуанъяо. — Видимо, именно поэтому нам даровано право выбирать себе друзей.
Су Шэ бросил понимающий взгляд на них с Лань Сичэнем и почтительно поклонился.
— Тогда я пойду, глава ордена Цзинь? — произнес он, сохраняя на лице постное выражение, однако глаза его лукаво блеснули.
Ко всеобщему разочарованию, Совет, все-таки проведенный на следующий день, завершился без новых сенсаций. Тем не менее, обсуждать дела мало кто был настроен всерьез: заклинателям еще не надоело смаковать подробности вчерашнего спектакля. Цзинь Гуанъяо, воспользовавшись всеобщей расхлябанностью, без всяких проблем протолкнул пару нужных ему решений, а затем и вовсе свернул заседание. Цинь Су опять немного смягчила нанесенный на его лицо грим, однако выглядел Цзинь Гуанъяо по-прежнему далеко не самым лучшим образом, поэтому заклинатели, которых продолжали ожидать ломившиеся от еды и вина столы в Башне Золотого Карпа, предпочли изобразить понимание. За трапезой и выпивкой перемывать кости Верховному Заклинателю было сподручнее, чем шепотом во время Совета.
Цзинь Гуанъяо, пользуясь тем, что его присутствие в кои-то веки даже не ожидается, бросил все силы на восстановление формы. Распечатанные меридианы позволили ци течь правильно, сглаживая все нанесенные повреждения и изгоняя все лишнее. Остаточное действие парализатора сошло на нет само, а порекомендованное Лань Сичэнем питание помогло достаточно быстро восстановить объем крови. По-прежнему не нравилось Цзинь Гуанъяо то, в какой форме пребывало его тело – но, к сожалению, это был вопрос уже более длительного времени. И, разумеется, на его левой руке все еще оставался порез: им с Лань Сичэнем отчаянно не хотелось проводить их настоящий первый раз впопыхах.
Когда гости наконец разъехались, Цзинь Гуанъяо смог вздохнуть спокойно. Правда, до этого ему пришлось пережить непростой разговор с тестем. Цинь Цанъе, не скрываясь, выразил свое неудовольствие, однако под конец все же признал план, разработанный зятем, достаточно годным. Весь его вид говорил о том, что если бы на то была исключительно его воля, с его дочерью Цзинь Гуанъяо не увиделся бы больше никогда, однако Цинь Су имела на этот счет собственное мнение.
Также Цзинь Гуанъяо довелось выдержать горькие слезы Мо Сюаньюя, повисшего у него на шее и отчаянно не желавшего покидать «любимого братика». Только напоминаниям о птичках, веерах и, главное, полнейшем собрании весенних картинок удалось хоть как-то примирить беднягу с суровой реальностью. В конце концов Мо Сюаньюй согласился уехать и даже честно заучил имена самых приближенных своих адептов, пообещав хотя бы в первое время ничего не менять в жизни Цинхэ Не совсем уж радикально. Впрочем, и Цзинь Гуанъяо, и Лань Сичэнь прекрасно знали, что управление Нечистой Юдолью носит чисто номинальный характер: раз отлаженный механизм работал еще со времен прапрадедов Не Минцзюэ и Хуайсана, и от адептов ордена Не требовалось лишь продолжать самосовершенствоваться. А поскольку Не Хуайсан всю свою жизнь этим пренебрегал, то помимо тех вопросов, которые он неизменно спихивал на старших братьев, у него и не было никаких серьезных обязанностей.
В Башне Золотого Карпа остались лишь делегации Гусу Лань и Молин Су. За Су Шэ и его людей Цзинь Гуанъяо не волновался совершенно, а что касается Лань Ванцзи и возродившегося Вэй Усяня, Лань Сичэнь уверял, что эти двое заняты друг другом. Ну как заняты, смущенно признавался Лань Сичэнь: Ванцзи пытается донести свои чувства, ничего о них не говоря, а Вэй Усянь проявляет чудеса наивности, не понимая никаких намеков.
— Может, он его просто совсем не любит? — однажды почти с досадой, что было для него крайне непривычно, произнес Лань Сичэнь. — Все-таки не каждая любовь бывает взаимной… Как бы мне ни было жаль брата, держать подле себя кого-то против воли — это ужасно…
