========== I. После ливня ==========

Тодороки сидел на широком, высоком стуле, подпирая подбородок рукой, пока его уставший взгляд пробегался по строчкам письма, присланного из соседнего, дружественного королевства на юге полуострова. В нем сообщалось о том, что в ближайшее время будут отправлены повозки с продовольствием и семенами, о поставке которых они договаривались еще в прошлом месяце. Тодороки обреченно посмотрел в окно, из которого простилался вид на обширные, незасеянные земли, половина из которых была непригодна для сельского хозяйства. Он поднял глаза на небо, на котором собирались темные тучи, вздохнул, протерев единственно видящий правый глаз, и вернулся к бумагам.

В письме также сообщалось об участившихся нападениях «крылатых огнедышащих тварей», от которых страдали поселения и деревушки; с ними кое-как справлялись обученные рыцари, отправляемые королевством Эфен — королевством Тодороки — в качестве поддержки. Король Миофара, на землях которого развернулась борьба за территорию, просил о том, чтобы его людям доставили оружие, которое не превратится в пепел хотя бы в первую минуту сражения. Тодороки невольно потянулся свободной рукой к кривому шраму на голени, скрытому легкой тканью темно-синих шелковых штанов.

В тяжелую, деревянную дверь раздался глухой стук.

— Входите, — приказал он, откладывая письмо в сторону и потирая затекшую шею.

В помещение с каменными стенами и стоящими по левую сторону шкафами вошел запыхавшийся слуга, распахнутыми глазами уставившийся в сидящего за дубовым, массивным столом юного короля.

— Ваше величество! — взволнованно произнес тот. Тодороки едва заметно кивнул, молча призывая продолжить. — Отряд поймал наездника драконов!

Тодороки замер, продолжая касаться онемевшими пальцами линии роста волос. Новость была неожиданной и шокирующей; она была похожа на упавший осколок метеорита, оставивший после себя кратер-дыру.

Хлоп и пустота. До-хаос мироздания перед слепящей вспышкой.

Тодороки встал из-за стола, отчего стул покачнулся, и посмотрел на дверь.

— Где он?

— В темнице.

Тодороки прошел мимо поклонившегося слуги и вышел из покоев.

Он не мог объяснить возникший мандраж, от которого каждая клетка тела устраивала легкую версию жертвоприношения самой себя (Тодороки предполагал, с чем это было связано, но всеми частицами покореженной души отнекивался от догадки). Он давно (очень, как ему казалось, давно) не видел никого, связанного с драконами, и надеялся, что не встретит ради их же блага. Он не раз повторял, что сделал все для того, чтобы ничего из этого, не произошло, но каждый раз разбивался о жестокий гранит реальности и хлипкого понимания, что все его попытки не привели ни к чему (возможно, даже усугубили).

Прошло больше пяти лет с того момента, как драконы и их наездники принялись нападать на земли соседнего королевства с целью занять территорию на юге полуострова Тэлдем. За неимением сильной армии, способной противостоять натиску огнедышащих змеев, король Миофара обратился за помощью к Эфену. Отец Шото, Энджи Тодороки, умерший два года назад в кровопролитном сражении со старейшиной наездников драконов (никто из них не выжил), посчитал поступившее предложение выгодным — обмен военной мощи на пропитание (в Эфене погода и земля оставались холодны к желаниям крестьян; на распространение непригодных почв сказалась политика Энджи, направленная на расширение военного потенциала) и последовавшее за этим объединение королевств на тот момент действительно казалось наилучшим вариантом; ровно до тех пор, пока не вскрылись значимые подробности.

Тогда Шото пришлось отправиться на переговоры в Миофар в одиночку по приказу короля. Принц предполагал, что отцу вздумалось проверить его, поскольку он остался единственным наследником на трон.

