— Какого черта… — одними губами произнес Бакуго, судорожно осматривая лужайку, у противоположного конца которой стояли две привязанные к дереву лошади.

Слева послышался треск сучьев. Тодороки вытащил из ножен меч, Бакуго достал кинжал, пригибаясь, будто готовился к прыжку, и медленно направился в сторону звука. Напряжение нарастало, заставляя задерживать дыхание и вслушиваться в каждый шорох. Шум ливня стих. Лес замолчал.

Из кустов с диким криком выбежал рыцарь, высоко подняв острый меч и собираясь ударить в шею. Бакуго ловко уклонился, перехватил его руку с оружием, ударил по запястью, выбивая меч, и заехал противнику коленом в нос. Из разбитого носа упавшего рыцаря потекла кровь, пачкая траву и смешиваясь с ливнем.

Тодороки подошел ближе, зачесывая нависшую пластом челку; рубашка неприятно холодила кожу.

Ему же не показалось?

— Вы… принц Тодороки! — громко произнес рыцарь, пытаясь подняться. Бакуго ударил рукоятью меча по его затылку, и тот, оглушенный, повалился на землю.

Из-за деревьев показался еще один человек, облаченный в доспехи с эмблемой саламандры на груди. Тодороки, будто проснувшись от долгого беспокойного сна, встал перед Бакуго, закрывая его собой, и скрестил клинки с рыцарем из собственного королевства.

— Что вы делаете?! — спросил он, отходя назад и вставая в защитную стойку.

— Это вы что делаете? — Тодороки опустил меч, призывая и своего противника сделать то же; тот, недоверчиво глядя на грозного наездника за его спиной, все же убрал меч в ножны, при этом оставаясь напуганным.

— Мы прибыли по приказу короля разведать обстановку.

— Обстановку? — Тодороки нахмурился, не понимая, что происходит. Отец должен был прибыть только завтра, на окраину леса. Он отправил рыцарей, чтобы те проверили, не представляет ли лес опасности?

Бакуго, вставший рядом, нервно прокручивал кинжал в руке, и с его лезвия стремительно падали на траву капли.

— Ты, ублюдок, вместе со своим дружком расхреначили мой шалаш! Тебе лучше быстрее объяснить, какого хрена вы это сделали, пока я не вспорол тебе живот!

Тодороки в любой другой ситуации покосился бы на Бакуго и попросил его не угрожать людям, но посчитал, что в данной ситуации он имел на это полное право.

— Ваш отец… ваш отец отправил нас проверить, все ли здесь чисто, — принялся рассказывать испуганный рыцарь, неосознанно отступая от наездника. — Армия короля и он сам сейчас стоят на севере в нескольких часах пути отсюда.

Тодороки медленно… осознавал происходящее.

Пытался забраться на гору, таща за собой телегу, набитую камнями. Камни падали, катились вниз и разбивались, оставляя после себя выемки на пробитой земле. Именно это готовился сделать рассудок Тодороки, в котором все перевернулось и перемешалось, превращаясь в червивую кашу.

— Армия? — переспросил Тодороки, прочищая пересохшее горло. — Зачем ему армия?

— Как? — удивился рыцарь, округляя глаза. — Вы же сами написали, что завтра здесь появится этот их вшивый старейшина. Король собирался захватить в плен дикаря.

— Что? — Бакуго моргнул пару раз.

Тодороки посмотрел на него невидящими глазами, на ресницах которых дрожали капли.

— Эй, что он несет? — обратился Бакуго к нему; его голос дрожал.

— Я…

— Что он несет?! — закричал Бакуго, хватая Тодороки за воротник промокшей рубашки. Тодороки сцепил зубы и выставил левую руку, не позволяя дернувшемуся рыцарю вмешаться.

— Я не знаю.

— Что значит не знаешь?!

Бакуго кричал, дергал его за рубашку, стискивая под пальцами мокрую ткань, а Тодороки позволял ему вымещать злость на себе, потому что подсознательно, далеко-далеко на задворках уплывающего по Стиксу рассудка, понимал, что сейчас, вот-вот, стоит наезднику успокоиться, как все полетит к его любимым чертям. Это такое странное предчувствие, которое ты еще не успеваешь принять, а оно уже крутится рядом, кружится над тобой коршунами, готовясь склевать твой будущий труп.

