— Нет, — все же услышал его Лань Сичэнь. — Очень надеюсь, что нет. Однако многие из вас тут чересчур импульсивны. Сейчас после вашей ссоры Цзинь Лин ушел во внутренние комнаты — а мог ведь выскочить и на улицу. Скажи, Цзинъи, ты смог бы спокойно жить дальше, если бы знал, что из-за небольшой перебранки твой ровесник погиб?
Цзинъи прикусил губу и покачал головой.
— Поэтому и прошу вас не ссориться, — заключил Лань Сичэнь, удовлетворенный хотя бы уже тем, что ученик пусть и вспыльчив, но отходчив. — Я…
Внезапно с улицы раздался звук, совсем не похожий на тяжелую поступь ходячих мертвецов. Это лязгнул меч, вынимаемый из ножен, а затем снаружи донесся приглушенный шум боя.
Лань Сичэнь встрепенулся. Его сердце забилось радостной надеждой, что это может быть Ванцзи. Немногим хуже был вариант, что это Цзян Ваньинь наконец-то настиг своего блудного племянника. С главой Цзян сотрудничать было сложнее, чем с братом, особенно после того спектакля, что они с А-Яо разыграли возле некрополя ордена Не, но бойцом тот являлся отличным, а главное — был кровно заинтересован в спасении молодых людей.
Лань Сичэнь сделал юношам знак оставаться на месте, а сам выглянул в щель в окне. Какой-то человек в черном отчаянно сражался с обступившими его ходячими мертвецами. Стиль его боя завораживал: легкий и стремительный, человек, скорее всего еще очень молодой, двигался так, словно мог взлететь и без меча под ногами, а скорости его реакции можно было только позавидовать.
В первый момент Лань Сичэнь испытал разочарование. Не Ванцзи и даже не Цзян Ваньинь. Однако он быстро устыдился этой мысли. Там снаружи белкой в колесе крутился человек, отчаянно нуждающийся в помощи. К тому же вскоре в воздухе вновь замелькал багровый порошок трупного яда, которым отравились юные адепты, а это означало, что очень скоро никакое мастерство не спасет отчаянного бойца.
Не долго думая, Лань Сичэнь закинул себе в рот противоядие, а затем вдобавок намотал на лицо платок. Для быстрой вылазки этого долго было хватить, а задерживаться снаружи надолго он все равно не собирался. Обнажив Шоюэ, Лань Сичэнь бросил юношам:
— Не вздумайте следовать за мной! — и выскочил за дверь.
Сейчас, когда за его спиной не было юных адептов, за которыми Лань Сичэнь и в бою приглядывал краем глаза, он получил возможность сражаться в полную силу. Лань Сичэнь продвигался к своей цели стремительно, сметая все ходячие трупы на своем пути. При этом он старался дышать как можно реже: противоядие было достаточно сильным, но при слишком большом количестве поглощенного трупного яда даже оно могло помочь не в полной мере, а Лань Сичэню отчаянно нужны были все его силы.
Он пробился к одинокому бойцу, уже заметно пошатывающемуся. Встав с ним спиной к спине, Лань Сичэнь принялся теснить его в сторону дома, где укрылись его адепты, а затем и вовсе подхватил его под руку, почти закинув на себя.
Мальчики, к счастью, послушавшиеся приказа, все же следили за ними из окон, а потом сообразили открыть дверь при их приближении и тут же захлопнуть ее, едва Лань Сичэнь со своим грузом ввалился внутрь. Едва спасенный откашлялся, Лань Сичэнь протянул ему противоядие.
Тот не взял, и Лань Сичэнь посмотрел на него внимательнее. На глазах незнакомца была повязана тонкая тряпица, подчеркивающая бледность красивого лица.
— Возьмите, — произнес Лань Сичэнь, вкладывая пузырек в безвольно опущенную руку спасенного. Второй тот судорожно сжимал свой меч. Красивый меч с ажурной резьбой, напоминающей морозные узоры. Пока незнакомец, пробормотав слова благодарности, подносил ко рту противоядие, Лань Сичэнь вместе с юными адептами получил возможность хорошенько рассмотреть это удивительно изысканное оружие.
Лань Сичэнь знал о хозяине этого меча. Они не встречались лично, ибо Лань Сичэнь во время истории с истреблением клана Чан был куда больше занят конфликтом между своими назваными братьями, нежели судебным заседанием. Однако меч Шуанхуа был знаменит не меньше того, чья рука его держала.
