— Вы еще что-нибудь помните, молодой господин Мо? — поинтересовался тем временем Лань Сичэнь.
Тот ответил ему мрачным взглядом.
— Я за Яо-гэ бежал! — заявил он воинственно. — И старался уберечь! Вы в это время вообще спали как бревно!
— А-Юй, тебя никто ни в чем не упрекает, — мягко вмешался Цзинь Гуанъяо. — И поверь, я очень тебе благодарен! Однако эргэ просто хочет узнать, не заметил ли ты в моем поведении еще хоть что-нибудь необычное?
Мо Сюаньюй задумчиво потер лоб.
— Не знаю… — протянул он растеряно. — Я так волновался, так беспокоился… Вот, походка у тебя была странной! Было такое впечатление, словно ты очень долго сидел, и теперь никак не можешь размять ноги. А еще…
Мо Сюаньюй помолчал немного, припоминая, а потом неуверенно добавил:
— Ты, когда на улицу вышел, руками вот так возле головы помахал. Потом замер, вроде как прислушался, а затем дальше пошел. Ну, а дальше там уже крыльцо было.
— Еще раз: как помахал руками? — переспросил Лань Сичэнь, вздрогнув всем телом и побледнев.
Мо Сюаньюй послушно изобразил, и Цзинь Гуанъяо почувствовал, как во рту у него пересохло.
— Это флейта… — потрясенно пробормотал он.
— Флейта? — нахмурился Мо Сюаньюй и кивнул в сторону Лань Сичэня. — Как у него?
— Дицзы… — покачав головой, непослушными губами произнес Лань Сичэнь. — А-Яо, ты не умеешь играть на дицзы.
Казалось, он отчаянно надеялся услышать опровержение, но Цзинь Гуанъяо порадовать его было нечем. Он действительно не умел играть ни на каких духовых инструментах.
Но был кое-кто, кто умел, и вполне виртуозно.
— Да причем тут флейта? — не выдержал их тяжелого молчания Мо Сюаньюй. — Что случилось с Яо-гэ?
— Это с нами со всеми случилось, — поежился уже совсем не от холода Цзинь Гуанъяо, а Лань Сичэнь, нахмурившись, добавил:
— Боюсь, молодой господин Мо, вы все же умудрились каким-то чудом призвать в свое тело одновременно с А-Яо еще и Старейшину Илина.
========== Глава 12 ==========
Догадки одна страшнее другой мелькали в голове Лань Сичэня. Со сном на сегодня совершенно точно было покончено, хотя до пяти еще оставалось время — а вот их собственное время, вполне возможно, уже поджимало.
Однако прежде, чем продолжить разговор, взгляд Лань Сичэня уткнулся в А-Яо. Мо Сюаньюй, отправляясь следить за братом, оделся и обулся. Сам Лань Сичэнь, перед тем как вылезти в окно, тоже натянул сапоги и накинул верхнее ханьфу. А-Яо же, вышедший из своей комнаты, не просыпаясь, стоял на земле босой и в одном исподнем. Сам он, похоже, не замечал этого, хотя по его худощавому телу то и дело пробегала дрожь.
— Давайте вернемся в дом и там все обсудим, — предложил Лань Сичэнь, скидывая с себя ханьфу и набрасывая его на плечи А-Яо.
Он взял названого брата под руку и повел обратно. Мо Сюаньюй тут же пристроился с другого бока, вцепившись во вторую руку А-Яо.
В комнате Лань Сичэнь усадил А-Яо на кровать и опустился рядом на колени. Усилием воли он прогнал из головы воспоминания, что совсем недавно он сидел в точно такой же позе — и чем это закончилось. Однако сейчас их было трое, а значит, все просто обязано было остаться в рамках благопристойности. Поэтому Лань Сичэнь ограничился тем, что взял оледеневшие ступни в свои ладони.
— Эргэ, зачем?.. — смутился А-Яо, попытавшись вырваться. Безуспешно: Лань Сичэнь держал его мягко, но крепко. — Они же грязные!
— Они замороженные, — возразил Лань Сичэнь. — Не хватало еще, чтобы ты простудился.
А-Яо явно собирался поспорить с этим заявлением, но тут вмешался Мо Сюаньюй, попытавшийся выдернуть одну ногу А-Яо из рук Лань Сичэня.
— Я тоже хочу заботиться о Яо-гэ! — заявил он в ответ на его удивленный взгляд. — Он мой братик! Настоящий, родной! В отличие от некоторых!..
Лань Сичэнь выразительно опустил взгляд на его ладони… и судорожно сглотнул. Он только сейчас осознал, что если бы он решился проделать все то же самое, когда А-Яо был в собственном теле, его ступни как раз бы поместились в ладонях Лань Сичэня. У тела Мо Сюаньюя ступни были длиннее. Узкие и изящные, с аккуратными пальцами, они выглядели утонченными и по-своему красивыми — но все же значительно превышали размером ступни А-Яо.
