К тому же Лань Сичэня мучил другой вопрос. Он не был уверен, что сейчас подходящее время расспрашивать А-Яо, однако это жгло его с момента визита в Молин Су. Возможно, стоило подождать до решения всех прочих проблем, но неизвестно было, когда еще представится возможность остаться наедине. При посторонних спрашивать о подобном точно не хотелось.

И наконец Лань Сичэнь решился.

— А-Яо, — спросил он, слегка снижая скорость, чтобы полностью сосредоточиться на разговоре, — если А-Сун жив, то за что был уничтожен клан Тиншань Хэ?

А-Яо замер в его руках, и Лань Сичэнь порадовался, что держит его так крепко.

— А, — произнес А-Яо неестественно равнодушным тоном. — Я все ждал, когда же ты спросишь…

— Если хочешь, я спущусь, — Лань Сичэнь внезапно сообразил, что при подобном разговоре А-Яо может чувствовать себя неуютно в воздухе, находясь в полной зависимости от своего названого брата.

— Не надо, — даже не видя лица, Лань Сичэнь услышал усмешку в голосе А-Яо. — Я верю, что ты не скинешь меня с меча, каким бы ни был мой ответ.

— Я просто хочу понять, — виновато пояснил Лань Сичэнь, утыкаясь носом во взлохмаченную ветром макушку. — Я гнал эту мысль, но она все возвращалась и возвращалась…

— Я могу объяснить, — мягко произнес А-Яо, по-прежнему стоя не шевелясь и словно почти не дыша. — Но ты не поймешь, эргэ. Не поймешь потому, что ты очень добрый, очень честный… и совершенно невинный.

— Я постараюсь, — вздохнул Лань Сичэнь. — Я же понял, когда это узнал об этом… возмездии. Умом понимал, что главу клана Тиншань Хэ надо было отдать под суд, но родительское горе было весомым аргументом.

— Я не уверен, что хочу, чтобы ты понял, — подумав, выдал неожиданную мысль А-Яо. — Дело в том, эргэ, что когда понимаешь подобные вещи, то осознаешь, что оказался по уши в грязи. Нормальные люди не должны понимать такого.

И все же он, тщательно подбирая слова, продолжил:

— Когда я предложил проект сторожевых башен, другие заклинатели сразу вспомнили о наблюдательных пунктах Вэнь Жоханя. Они совершенно не желали замечать, что наши планы имели разные цели. Вэнь Жохань хотел держать под контролем заклинателей, я же — отслеживать появление темных тварей в местах, не обласканных нашим вниманием. Вэнь Жохань собирался расставлять свои пункты по ключевым местам, вторгаясь на территорию орденов, я же планировал разместить сторожевые башни в отдаленных уголках, неподвластных ни одному клану. В крайнем случае, по окраинам и границам.

— В какой-то степени, — поколебавшись, добавил А-Яо, — я сам виноват в таком ошибочном восприятии моего проекта. Сперва я пытался продвинуть его через отца, а тому были чужды любые альтруистические замыслы. Мне пришлось придумать для него выгоду от использования сторожевых башен — и, скорее всего, именно эта информация просочилась потом в широкий доступ. Если бы я знал, как все обернется, я не стал бы даже пробовать, а просто бы подождал, когда у меня у самого появится возможность управляться с делами. Возможно, тогда идею восприняли бы получше…

Лань Сичэнь терпеливо ждал во время этого чересчур длинного вступления. Огорчения А-Яо по поводу сторожевых башен он понимал и даже в какой-то мере разделял. Проект был разумным и полезным. Лань Сичэню самому не раз приходилось принимать просителей из отдаленных уголков: из тех мест, где не имелось собственных кланов, или же тех, где никто не брался за такую работу. Орден Гусу Лань мог позволить себе принимать подобные жалобы, в то время как маленькие кланы часто интересовала оплата за их труды.

— Как бы то ни было, а сделанного не воротишь, — продолжал тем временем А-Яо. — Дурные слухи уже распространились, к тому же малым кланам очень не хотелось терять деньги. Ведь зачастую выходило так, что деревенские, наскребя со всех дворов оплату, все же несли ее местным заклинателям. Вот только пока собирали, пока несли, пока те решались — количество жертв росло.

