— И как прикажешь мне объяснять такой поступок с твоей стороны? — сузив глаза, поинтересовался А-Яо.
Однако госпожа Цзинь лишь пожала плечами.
— Придумай сам, — посоветовала она. — Ты умный, я верю, что ты справишься.
С этими словами она развернулась и вышла, а А-Яо остался стоять посреди комнаты, растерянно глядя ей вслед.
========== Глава 13 ==========
Цзинь Гуанъяо было не привыкать к ударам судьбы. Жизнь то и дело подкладывала ему свинью и подставляла подножку, а Цзинь Гуанъяо раз за разом преодолевал все преграды. Обходил, перелезал, подползал. Он любил жизнь, и даже если бы ему оторвали руки, он сумел бы зубами выгрызть себе право жить. И за место под солнцем он также всегда готов был бороться.
И все же последние годы заставили его расслабиться. Давно остались позади и борьба за внимание отца, и откровенное противостояние за право оставаться главой ордена. И уж тем более канули в далекое небытие военные годы и постоянная угроза для жизни. В последние несколько лет бытие Цзинь Гуанъяо было спокойным и размеренным, лишенным серьезных потрясений. Рядом с ним не осталось врагов, лишь несколько близких друзей и небольшая семья, а все, кто имел что-то против него, не обладали клыками, чтобы кусаться по-настоящему.
Так думал Цзинь Гуанъяо, рассчитывая провести еще несколько лет в блаженном спокойствии. Он не опасался даже, что Цзинь Лин вот-вот заявит о своих правах на пост главы ордена: непоседливый, мечтающий о подвигах и жадный до славы мальчик еще ох как не скоро должен был захотеть занять место в кабинете над стопками бесконечных документов. По прикидкам Цзинь Гуанъяо, лет десять-пятнадцать, а то и — почему бы и нет? — все двадцать у него в запасе имелось.
Однако по всему выходило, что где-то он ошибся. Какого-то врага он проглядел. Врага умного, изобретательного, неизменно оказывающегося на шаг впереди. Если раньше Цзинь Гуанъяо считал, что у него впереди еще много времени, то сейчас отчетливо понимал, что оно практически иссякает.
Несчастия, одно за другим обрушивающиеся на его голову, едва не вывели Цзинь Гуанъяо из привычного состояния равновесия. Он всегда гордился тем, что умеет держать лицо в самых невообразимых ситуациях, однако ему было уже не двадцать лет, а проблемы сыпались со всех сторон. Настолько разные, что казалось немыслимым связывать их друг с другом, они пришли одновременно, а Цзинь Гуанъяо не верил в подобные совпадения. Он едва не заработал нервный срыв, удержавшись на краю лишь чудом…
И имя у этого чуда было — Лань Сичэнь.
Лань Сичэнь, которому Цзинь Гуанъяо всегда опасался показать хотя бы краешек неидеального себя, лишь бы не отпугнуть, лишь бы не увидеть разочарования в этих добрых и ласковых глазах, — этот Лань Сичэнь раскрыл ему свое сердце, раз за разом принимая Цзинь Гуанъяо таким, каким тот был. Лань Сичэнь оказался еще лучше, чем Цзинь Гуанъяо о нем думал. Он умудрялся продолжать испытывать теплые чувства к человеку, который, казалось, нарушил все возможные правила его ордена — но при этом не потерял своей собственной чистоты. Для кого другого это стало бы невозможным, но только не для Лань Сичэня. Возможно, это был его природный дар: делать светлее и чище все, к чему он прикасался.
У Цзинь Гуанъяо тоже имелся природный дар. Это было умение думать, анализировать и управлять. Именно поэтому, усилием воли взяв себя в руки, он организовал небольшой совет в своих покоях.
Лань Сичэнь удивился, узнав, что Цзинь Гуанъяо хочет видеть на этом совещании Су Миншаня, и пришлось признаться:
— Эргэ, Миншань многое знает обо мне. Пожалуй, слишком многое. Если бы он захотел, то мог бы меня погубить, однако он по-своему честен и предан.
— Ты не думаешь… — тут же нахмурился Лань Сичэнь. — Что это он…
Он запнулся, едва заметно порозовев.
— Прости, — выпалил он смущенно. — Я не имею права высказывать подозрения. Ты доверяешь этому человеку…
— Доверяю, — задумчиво кивнул Цзинь Гуанъяо.
Слова Лань Сичэня взволновали его. Су Шэ действительно знал немало темных секретов Верховного Заклинателя. С того момента, как от Сюэ Яна пришлось избавиться, Цзинь Гуанъяо не раз прибегал к помощи Су Шэ. В последние годы, правда, от того ничего особенного не требовалось, напротив, это Цзинь Гуанъяо раз за разом оказывал поддержку ордену Молин Су, но знаний о старых грехах хватало.
