А-Яо вновь дернулся, но на этот раз Лань Сичэнь не дал ему извернуться. Лишь прикоснулся губами к взъерошенному затылку и легонько поцеловал. А-Яо замер окончательно, даже, казалось, дышать перестал.

Они постояли так еще немного, а потом А-Яо все же рискнул заметить:

— И еще из-за меня ты был вынужден солгать Не Хуайсану… Я дурно на тебя влияю, эргэ.

— Солгать? — рассеянно переспросил Лань Сичэнь. — Когда это?

А-Яо удалось немного отстраниться, чтобы недоверчиво заглянуть ему в глаза.

— Когда? — спросил он недоверчиво. — Когда Не Хуайсан поинтересовался, есть ли у тебя предположения по поводу того, кому принадлежит эта проклятая рука!

— Но я не лгал! — Лань Сичэнь ответил А-Яо прямым и безмятежным взглядом. — У меня и правда не было никаких предположений на этот счет. Я знал, что это рука дагэ, я узнал ее с первого взгляда. Зачем же мне было предполагать что-либо?

А-Яо посмотрел на него с таким восхищением, что Лань Сичэнь в который раз за этот слишком долгий день ощутил, как горят его уши.

— Эргэ… — наконец одними губами прошептал А-Яо, легонько качая головой. — Ты просто чудо…

— Кстати, о чуде… — против воли встряхнулся Лань Сичэнь. — Мы, случайно, не потеряли твоего брата?

— А-Юй! — встрепенулся А-Яо и с неохотой отстранился окончательно. — Я каждое мгновение боялся, что он вот-вот вылезет из кустов и вмешается в разговор… Цзян Чэна бы удар хватил, если бы он увидел «меня» здесь в таком образе… А потом, боюсь, хватил бы Цзыдянем мое тело. Однако теперь я, пожалуй, куда больше боюсь, что А-Юй и вовсе куда-то ушел!

Они, не сговариваясь, устремились в сторону кустов. За ними никого не оказалось, и названые братья с тревогой в сердце продолжили свой путь. Фея не должна была позволить Мо Сюаньюю уйти, но Фею отвлек Не Хуайсан, и за время разговора с ним и Цзян Чэном у легкомысленного молодого человека было полно времени, чтобы совершить что-нибудь безответственное.

Лань Сичэнь начал всерьез волноваться. Особенно его беспокойство усилилось, когда он осознал, что А-Яо, идущий рядом, и вовсе близок к панике. Для Лань Сичэня это было внове: столь хорошо считывать его эмоции. В родном теле А-Яо давно приноровился держать все чувства глубоко внутри и под строжайшим контролем, однако у тела Мо Сюаньюя плохо получалось скрывать то, что лежало на душе: и лицо, и даже жесты с легкостью выдавали волнение и страх.

К счастью, прежде, чем этот страх успел выплеснуться наружу, они вылетели на небольшую полянку, где посреди травы и цветов безмятежно спал Мо Сюаньюй.

Лань Сичэнь на мгновение залюбовался этим зрелищем. Ему нечасто доводилось увидеть А-Яо спящим, и он даже не был уверен, что тот не умудряется и во сне держать себя в руках. Сейчас же лицо А-Яо выглядело спокойным и умиротворенным, отчего казалось почти неприлично юным. Венок из желтых и нежно-голубых цветов делал его облик почти сказочным. Лань Сичэнь с ужасом поймал себя на том, что отчаянно прикусывает нижнюю губу, словно давя желание наклониться и поцеловать это совершенное создание.

Однако первым успел склониться над спящим сам А-Яо. Осторожно тряхнув брата за плечо, тот произнес:

— А-Юй, просыпайся немедленно!

Однако Мо Сюаньюй лишь слегка повозился, подтягивая колени к груди и почти сжимаясь в аккуратный комочек.

— Отстань! Еще немного!.. — пробормотал он, пряча лицо в сгиб локтя.

— А-Юй! — строже, но при этом с какими-то отчаянными нотками в голосе повторил А-Яо. — Вставай сейчас же! Имей совесть!

Мо Сюаньюй захныкал и попытался отпихнуть будящего его человека ногой, однако А-Яо оказался ловчее, и за эту самую ногу его дернул. Голова Мо Сюаньюя соскочила с руки на землю, и он едва не пропахал полянку носом.

— Что? Где я? — встрепенулся он и попытался сесть. — О-о-ой!..

— А нечего было с моей спиной спать на земле! — мстительно отозвался А-Яо, но все же протянул ему руку. — Вставай! Только аккуратно!

