— А че не так? У мистера «Я разберусь сам» возникли проблемы? Ну он сам в них разберется.

Шото смерил его раздосадованным взглядом и потянул за ногу, отчего чуть не встретился носом с его стопой.

— Ну? — недовольно произнес Кацуки, подвигаясь к спинке кровати и складывая ноги крестом. Он посмотрел на почти пустой листок Шото. — И это все?

— Я не понимаю… всего?

— Включи воображение и сопоставь буквы. Прямоугольник — это «о», но мы называем его «камень». — Кацуки ткнул пальцем в алфавит, представленный на первом листке детской книги. — Треугольник — «а», или «гора». Ну и так далее.

— А это что за… что это? — Шото показал на прямоугольник, сверху к которому примыкал квадрат.

— «Р». «Река».

Шото кивнул.

— Сомневаюсь, что мне это чем-то поможет, но спасибо.

— Это основы. Если хочешь научиться читать наши тексты, придется выучить сначала это.

— Я понимаю. — Шото макнул перо в чернильницу, записывая буквы.

— В словах символы группируются и составляют либо один, либо два больших символа.

— Маленький символ и еще один маленький символ образуют большой символ.

— Да.

Шото скептично посмотрел на Кацуки, который, кажется, так и не понял иронию в его словах, а после вернулся к чтению книги.

— Зачем ты вообще взялся за это?

— Я подумал, что было бы здорово, если бы я смог записать часть легенд и преданий, которые помню со своей родины.

— Это те, которые ты собирал? — усмехнулся Кацуки. Шото опустил перо, до сих пор чувствуя вину за то, что врал ему. — Забудь. — Кацуки ткнул его локтем в плечо. — Ну и что ты с ними делать будешь? Читать вслух детенышам драконов?

— Нет, я ду…

— Придумай лучше что-нибудь свое.

— Предлагаешь написать самому? — Шото вскинул бровь и повернулся к нему, пожавшему плечами.

— Ну, а че нет. Если уж переводишь ресурсы, то переводи их на что-то стоящее.

Шото задумался. Он никогда не думал о том, чтобы попробовать написать что-нибудь свое. Да, он читал много книг и примерно понимал, как и что следовало писать, но… Об этом определенно следовало поразмыслить позже.

— Как пишется мое имя? — спросил он.

— Продиктовать?

Шото кивнул, выпрямился и поднял перо над бумагой.

— «Дерево», «камень», «месяц», «камень», «ре…».

Шото всунул перо ему в руку.

— Давай лучше ты запишешь.

Несколькими минутами позже, когда Шото пытался разобраться в своем имени (и понять, где тут вообще его имя), Кацуки задумчиво водил пером по губам. А потом, подвинув локтем Шото, принялся писать рядом что-то еще.

— Мое имя, — ответил он, быстро вырисовывая символы; Шото только дивился его скорости. — Слова мы пишем в один-два символа, группируя их, но к именам это не относится. Поэтому получается такая длинная хреновина.

— Твое выглядит интереснее, — произнес Шото, смотря на разномастные символы и пытаясь запомнить их название, сверяя с алфавитом.

— У нас есть… поверье. Но я в него не верю, — тут же открестился Кацуки, ставя перо в чернильницу.

— Как и в легенду создания драконов?

Кацуки закатил глаза.

— И что за поверье?

— Да фигня.

Шото, подняв голову, заинтересованно на него смотрел, ожидая продолжения. Кацуки сдался.

— Короче, если… количество прямых углов в именах двух людей отличается не больше, чем на пять, то считается, что они типа подходят друг другу, — Кацуки скривился на последних словах, при этом водя рукой по воздуху. — Ну там… тридцать два и тридцать шесть.

Шото моргнул пару раз, а затем уткнулся носом в листок бумаги, принимаясь считать.

— Я так и знал, — усмехнулся Кацуки, наблюдая за его подсчетами.

— Лучше посчитай, сколько у тебя, и не отвлекай меня.

— Пятьдесят восемь, — ответил Кацуки (и то, что он помнил это число наизусть, ничего не значило; как и то, что он в ожидании стучал ногой по полу).

— О, — выдохнул Шото, поднимая на него счастливые глаза. — У меня тоже*.

