— Молодой господин там плачет или смеется? — поинтересовался Цзинь Гуанъяо, впрочем, догадываясь об ответе.
— Плачу, — противореча своим словам, хихикнул А-Лин. — Если цзюцзю узнает, что я сижу на задворках какого-то домишки, на полу, в темноте и веду философские беседы с сумасшедшим обрезанным рукавом, он скажет, что мне пора переломать ноги, чтобы не маялся дурью.
— А Яо-гэ что скажет? — полюбопытничал Цзинь Гуанъяо.
— Сяошу улыбнется и скажет, что я хороший терпеливый мальчик, — ни на секунду не задумался А-Лин.
— Вот! — Цзинь Гуанъяо улыбнулся торжествующе. — Именно в этом и состоит вся прелесть наличия нескольких родственников. Всегда можно выбрать тот вариант, что больше по душе.
Он не был уверен в том, что разговор с А-Лином удался в полной мере, однако из позы племянника пропало напряжение, а слезы высохли, больше не пытаясь навернуться на глаза. Наоборот, взгляд А-Лина вновь сиял, и казалось, что эту битву с самим собой он выиграл без потерь.
— Зачем ты вообще за мною поперся? — немного оправившись от переживаний, наконец обратил внимание на абсурдность ситуации А-Лин. — Сидел бы дальше со своими Ланями!
— Глава Лань сейчас занят, — серьезно ответил Цзинь Гуанъяо. — Он своих учеников отчитывает. А я по тебе соскучился.
Произнес это — и осознал, что сказал правду. А-Лин стремительно рос, из мальчика став почти юношей. Еще всего несколько лет, и вот уже молодой человек отдалится от него окончательно. А у Цзинь Гуанъяо имелось не так много близких людей, чтобы ему было не жаль их терять.
— А ты упорный, — хмыкнул А-Лин, посмотрев на него каким-то странным взглядом.
— Ну, я тоже Цзинь, — лукаво улыбнулся ему в ответ Цзинь Гуанъяо. — Пусть отец и не удосужился это озвучить.
— Почему все мои родственники такие сдвинутые? — сморщил нос А-Лин. — Честное слово, один сяошу нормальный!
Не успел Цзинь Гуанъяо порадоваться этому высказыванию, как А-Лин задумчиво добавил:
— А может, и он ненормальный. Нельзя жить со всеми нами — и не свихнуться. Просто он лучше всех притворяется.
— Яо-гэ — лучший! — с особым удовольствием в голосе выдал Цзинь Гуанъяо. — Учись у него, А-Лин. Вот кто точно не будет реветь от чужого нелицеприятного мнения.
Это оказалось неожиданной мыслью для Цзинь Лина. Он поколебался немного, а затем задумчиво кивнул.
— Пойдем, что ли, обратно? — осторожно спросил Цзинь Гуанъяо. — Головомойка наверняка окончена, так что самое время решать, как будем выбираться отсюда.
Удивительно, но А-Лин не стал возражать. Он поднялся, небрежно отряхнул свои одежды и прошествовал к выходу. Цзинь Гуанъяо усмехнулся и последовал за ним.
Как оказалось, пока они отсутствовали, их компания пополнилась еще одним человеком. Сердце Цзинь Гуанъяо ревниво пропустило удар, когда он увидел Лань Сичэня, бережно поддерживающего какого-то чужака — а уже в следующее мгновение оно забилось быстрее, когда Цзинь Гуанъяо осознал, что знает этого человека.
Отношения с Сюэ Яном всегда были непростыми.
Если Мо Сюаньюй являлся сумасшедшим, но при этом достаточно безобидным, то Сюэ Ян сумасшедшим не был. Сюэ Ян был маньяком, весьма одаренным как умом, так и талантами. Чего он был начисто лишен — так это хоть малейших социальных навыков. Сюэ Ян вел себя как наглый помойный кот, угодивший в богатую усадьбу: то есть совершенно не собирался одомашниваться.
Цзинь Гуаншаня, подобравшего этого, с позволения сказать, кота, подобные детали не интересовали. Сюэ Ян нужен был ему как один из самых перспективных последователей Старейшины Илина. Паршивец каким-то звериным чутьем разбирал кривые и разрозненные записи Вэй Усяня, а то, чего в них не имелось, успешно додумывал сам.