Сейчас представилась возможность рассмотреть этого человека внимательно. Тот действительно был очень хорош собой, хотя до классической красоты ему чего-то не хватало. Пожалуй, именно такие лица казались наиболее привлекательными. Еще он был молод: не юноша, но и, казалось, еще не совсем зрелый мужчина. Он казался хрупким и одновременно несгибаемым, и это придавало ему особое очарование.
Хозяин Шуанхуа принял противоядие, но то действовало медленно. В отличие от юных адептов, которым досталось совсем немного трупного яда, и о которых Лань Сичэнь успел позаботиться почти сразу, тут отравление было куда более обширным. Лань Сичэнь помог спасенному отлепиться от стены и устроиться подальше от двери.
— Благодарю, — тихонько прошелестел приятный голос, и изящная голова склонилась в почтительном поклоне.
— Заклинателям всегда следует оказывать друг другу поддержку, — не отводя взгляда от его лица, произнес Лань Сичэнь. — Тем более оказавшись в столь тяжелой ситуации.
Легкая улыбка коснулась губ его собеседника.
— Вы правы, — произнес он, вновь наклоняя голову. — Однако мне жаль, что я сумел сделать столь немного.
— У нас еще будет возможность сделать больше, — утешил его Лань Сичэнь. — А пока позвольте мне извиниться и представиться. Я — Лань Сичэнь, глава ордена Лань. Со мною юные адепты моего и других орденов.
— Приятно оказаться в столь блестящем обществе, — незнакомец попытался отдать вежливый поклон всем присутствующим, однако пошатнулся, и Лань Сичэню пришлось подхватить его под руки.
Удерживая чужое худощавое тело на весу, он уточнил:
— А мы, как я понимаю, имеем честь встретиться с Сяо Синчэнем?
========== Глава 17 ==========
Цзинь Гуанъяо встал и последовал за Цзинь Лином прежде, чем успел обдумать этот поступок. Даже будучи в своем собственном облике, он обычно предпочитал дать мальчику спустить пар. Пытаться успокоить истерящего племянника — все равно что подливать масла в огонь. Куда проще было дождаться, пока Цзинь Лин выдохнется, желание скандалить и топать ногами пропадет, — и только после этого уже вести беседы. В более спокойном состоянии Цзинь Лин обычно хорошо поддавался на уговоры своего младшего дяди, и потому они практически не конфликтовали.
Однако сейчас Цзинь Гуанъяо не сомневался, что у его племянника вовсе не истерика.
Это действительно было больной темой: жизнь А-Лина на два дома. И Цзинь Гуанъяо лучше всех прочих знал, что дело вовсе не в их с Цзян Ваньинем выдержке. Они оба были бы рады оставить племянника жить в одном месте. Цзинь Гуанъяо считал, что эти бесконечные переезды мешают воспитанию. А-Лин был Цзинем, его место — в Башне Золотого Карпа. Рано или поздно он возглавит орден, и ему следовало приучаться жить именно в нем. Привыкать общаться с прочими Цзинями, какими бы неприятными они ему ни казались. Цзинь Гуанъяо сам не любил почти всех своих родичей и домочадцев — но это же не мешало ему с ними сотрудничать. Родственников не выбирают, с ними уживаются и, по возможности, используют их.
Возможно, иногда думал Цзинь Гуанъяо, надо было проявить твердость изначально. Однако вожжи из рук выпустил еще Цзинь Гуаншань, позволив Цзян Ваньиню забирать маленького А-Лина в Пристань Лотоса. Цзинь Гуанъяо не знал, чем руководствовался отец, принимая такое решение. Возможно, сперва он хотел удержать главу ордена Цзян от поддержки Вэй Усяня, а затем это вошло в традицию. Когда Цзинь Гуанъяо сам стал главой ордена Цзинь, ему поначалу было не до племянника. Его положение было слишком шатким, приходилось вертеться, как уж на сковородке, лавируя между интересами разных групп своих родичей. Цзинь Гуанъяо не обманывался: главой он стал не в последнюю очередь потому, что остальные не сумели вовремя договориться. Пусть здоровье отца и пошатнулось в последнее время, но все же никто не рассчитывал, что заклинатель его уровня умрет в таком отнюдь не преклонном возрасте. Цзинь Гуанъяо застал их врасплох, будучи подготовленным и обладая всей необходимой информацией. При этом он сумел убедить всех, что будет максимально удобен и полезен на этом посту — и лишь со временем с ним смирились окончательно. В конце концов, Цзинь Гуанъяо действительно был прекрасным администратором и умел управлять делами так, чтобы результат был неизменно превосходным.