— Бакуго, я клянусь, я понятия не имею, почему они здесь.

— Отпустите принца Тодороки!! — вмешался рыцарь, не двигаясь с места. — Не позволяйте ему вести себя так с вами!

— Я попросил не вме…

— Да ну?! — Бакуго отпихнул Тодороки, вынуждая его попятиться. Тот, поскользнувшись на мокрой листве, упал и разодрал правую ладонь в попытке зацепиться за сук. Ладонь засаднило; она стала липкой и мокрой.

Бакуго подлетел к рыцарю. Отклонился, уходя от удара, и приставил кинжал к его горлу. Рыцарь, задрожав от страха, опустил меч, видя в лезвии свое отражение и горящие красным гневом глаза наездника.

— Можешь убить меня, дикарь, — выплюнул рыцарь дрожащим голосом, испуганно сглатывая. — Король все равно уничтожит вас, и уже ваши кишки будут выпотрошены.

— Бакуго, не трогай его. — Тодороки поднялся, вытягивая руку вперед в попытке остановить; тонкая струя крови потекла по подбородку рыцаря, скрываясь за доспехами.

— Прошу, не беспокойтесь обо мне, принц Тодороки, — искренне говорил рыцарь, загнанно дыша. — Вы и так многое сделали для нас.

Тодороки замер с вытянутой рукой в тот же миг, в который Бакуго повернулся к нему.

— Многое? — обманчиво спокойно спросил Бакуго у рыцаря, неотрывно глядя на Тодороки. — Что именно ваш принц сделал?

Тодороки открыл рот, пытаясь подобрать слова, но… что он должен был?..

Что

он

сделал?

— Терпел ваше общество!

Стук сердца Тодороки замедлился.

— Жил в поганом лесу!

В ушах раздался шум.

— Так еще и отправился на ваш остров, чтобы добыть информацию для короля и выманить вас, тварей!

Мир Тодороки обвалился, потащив его за собой под звуки шумного пира и радостных возгласов. Сожжение столицы, падение империи — называйте, как хотите, потому что принцу, падающему в беспросветную темноту, которая пожирала его, высасывала кровь и обгладывала кости, уже было все равно.

Бакуго опустил кинжал, крепко держа его в трясущейся руке.

Тодороки очень хотелось крепко обнять его и прижать к себе точно так же, как и пять минут назад, но его тело сковало крепкими веревками, обхватывая лодыжки и стискивая запястья. Затягивая петлю на шее.

— Я не делал ничего из этого, — только и смог произнести он, совершенно растерянный и смятенный.

— Бакуго? — жалобно обратился он к наезднику, проглатывая ком боли.

— Бакуго, пожалуйста?

— Ты врал мне все это время? — Бакуго не смотрел на него; дождь бежал по его волосам, лицу и падал крупными каплями с подбородка.

— Я не врал те…

— Я предупреждал, чтобы ты не смел мне больше врать, — процедил он сквозь зубы.

— Я клянусь тебе, я не замешан в этом! — Тодороки схватил Бакуго за мокрые плечи. Он цеплялся за него, сжимал пальцы на плечах до синяков и царапин от ногтей. — Посмотри на меня.

Тодороки был так жалок.

Тодороки был настолько жалок, что даже не был достоин презрения.

Отец, которому он доверился,

которому он доверил судьбы сотен человек,

который писал, что гордится сыном, нашедшему новый путь для королевства,

приложил его лицом о толщу реальности и посыпал сверху его же превратившимися в пепел надеждами.

— Как вы нашли этот шалаш? — Бакуго повернулся к ничего не понимающему рыцарю, переводившему взгляд с принца на наездника.

— Король дал нам указания, — ответил он.

— И получил эти указания он от тебя?! — Бакуго сорвался. Он скинул с себя руки Тодороки, отходя от него назад.

— Нет! Я не… — Тодороки сбился на полуслове. Воспоминания о письме, в котором отец просил указать точное местоположение шалаша, чтобы тот перестал беспокоиться, въелись в его глазницы.

Тодороки никогда не считал себя наивным. Он всегда был рассудительным и здравомыслящим человеком, готовым несколько раз все перепроверить, тщательно обдумать, прежде чем принять решение. Он не доверял каждому встречному, искал подвох, переняв отцовские качества, которыми руководствовался, когда над ним висел важный вопрос.