Самого Цзинь Гуанъяо Сюэ Ян, скорее, забавлял. В те времена, когда Цзинь Гуанъяо в Башне Золотого Карпа совмещал в себе обязанности мальчика на побегушках, администратора и цели для насмешек и битья, Сюэ Ян казался едва ли не отдушиной, позволяющей не спятить. Он все называл своими именами, ржал над всеми, невзирая на положение, и не стеснялся вообще ничего. Он мог красть еду с лотка прямо на глазах у продавца, мог преспокойно спустить штаны прямо перед девицей, чтобы отлить где-нибудь. Умом Цзинь Гуанъяо ужасался, но что-то внутри него отчаянно завидовало подобной беспардонности. Сюэ Яна абсолютно не беспокоило, кто и что о нем думает. Он не ценил ни людей, ни даже вещи. Если бы его вышвырнули из Башни Золотого Карпа, он бы просто пошел дальше, ни о чем не сожаления. Цзинь Гуанъяо — он знал это точно — отчаянно бы сожалел, и потому вынужден был терпеть унизительное обращение. Сюэ Ян терпеть не умел.
Отношения Цзинь Гуанъяо с Сюэ Яном сложно было назвать приятельскими, однако иного слова не подбиралось вовсе. Сюэ Ян прекрасно знал, что Цзинь Гуанъяо тоже способен переступить через любые социальные нормы — и смеялся лишь над тем, что его «приятелю» для этого требовались весомые причины. Он считал, что Цзинь Гуанъяо мог бы добиться большего, если бы плюнул на всех и поступал так, как удобнее ему. Цзинь Гуанъяо тоже так считал, но становиться таким же маньяком не желал. Маньяки, в этом он был убежден твердо, всегда плохо кончают.
Когда Цзинь Гуаншань умер, в Сюэ Яне отпала острая нужда. Собственно, к тому времени Цзинь Гуанъяо уже убедился, что ничто из записей Старейшины Илина ему особо не требовалось. Самое безобидное уже растащили многие ордена, а с самым опасным он не желал иметь дела. Темный путь заклинательства не интересовал Цзинь Гуанъяо. Он достиг вершин и обладал достаточным уровнем власти, чтобы не рисковать ради эфемерных возможностей. Зачем повелевать трупами, когда Цзинь Гуанъяо вполне успешно повелевает живыми? Как оказалось, для этого не требовалось даже по-настоящему высокого уровня самосовершенствования или какого-то особо сильного золотого ядра: управленческих талантов вполне хватало. К тому же эманации темной энергии ни за что бы не удалось скрыть от Лань Сичэня, а меньше всего Цзинь Гуанъяо хотел бы увидеть отвращение на его лице…
Так или иначе, а с Сюэ Яном им было больше не по пути. Цзинь Гуанъяо не возражал, чтобы тот продолжал свои безумные эксперименты — однако не желал, чтобы те продолжались внутри Башни Золотого Карпа. Подвалы — не самое людное место, но однажды, перехватив в темных коридорах четырехлетнего А-Лина, сунувшего туда свой любопытный нос, Цзинь Гуанъяо окончательно решил, что с него довольно. Сюэ Яну было предоставлено небольшое поместье недалеко от Ланьлина с условием, что тот будет сидеть там тихо и не появляться в Башне Золотого Карпа. Сюэ Ян, как всегда, не стал ничего обещать, а через некоторое время усадьба оказалась сожженной дотла. Сюэ Ян пропал без вести — по крайней мере, Цзинь Гуанъяо был убежден, что тот ушел, а не сгорел, вне зависимости от того, был пожар устроен им или же произошел случайно.
В первое время Цзинь Гуанъяо Сюэ Яна искал. Ему не слишком хотелось, чтобы подобный человек разгуливал неизвестно где. Слишком многое он знал о Цзинях вообще и о самом Цзинь Гуанъяо в частности. Если он угодит в руки к заинтересованным людям и откроет свой рот, Цзинь Гуанъяо придется отбрехиваться от очень и очень многого.
Однако Сюэ Ян как в воду канул. Агенты Цзинь Гуанъяо в других орденах только руками разводили: новых подозрительных адептов там не появлялось. Кровавых вспышек тоже нигде не наблюдалось. Казалось, Сюэ Ян просто исчез с лица земли.
Что ж, с горечью подумал Цзинь Гуанъяо, по всему выходило, что не исчез. Если ему удастся вернуться в Ланьлин и, главное, в собственное тело, он разберется с теми, кто умудрился проглядеть город И. Ибо теперь у Цзинь Гуанъяо не осталось сомнений, кто стал причиной уничтожения этого места.
От одной мысли, что сбежавший маньяк сделал своим испытательным полигоном целый город, по спине бежали мурашки. Это говорило о том, что Сюэ Ян вышел на какой-то новый уровень в своих извращенных исследованиях.
Но куда больше, до ледяной дрожи и удушья в легких, пугало то, что именно этого человека сейчас почти в своих объятиях держал Лань Сичэнь.