— Клан Тиншань Хэ, — А-Яо заговорил медленнее, — был одним из самых рьяных моих противников. Да, эргэ, они не убили моего сына, но если бы они и их сторонники не дали мне осуществить проект со сторожевыми башнями, умирали бы другие дети. И женщины. И мужчины. Вдалеке от наших глаз, незаметно. Просто потому, что у кого-то слишком много гонора и слишком большая жажда наживы.

— Ты уничтожил их… превентивно? — чувствуя, как горлу подступает колючий комок, спросил Лань Сичэнь.

— Да, — просто ответил А-Яо.

— Но это… неправильно, — вопреки своим словам, Лань Сичэнь покрепче вцепился в хрупкое тело, прижимая его поближе к себе. — Нельзя наказывать за то, что еще не случилось.

— Нельзя, — не стал спорить А-Яо. — Потому-то я и говорю, что ты и не должен меня понимать.

Он помолчал немного, а потом негромко произнес:

— Знаешь, однажды в тот публичный дом, где мы жили, пришла одна девушка. Совсем молоденькая, почти еще девочка. Очень молчаливая, тихая. Я тогда был достаточно маленьким, и со мною она однажды поделилась своей историей. Ее мать вышла замуж во второй раз, от первого брака у нее было две дочери. Новый муж оказался очень жестоким: бил ее, поднимал руку на девочек. Делал непристойные намеки в их адрес. Женщина, первый брак которой был счастливым, не привыкла к такому обращению и жаловалась всем, кому могла. Но ее никто не слушал: мужчина ведь не делал ничего такого, чего запрещал бы ему закон. А за слова и за пару тумаков не накажешь.

Он сделал небольшую паузу, а потом закончил совсем тихо:

— Однажды он пришел домой пьяным. Изнасиловал обеих падчериц, а когда жена попыталась вступиться, убил ее. Старшая сестра неловко упала и тоже умерла. В драке не уследили за огнем, и дом выгорел дотла, подпалив и соседские. Был суд, и мужчину осудили. Но ни две жизни, ни невинность той девочки это не вернуло.

— А-Яо… — начал было Лань Сичэнь, но тот, внезапно повысив голос, перебил его:

— Я не знаю! Слышишь, эргэ, я не знаю! Я понимаю, что закон должен стоять на первом месте, но как быть, когда закон не защищает? Когда нельзя ждать, чтобы случилось несчастье?

— Но иначе получается самосуд! — не слишком уверенно возразил Лань Сичэнь. Услышанная история произвела на него впечатление, и все же старательно взращенное мировоззрение было слишком крепким.

— Да, — не стал спорить А-Яо. — Кто-то где-то по-любому переступает черту. Можешь не рассказывать мне об этом: я видел Вэнь Жоханя. Я служил ему два года и лучше всех прочих знаю, что делают с человеком безнаказанность и чувство собственного превосходства. Потому и говорю, что я не знаю, как правильно поступать в подобных случаях. Знаю лишь, что я не искал власти, не желал чьего-либо унижения. Я хотел лишь, чтобы мне не мешали делать благое дело. Да, я уничтожил клан Тиншань Хэ. И больше ни от кого не слышал весомых возражений по поводу сторожевых башен. Я возвел их немалое количество и продолжаю возводить до сих пор. У меня в Башне Золотого Карпа есть отдельный архив с отчетами по ним. Знаешь, с какой дрянью они то и дело сталкиваются?

— Знаю, — сглотнул Лань Сичэнь. — Я сам неоднократно направлял адептов по тревоге со сторожевых башен.

— А теперь представь, что их бы не было, и ты никого бы не отправил, — вздохнул А-Яо. — Для мира заклинателей ничего бы не изменилось: тварью больше, тварью меньше… Но вот те простые люди, которых удалось спасти — их бы никто не спас.

Лань Сичэнь умолк, не в силах подобрать слова. Он понимал, что пытается объяснить ему А-Яо, — и одновременно с тем не понимал. В Гусу Лань была строгая, но справедливая система наказания. Все, от самого младшего адепта до главы ордена, твердо знали, как и за что они могут быть наказаны. Однако никому даже в голову не пришло, что можно наказать в качестве устрашения.

— Я и не хочу, чтобы ты меня понимал, — словно в ответ на его мысли устало вздохнул А-Яо. — Тебе и не надо. Правда, эргэ. В твоем мире все так светло и справедливо… Логично, правильно, упорядочено. В твоем мире люди являются людьми, а не скотами, и даже наказанием можно исправить, а не озлобить.