Мо Сюаньюй с трудом поднялся на ноги и, скривившись, повел плечами. А-Яо зашел ему за спину и нажал там на несколько точек, после чего Мо Сюаньюй смог поворачиваться уже гораздо свободнее.

— Не делай так больше! — велел А-Яо. — Мне с этой спиной еще потом жить дальше.

— Извини, — тут же покаялся Мо Сюаньюй. — Просто эта глупая собака убежала, а ведь я сплел для нее такой красивый венок! Я и для вас сплел, но она, убегая, все растоптала! Я пошел за новыми цветами… А потом меня разморило.

Он зевнул и огляделся по сторонам. Сумерки уже сгущались, и цветы закрылись, спрятав свою дневную красоту.

— Ну вот… — разочарованно протянул Мо Сюаньюй. — Вы бы еще дольше гуляли по своим подвалам!

А-Яо устало прикрыл глаза и едва заметно покачнулся. Однако прежде, чем Лань Сичэнь успел шагнуть к нему, вновь посмотрел на брата и очень тихо произнес:

— А-Юй, пойдем уже обратно в город!..

Дорога назад заняла больше времени. Выспавшийся Мо Сюаньюй шел зигзагами, наивно надеясь найти какие-нибудь еще не уснувшие цветы, а А-Яо, то и дело пошатывавшийся, просто не мог идти быстрее. В конце концов Лань Сичэню надоело каждую минуту опасаться, что его побратима снесет с дороги, и он деликатно взял его под руку. А-Яо будто бы попытался сказать что-то на это, но потом передумал и лишь легонько прижался к его боку. Лань Сичэнь и сам ощущал свинцовую тяжесть во всем теле: видимо, Не Хуайсан ничего не напутал, говоря, что некрополь высасывает из неосторожно забредших в него заклинателей силы. А учитывая, сколько энергии потратил Лань Сичэнь до этого, удерживая на своем мече в течение нескольких часов двух пассажиров, можно было считать, что его резервы были почти полностью исчерпаны. Держался он сейчас, пожалуй, исключительно за счет физической силы, которой А-Яо в хрупком и совершенно не тренированном теле Мо Сюаньюя отчаянно не хватало.

До города они дотащились на одном упрямстве. Даже Мо Сюаньюй присмирел, наконец-то заметив, что его спутники находятся не в лучшей форме. Он пристроился с другого бока А-Яо в трогательной попытке подпереть его собой, и в гостиницу им так и пришлось протиснуться втроем.

Внутри их ожидало разочарование: трактирщик заявил, что у него остались только две свободные комнаты. Городок был маленький, находился вдалеке от торговых путей, и имел лишь одну-единственную гостиницу. Та обычно по большей части простаивала, живя в основном за счет едальни на первом этаже, однако сегодня здесь было не протолкнуться. Еще утром пожаловали господа из ордена Цзян и заняли почти весь второй этаж.

Лань Сичэнь тревожно переглянулся с А-Яо. Снова попадаться на глаза Цзян Ваньиню не хотелось обоим. Еще меньше хотелось, чтобы Мо Сюаньюй столкнулся с Цзинь Лином — тот без труда признал бы младшего дядю даже в скромном ханьфу и без головного убора. Если бы у них имелась хоть какая-нибудь возможность переночевать в другом месте, они бы ушли, но иных вариантов не было.

К тому же, снова покосился Лань Сичэнь на бледного, едва стоящего на ногах А-Яо, даже будь в городе еще одна гостиница, вполне возможно, что они бы до нее просто не дошли.

Оставалось только решить — и, желательно, как можно скорее, — как же быть с комнатами. Лань Сичэнь иррационально опасался оставлять А-Яо одного, да и немного боялся реакции собственного тела на ночлег в одной комнате с Мо Сюаньюем. Однако отправлять единокровных братьев спать вместе ему тоже отчаянно не хотелось. Он на собственном опыте уже знал, каким настойчивым может быть Мо Сюаньюй, и не был уверен, что А-Яо в своем нынешнем полуобморочном состоянии сумеет отбиться от посягательств на свою персону.

Последним вариантом было разделить ночлег с А-Яо, а Мо Сюаньюю предоставить отдельную комнату. Однако что-то подсказывало Лань Сичэню, что долго тот в одиночестве не останется. Его либо потянет на подвиги, после чего они с А-Яо собьются с ног, разыскивая Мо Сюаньюя по всему городу, либо он все равно придет к ним же.

— Давайте нам тогда одну комнату на всех, — вздохнул Лань Сичэнь, отдавая трактирщику деньги. — И ужин принесите, пожалуйста, наверх.