Мог ли Су Шэ повернуться против своего благодетеля?
Конечно же, мог. Цзинь Гуанъяо воткнул меч в спину Вэнь Жоханя и довел до смерти собственного отца. Он не верил, что существуют неприкосновенные люди.
Кроме, разумеется, Лань Сичэня. Лань Сичэнь был неприкосновенен.
Скорее, вопрос следовало поставить по-другому: надо ли это было Су Шэ?
Цзинь Гуанъяо склонялся к мысли, что не надо. Орден Молин Су был небольшим и откровенно слабым. Цзинь Гуанъяо немало поддерживал как орден, так и его главу, выводя его на более выгодные позиции, нежели тот мог достичь самостоятельно. Никто, помимо Цзинь Гуанъяо, не будет продолжать помогать, и орден Молин Су скатится до позиции самого мелкого местечкового клана.
Правда, оставалась еще Цинь Су. Если она овдовеет, у Су Шэ появится шанс. Не то чтобы он выглядел человеком, который рискнет этот шанс использовать — но как знать? Быть может, не имея в соперниках Верховного Заклинателя, он и осмелеет.
Однако против подобного предположения имелся один весомый довод. Цзинь Гуанъяо считал, что неплохо разбирается в людях, и Су Шэ разглядел давно. Тот был человеком своих привязанностей, которые определял раз и навсегда. Если Су Шэ считал, что кто-то его обидел, — то обидчик заслуживал ненависти на всю оставшуюся жизнь. Если Су Шэ отдавал кому-то свою симпатию, то проявлял ее, несмотря ни на что. Су Шэ с благодарностью принимал помощь от Цзинь Гуанъяо, однако никогда не пытался переступить определенную черту. Он словно определил для себя их взаимное расположение и не собирался ничего менять. Верховный Заклинатель был для него примерно как Лань Сичэнь для самого Цзинь Гуанъяо — кроме разве что влюбленности.
— Доверяю, — уже тверже повторил Цзинь Гуанъяо. — Однако считаю, что наш разговор, помимо всего прочего, поможет убедиться. Если у Миншаня есть что-то против меня, он себя выдаст, даже если у него имеются задатки гениального актера. Но все же не думаю, что он играл какую-то роль во всей этой истории.
О том, что Су Шэ, возможно, придется в ней все-таки участвовать, Цзинь Гуанъяо пока умолчал.
Су Миншань несколько тушевался в присутствии Лань Сичэня, и Цзинь Гуанъяо первым делом постарался максимально разрядить обстановку. Впрочем, куда больше его стараний в этом деле помогло поведение Мо Сюаньюя: его непосредственность моментально сводила к нулю любой возможный пафос.
Цзинь Гуанъяо кратко ввел Су Миншаня в курс дела, а заодно еще раз проговорил для всех присутствующих, в том числе для себя самого, все детали. Картина вырисовывалась следующая:
Мо Сюаньюй решился провести ритуал и пожертвовать свое тело Старейшине Илина. Практически добившись успеха, он в последний момент умудрился обменяться телами с Цзинь Гуанъяо, чем спас жизнь себе, но поставил всех троих в сложное положение. С какой бы стороны ни поглядеть на это событие, по всему выходило, что решение Мо Сюаньюем было принято самостоятельно. Цзинь Гуанъяо еще раз, в присутствии Лань Сичэня и Су Миншаня попытался аккуратно расспросить своего брата, но тот продолжал стоять на своем.
Отложив пока этот вопрос, перешли к следующему: к телу покойного Не Минцзюэ. Су Шэ даже глазом не моргнул, узнав, что от того Цзинь Гуанъяо избавился лично, напротив, бросил уважительный взгляд. Впрочем, иного от него Цзинь Гуанъяо и не ожидал. Су Шэ приговорил Цзинь Цзысюня к пытке и последующей смерти от страшного проклятия и, пожалуй, проклял бы и Лань Ванцзи, если бы Цзинь Гуанъяо прямым текстом не попросил этого не делать. Жизнь и смерть Второго Нефрита Гусу Лань его совершенно не беспокоили, однако он не сомневался, что они весьма беспокоят Первого Нефрита. За спокойствие Лань Сичэня Цзинь Гуанъяо был способен удавить кого угодно, но с Су Миншанем он предпочел действовать подарками, благоволением и лестью. Смерть слишком быстра, а унизить Лань Ванцзи будет куда проще, став главой сильного и процветающего клана. Второй господин Лань так и останется «запасным», в то время как Су Миншань имеет все шансы возвыситься. Играя на этих честолюбивых планах, Цзинь Гуанъяо сумел выиграть жизнь и здоровье для брата Лань Сичэня.