В последствии заключенный отцом договор начал давить на Тодороки, сковывая его действия на преобразовывающейся политической арене. Взгляды, которыми он руководствовался, принимая решения, порядком отличались от взглядов отца, что вызывало негодования и волнения среди приближенных к короне. Политика Шото была направлена на уменьшение военной мощи и перенаправлении средств в другие сферы — в лекарские заведения и в развитие сельского хозяйства, которое оставалось довольно плачевным. Он пытался наладить контакт с королевствами на материке Олират, однако из-за жесткой политики его семейства, оставившей след на мировой истории, идти на контакт с юным королем не спешили.

Тодороки стремился как можно скорее покончить со столь неудобным партнерством в лице короля Миофара (изготовление оружия и отправление своих же людей для сражения на чужих территориях плачевно сказывалось на отношении стремящемуся к демократии и ненасилии материку), однако малое количество ресурсов королевства не позволяли ему откреститься от союза столь быстро, а нежелание Олирата начинать торговлю лишь усугубляло положение. Тодороки предполагал это и до восхождения на престол и в скором времени убедился — отличающийся взгляд на правление у него и отца не мог не привести к ряду трудностей.

Тодороки, пройдя через двор, в котором поднялся переполох из-за появления ценного пленника (новость о том, что рыцарям удалось поймать «монстра, обитающего на скалах и спящего в пещерах», уже наверняка разнеслась по всему королевству), вышел к северному крылу замка. Он, озябнув из-за порывов холодного ветра, предвещающего начало ливня, оказался перед тяжелыми дверями темницы, возле которой находилась коробка с недавно сотворенными бабочками-посланницами. Темница находилась глубоко под землей; ее стены были выложены камнями, постройкой которых руководили предки Тодороки.

— Ваше Величество! — произнес темноволосый рыцарь, стоявший возле входа в темницу. Рядом с ним находилась привязанная лошадь.

— Проведите меня к пленнику, — приказал король, отмечая, что доспехи рыцаря были измазаны в грязи и брызгах крови; на грудной пластине виднелась вмятина от удара.

Рыцарь развернулся и вошел в темный коридор, лестница перед входом в который вела глубоко вниз. Тодороки взял факел со стены и двинулся за рыцарем.

Холодный воздух обволок ноги, пробираясь едва ли не через кожаные сапоги. Запах сырости и гнили нещадно бил в нос, отчего Тодороки невольно морщился, но продолжал стойко следовать за подчиненным. Тени двух людей вырисовывали чудаковатые фигуры на стенах, на которых виднелась плесень и многолетняя паутина.

— Где вы поймали наездника? — поинтересовался Тодороки, внимательно смотря под ноги — ему никогда не удавалось запомнить примерную глубину темницы.

— Он и его несколько прихвостней напали на наши корабли, которые готовились отплыть на драконий остров, — ответил повернувшийся рыцарь; его голос прозвучал басовитым эхом. — Наверно, прознали, что мы напасть собираемся. Этот остался прикрывать своих и попался. Красного дракона мы его… упустили, пока пытались скрутить этого чертового гада. А он… прошу прощения! — рыцарь осекся, заметив, как побелело лицо короля из-за, как он посчитал, его ругани. — В Торнбери уже известно о его поимке.

Тодороки остановился.

— По какой причине вы сообщили эту информацию в их замок?

— В нашем отряде был один из его рыцарей, — занервничал мужчина; его взгляд, казавшийся тяжелым в каменном коридоре, заметался по стенам. — Он отправил письмо в Тарлингтон еще несколько часов назад. Мы… мы и не подумали его остановить.

Тодороки Шото славился тем, что умел держать себя в руках и сохранять заслуживающее уважение самообладание — он не выдал своего гнева никак, только низко опустил брови и наморщил лоб.

— Впредь следите за тем, чтобы информация не уносилась из-под вашего носа, — произнес Тодороки, продолжая спуск.

— Да, ваше величество!

Наконец череда поломанных временем ступеней подошла к концу. Они вышли к широкому коридору, по двум сторонам которого располагались запертые решетчатые камеры — на данный момент они пустовали.

— Где пленник? — спросил Тодороки, смотря по сторонам. Здесь было гораздо светлее, чем на лестнице, из-за расположенных факелов, в которых теплилось пламя.