И, разумеется, они совершенно не помещались в ладонях его тела. Руки у А-Яо тоже были небольшими — даже, пожалуй, чуть меньше, чем у обычного мужчины его роста. Лань Сичэнь помнил каждый раз, когда касался этих тонких, обманчиво хрупких рук: кончики пальцев А-Яо едва достигали первой фаланги пальцев Лань Сичэня. Он знал, как сильны и умелы эти руки, но все равно его сердце каждый раз замирало, стоило им оказаться рядом.
— Молодой господин Мо… — начал было Лань Сичэнь, однако, встретившись с воинственным взглядом, вздохнул и произнес не то, что собирался изначально: — Давайте вы возьмете ноги А-Яо в свои ладони, а я уже ваши руки — в свои?
Мо Сюаньюй покосился на него с подозрением, однако с готовностью ухватился за ступни А-Яо. Тот сидел с порозовевшими щеками и, казалось, очень хотел подтянуть ноги под себя. Лань Сичэнь улыбнулся ему ободряюще и накрыл ладони Мо Сюаньюя своими, одновременно добавляя небольшой поток ци. Теплее сразу стало всем.
— Итак, Старейшина Илина, — явно изо все сил стараясь побороть смущение, первым вернулся к оставленной теме А-Яо.
— Вэй Усянь… — тут же нахмурился Лань Сичэнь. — Я бы очень хотел ошибиться, но опасаюсь, что ритуал все же был проведен правильно.
— Ну как же правильно, если мы с Яо-гэ поменялись местами? — возмутился Мо Сюаньюй. — Куда там Старейшина Илина мог поместиться?
Лань Сичэнь не знал ответа. А-Яо, скорее всего, тоже, поэтому оба они промолчали, что не помешало Мо Сюаньюю погрузиться в собственные размышления.
— Ну уж нетушки, я так не согласен! — бормотал он сердито. — Я же не просто так ему тело отдавал, а в оплату! Но этих ублюдков убила дурацкая рука, а ей я точно ничего дарить не собираюсь! Обойдется! У него свое тело есть!
— Еще и дагэ… — почти беззвучно простонал А-Яо. — И А-Су… Что ж все так одновременно-то?
Лань Сичэнь осторожно погладил его щиколотки — там, куда не доходили руки Мо Сюаньюя, — кончиками своих пальцев, и А-Яо судорожно вздохнул, уставившись на него широко распахнутыми глазами.
— Старейшина Илина, — повторил Лань Сичэнь с небольшим нажимом. — Давайте решать вопросы постепенно.
Он попросил Мо Сюаньюя еще раз максимально подробно поведать о проведенном ритуале. А-Яо, чья память была совершенной, начертил на листе бумаги магическое поле, в котором он очнулся. Лань Сичэнь, слушая рассказ и изучая чертеж, тревожно хмурился. Он помнил, как неохотно в свое время дядя давал ему доступ к запретным знаниям их семьи. Тогда еще совсем юный Сичэнь наивно спросил, зачем хранить всю эту мерзость, столь противоречащую и правилам, и самому духу их ордена. Лань Цижэнь на это ответил, что хуже знакомого зла может быть только зло, которое не удается распознать. Очень немногие способны ознакомиться с тьмой и не запятнать себя соблазнами, однако глава ордена просто обязан, невзирая на риски, быть готовым к встрече с подобным. Такую тяжесть следует брать на себя, не подвергая опасности рядовых адептов — и именно поэтому глава ордена должен особенно тщательно следить за своей собственной праведностью.
Праведность Лань Сичэню давалась без труда. Ни темные ритуалы, ни запретные мелодии не возбудили в нем ни малейшего интереса. Он ознакомился с ними, принял к сведению — и с радостью затолкал воспоминания о них в самый отдаленный уголок своего разума. Было ли дело в наследственности или в дядином воспитании, однако Лань Сичэнь ни разу за всю свою жизнь не испытал желания применить на практике хоть что-то из того, что узнал из собраний Запретной секции.
Но это не мешало ему помнить. Лань Сичэнь не обладал феноменальной памятью А-Яо, который запоминал, казалось, все, что видел и слышал хоть когда-либо, однако раз выученное им однажды уже не забывалось.
В Запретной секции не имелось описания конкретно этого ритуала пожертвования тела, и тем не менее по косвенным признакам Лань Сичэнь мог сделать вывод. По всему выходило, что Мо Сюаньюй провел ритуал правильно. Все ключевые требования были соблюдены, все мало-мальски важные детали оговорены. Магическое поле тоже было расчерчено верно, в строгом соответствии с ритуальными канонами.
