Он поднял взгляд и встретился им с главой Лань. Тот понимающе кивнул.

— Тогда наш игрок тоже может играть роль, — заключил он. — Поэтому мы и не можем вычислить его: мы не знаем его таким, каков он на самом деле.

— Мы — не знаем, а он главу орден Цзинь — знает, — вмешался Су Шэ. — Это кто-то из очень близких, из тех, кто знаком с ним очень хорошо… или очень долго.

— Все мои хорошие знакомые собрались сейчас здесь, — немного нервно улыбнулся Яо-гэ. — За пределами этой спальни не осталось ни одного человека, кто был бы ко мне достаточно близок.

Мо Сюаньюй встревоженно огляделся. Кто-то хотел навредить Яо-гэ — и этот кто-то, возможно, находился сейчас прямо здесь. Однако… Однако Мо Сюаньюй не знал, на кого подумать. Глава Лань обожал Яо-гэ: так сильно, что с готовностью возлег с ним, стоило его лишь подтолкнуть. Су-цзе, стоило ей испытать хоть легкое недовольство мужем, тут же устроила ему скандал, а не взялась плести интриги. Су Миншань подходил больше, тем более, что он растил сына Яо-гэ и заглядывался на его жену… Но все упиралось в тело Не Минцзюэ, до которого Су Миншань вряд ли имел возможность добраться.

Впрочем, это наводило на новую мысль.

— Кажется, я начинаю думать на главу Не, — хихикнул в неловкой тишине Мо Сюаньюй. — А что? Идеально же подходит: давно знает Яо-гэ, ведет себя как баба, — и его точно никто никогда ни в чем не заподозрит! И это его брата мы тут собираем по всей Поднебесной!

От него, разумеется, отмахнулись. Разговор затих, присутствующие лишь обменивались тяжелыми взглядами чуть искоса, а затем и вовсе разошлись. Яо-гэ напоследок дал Мо Сюаньюю строгий наказ из спальни никуда не уходить, а Су-цзе напомнила ему не спать на животе, чтобы не стереть с лица макияж.

— Он что, не будет умываться перед сном? — искренне удивился глава Лань, но Яо-гэ покачал головой.

— Нет уж, — заявил он. — Раз А-Юй взялся играть эту роль, то пусть играет до конца. Если утром кто-то из слуг войдет сюда раньше, чем А-Су, они не должны увидеть А-Юя в цветущем облике. Мы ведь так и не знаем, работает ли кто-нибудь в Башне Золотого Карпа на нашего игрока или нет. Не будем рисковать.

Подумав, он даже добавил:

— Я ему, пожалуй, еще и меридианы бы запечатал, — перехватив удивленный взгляд главы Лань, Яо-гэ неохотно пояснил: — А-Юй все равно не пользуется моим золотым ядром, а если с утра пораньше кто-нибудь додумается притащить целителя, то пусть тот диагностирует хотя бы полное выгорание ци в теле. Все лучше, чем идеальное состояние.

Вот так они все ушли, а Мо Сюаньюй остался один в роскошной спальне главы Цзинь. Следовало поспать, но радостное возбуждение в кои-то веки не давало ему уснуть. Сердце билось часто в некоем предвкушении.

Внезапно в дверь постучали. Так тихо, что, если бы Мо Сюаньюй спал, это звук его бы не потревожил: это был не стук даже, а так, будто бы кошачье царапанье. Мо Сюаньюй заколебался, не зная, что делать: ему некуда было деваться из спальни, в которой, как теперь знала вся Башня Золотого Карпа, он находился. Как знать, кто пришел к нему с визитом? Час, в сущности, стоял еще отнюдь не поздний: на покой удалились лишь «больной глава ордена Цзинь» с супругой и делегация ордена Лань, верная своему правилу раннего отхода ко сну. Остальные, как подозревал Мо Сюаньюй, продолжали праздновать, напиваться и развлекаться.

Поскребывание повторилось, а потом дверь слегка приоткрылась. В образовавшийся проем просунулась чья-то голова, и жалобный голос тихонько проныл:

— Саньгэ? Саньгэ, ты спишь?

Глава Не!

Совсем недавно Мо Сюаньюй помянул его в шутку, ничего всерьез не имея в виду, однако сейчас отчего-то почувствовал холодок в груди и странное покалывание в кончиках пальцев. Кажется, в таких случаях говорят: «Будто кто-то прошел по моей могиле»?