***

Шото стоял рядом с друзьями, смотря на краснеющее закатным блеском небо, на котором, стремительно пролетая над морем, парили наездники драконов. Праздник летнего солнцестояния открывался, и поселенцы, несмотря на то, что каждый год наблюдали выступления, не могли отвести глаз от наездников. Они, затаив дыхание и прижав руки к груди, следили за выписывающимися в небе фигурами.

Ашидо и Каминари, стоящие слева от Шото, вовсю замахали руками, когда Серо пролетел над их головами на своем иссиня-черном молодом драконе.

Шото смог бы заметить его счастливую улыбку, если бы смотрел на кого-то, кроме Кацуки.

Открытие праздника, которое ему наконец удалось увидеть, было потрясающим.

___________________

*имена персонажей (я правда пыталась придумать что-то адекватное): https://clck.ru/NDRQ2

* и если кого-то заинтересует, то вот весь кривой-косой алфавит: https://clck.ru/NDRgJ

========== XII. После ливня ==========

Тодороки сидел на холодном, сыром полу, прислонившись спиной к кирпичной стене и наплевав на то, что подобное поведение неприемлемо для короля. Он смотрел перед собой, согнув ноги в коленях, и изредка бросал косые взгляды на Бакуго. Тот привалился к дальней стене и тяжело дышал, однако старался не показывать своей слабости. Тодороки предпочел бы отправиться за лекарем, но знал, что Бакуго не примет помощи. Помимо оставленных рыцарями недавних ранений Тодороки с трудом смог разглядеть старые шрамы, которые он не помнил, на его руках и на щеке, рядом с изгибом губ.

Тодороки остался в темнице для того, чтобы… чтобы что?

Прошло пять лет, о чем он, господи боже, собрался говорить?

«Бакуго (даже при проскочившем в мыслях имени его скрутило так, что стало невозможно дышать), на самом деле я соврал тебе про то, что соврал».

«Бакуго, я не предавал тебя и не продумывал никакого плана вместе с отцом».

«Бакуго, все катится на дно, а я понятия не имею, как все исправить».

Тодороки молчал, продолжал сидеть в тишине, которая опустилась на него треснутым куполом (он уже давно чувствовал себя запертым и не способным разбить толстые стеклянные стены).

Из-за присутствия Бакуго воспоминания, которые и так всегда были с ним, идя рука об руку в беспокойных, но в счастливых снах и в моменты, когда все настолько становилось паршивым, что впору либо в петлю, либо в погреб, встали в линию верными рыцарями, поочередно нанося удары на поражение.

Первая встреча, долгие разговоры у костра, река и татуировки, холодная пещера, полет на драконе, друзья Бакуго, праздник…

— Ну и долго ты будешь сидеть здесь? — не выдержал Бакуго.

Тодороки, резко вынырнув из своих мыслей, словно его за волосы потащили со дна, растерялся совсем.

— Меня раздражает одно твое существование, — выплюнул Бакуго.

Тодороки видел в темноте горящие адским гневом глаза и стоически впитывал их пламя.

В конце концов, он перестал бояться огня пять лет назад.

Тодороки хотел извиниться. Он был готов вымаливать прощение, стоя на коленях и ударяясь головой о решетку, но знал, что вызовет у Бакуго лишь омерзение подобной выходкой.

Король чувствовал, как стремительно темница пропитывалась злостью. От нее наверняка могли бы расплавиться стены и взорваться потолок, заваливая их тяжелыми сводами. Что-то наподобие совместной гробницы (карикатурная романтика про (не)долго и (не)счастливо в чистом виде).

— Твой дракон улетел, — выдавил из себя Тодороки, тяжело сглатывая; в горле стояла засуха, будто он несколько дней не притрагивался к воде.

— И? Мне тебя что, пожалеть нужно?

— Зачем? — Тодороки в непонимании нахмурился.

— Ну как же, ублюдок. Твои храбрые рыцари упустили дракона. Неописуемая потеря.

Тодороки видел, как тот скалил зубы и кривил лицо, напоминая загнанного в угол хищника.

— Я рад, что твой дракон смог спастись, — честно признался Тодороки.

— Неужели? — прошипел тот, собирая под пальцами здоровой руки стертые камни и грязь со стен.