Легче всего было притвориться спящим: в спальне царил полумрак, рассеиваемый лишь наружными фонарями. Но вместо этого Мо Сюаньюй, сам не зная зачем, приоткрыл глаза и чуть слышно шепнул:

— Нет…

Глава Не бочком протиснулся в спальню и аккуратно прикрыл за собой дверь. Он скользящим движением устремился к постели, на которой лежал Мо Сюаньюй, но по пути налетел на столик и уронил несколько безделушек. Мо Сюаньюй поморщился, когда одна из чашечек красивого чайного набора все-таки разбилась, и глава Не расстроенно запричитал:

— Прости! Прости, саньгэ, пожалуйста! Я случайно, я совершенно случайно!

— Тише… тише, — попросил его Мо Сюаньюй, медленно поднимая руку и прижимая пальцы к виску, словно не в силах выносить шум. Очень осторожно прижимая: Су-цзе настоятельно предостерегала от размазывания макияжа.

— Прости! — еще раз, но уже гораздо тише выдохнул глава Не, продолжив путь к кровати аккуратнее. — Тебе совсем плохо, да?

Вместо ответа Мо Сюаньюй предпочел прикрыть глаза. Глава Не всегда очень много болтал, и когда-то одинокому, никому толком не нужному мальчишке из Башни Золотого Карпа очень нравилось его слушать. Трещал он обычно о всяких пустяках или же безобидных сплетнях, умолкая только, когда слушал своих старших братьев. Однако Мо Сюаньюй сильно сомневался, что сумеет говорить так же по-умному, как Яо-гэ, а глава Не и правда был с ним слишком уж давно знаком. Оставался единственный выход: продолжать притворяться, что даже разговоры чересчур тяжелы для его нынешнего состояния.

Глава Не скромно пристроился рядом с кроватью и уставился на Мо Сюаньюя по-совиному широко распахнутыми глазами.

— Что с тобой, саньгэ? — позвал он теперь совсем тихонько, но при этом с жалобными, словно у ребенка, интонациями. — Я думал, в Облачных Глубинах тебе помогут… Эргэ — и сам прекрасный целитель, и вообще у Ланей целители хороши…

— У них… не получилось, — медленно выдохнул Мо Сюаньюй. От волнения его сердце зашлось в неровном стуке, а на лбу выступили капельки пота. «Только бы не потекли!» — в панике подумал он, опасаясь, что пот может размыть наложенный макияж. Хорош он будет с расплывшейся физиономией! От этого беспокойства сердце заколотилось еще сильнее, и как раз в этот момент глава Не робко коснулся его руки.

— У тебя совсем нет сил, — произнес он расстроенно. — Саньгэ, как же так случилось?

========== Глава 25 ==========

Лань Сичэню было страшно.

То, каким он увидел лицо А-Яо, потрясло его до глубины души — и то, что Лань Сичэнь знал, что сейчас в этом теле находится другой, ничуть его не успокаивало. Госпожа Цзинь была права, говоря, что люди привыкли видеть Верховного Заклинателя другим: А-Яо действительно умел выглядеть величественным, несмотря на свой невысокий рост и изящное телосложение. Он всегда держался прямо и с таким достоинством, что легко можно было поверить: он родился среди роскоши Башни Золотого Карпа.

Однако сам Лань Сичэнь прекрасно помнил и тоненького шестнадцатилетнего мальчика, который его спас. Помнил юношу, отшатывающегося от гнева Не Минцзюэ. Помнил совсем еще молодого человека, старательно держащего лицо, однако не способного скрыть глубоких теней под глазами от усталости — столько ему приходилось работать на отца, чтобы в результате не получить ни единого доброго слова. Лань Сичэнь годами приучал себя к тому, что его А-Яо давно вырос, сформировавшись как человек и как заклинатель, однако в его сердце по-прежнему жили эти хрупкие и трогательные образы.

За последние дни Лань Сичэнь узнал многое — даже слишком многое, на его взгляд — о прошлом А-Яо. Возможно, далеко не все из этого он хотел бы знать. Лань Сичэнь признавал, что это довольно малодушная мысль, однако… Он ведь уже решил для себя, что А-Яо ему дорог любым, так стоит ли копаться в болезненных воспоминаниях? По крайней мере, одно Лань Сичэнь знал точно: его А-Яо не был ни злым, ни жестоким. Ничто из сделанного им не было сотворено по прихоти. И — на этой мысли Лань Сичэню становилось особенно горько — вполне возможно, часть из этого могла бы не быть сотворена вовсе, если бы Второй брат не закрывал глаза на творящееся с Третьим. В поступках А-Яо была вина и его, Лань Сичэня, — но не потому, что он не видел деяний брата, а потому, что не видел того, что подтолкнуло его к этим деяниям.