— А Бакуго? Он… тоже в курсе?

Старейшина медленно помотал головой.

Тодороки не мог разобраться, что испытал: то ли облегчение, то ли наоборот — груз вины увеличился, на сей раз достигая уже веса самого полуострова.

— Почему вы сразу не сказали об этом?

— А ты бы хотел, чтобы я вышел в деревню и громогласно объявил о твоем обмане? Предпочитаю решать дела с глазу на глаз.

— И вас не беспокоило то, что я мог причинить вред вашему народу?

Старейшина хохотнул, махая рукой.

— Нет-нет, если бы ты попытался что-то сделать, то уже давно горел бы ярким пламенем.

Тодороки казалось, будто он находился на театральной постановке, в которой исполнял роль шута, почувствовавшего себя великим интриганом. Маски долой, Тодороки.

Атмосфера внутри помещения сгустилась; оно будто наполнилось сизым дымом, забивающимся в углы и щели.

— А теперь я жду твоих объяснений, Тодороки Шото, — голос старейшины изменился, наливаясь сталью. — По какой причине ты обманул меня, Бакуго и прибыл сюда?

Тодороки принялся рассказывать обо всем, что знал. И о договоре двух королевств. И о том, как это плачевно могло повлиять на его родное королевство, на руках правителей которого было и так достаточно крови. И о том, что он готов предложить лучший вариант, в котором все три стороны смогут выйти с малыми потерями. Он предлагал земли на юго-западе своего королевства, обозначая их на нарисованной им же самим карте, и говорил о независимости при условии честного союза.

Старейшина, внимательно слушающий его и не перебивающий, не сводил задумчивого взгляда с его лица.

— Где гарантия того, что твой отец не перебьет мой народ, если мы решим принять ваше предложение?

Тодороки представил в качестве доказательства письмо, написанное отцом и присланное с бабочкой-посланницей, в котором говорилось о том, что Тодороки Энджи обещает рассмотреть данное предложение при условии, что драконий народ не осмелится нападать на них.

Повисла долгая пауза, за которую Тодороки успел поседеть не только на правую, но и на левую сторону. Он не хотел нагнетать и в очередной раз накручивать себя, но чем дольше старейшина молчал, тем больше Тодороки анализировал приведенные аргументы. Он был недостаточно убедителен? Смешон?

— Почему ты предлагаешь нам это, Шото?

— Потому что так будет правильнее.

— И всего-то? Давно я не наблюдал альтруистов.

Тодороки замялся, пытаясь подобрать верные слова. Что ему сказать? Что он опечален тем, что происходит на острове? Что он против политики отца? Что он не хочет, чтобы его народ вновь переживал годы голода и бедности? Что он не хочет, чтобы народ Бакуго (и сам Бакуго) погиб?

— Иногда альтруистического чувства достаточно для того, чтобы начать действовать.

Старейшина сощурил глаза, явно недовольный его ответом.

— Ты лично уже подписал соглашение с Миофаром. — Он не спускал с него пронзительного взгляда; в который раз Тодороки, обычно привычный к подобному на балах и других вечерах, почувствовал себя окунутым в чан с холодной водой. — У вас будут проблемы.

— Они не решатся выступить против моего отца. Да, я осознаю, что послед…

— Тогда зачем?

Тодороки нахмурился. Он не хотел, чтобы повторились события времен захвата Торнбери, после которых Эфен до сих пор восстанавливался. И не хотел, чтобы Бакуго был одним из тех, кто погибнет в борьбе за землю вместе со своими друзьями и народом.

— Не всю историю можно переписать. Я не хочу, чтобы ваш народ погиб, а мой запомнили тем, что он участвовал в вашем убийстве.

Старейшина молчал.

— Мне нужно время подумать над этим, — произнес старейшина, потирая пальцами виски. — Ты можешь быть свободен.

Тодороки вышел на улицу, глубоко вдыхая свежий воздух. У Бакуго в шалаше тоже были развешаны различные пряности, но у тех был не такой концентрированный запах в отличие от того, что клубами нависал в урасе. От него кружилась голова (или кружилась голова от того, что наконец со всеми тайнами было покончено?).

Тодороки, ступая на широкую тропу, по которой ему навстречу двигалась телега с овощами, запряженная лошадьми, вспоминал разговор, стремясь предугадать решение старейшины. Он сделал все, что мог? Убедил его? Давящее чувство поселилось в груди, болезненно сжимая ее и измельчая ребра в крошку.

— Шото! — раздался знакомый голос откуда-то слева. Тодороки обернулся и увидел Серо, тащащего тяжелые коробки, наполненные ягодами. — Привет! Отлично выглядишь.

Тодороки подошел к нему, предлагая помощь.

— Все правда нормально, не волнуйся.

— И все же позволь мне помочь, — настаивал Тодороки. В конце концов Серо сдался и отдал ему коробку, оказавшуюся тяжелее, чем принц ожидал. В ней находились известные ему ягоды, такие как клубника и малина, зато вот что-то желтое и колючее оставалось для него загадкой.

— Нужно отнести их до пастбища, а оттуда уже на повозке на пляж отвезти.

Тодороки и Серо, отойдя к забору, чтобы дать проехать очередной повозке, направились в уже знакомую для принца сторону. Вчерашняя суматоха уступала сегодняшней: по исхоженным тропам спешили нагруженные продуктами и материалами люди. В работе на участках, казалось, были задействованы все поселенцы, не трудящиеся на пляже. Чуть дальше от центра, рядом с одной из широких дорог, свозились припасы с окраин деревушки к тканевому куполу, в котором стояли лавки и столы.

— Разве ты не можешь попросить своего дракона помочь тебе?

— Чего сделать? — Серо от удивления едва не уронил коробку, а после, увидев, как его новый знакомый был озадачен, не сдержал смеха. — Я не умею летать на драконе. — Видя непонимание в его глазах, пояснил: — У нас не так много драконов. На всех их… не хватает. Они сами выбирают себе хозяев, когда вырастают, а уже после наездник учится летать.

— Бакуго говорил о том, что драконы погибают, но я не представлял, что их…

Мужчина, шедший позади Тодороки, задел его плечом, отчего тот едва не выронил коробку.

— Возвращайся к себе, утырок, — сказал тот, наклоняясь к нему, и, презрительно скривив морду, направился дальше.

— Эй! Какого… Ты в порядке? — Серо, крепче перехватывая коробку, подошел к Тодороки.

— Да, — ответил тот, прослеживая взглядом тощую фигуру. Что ж, он ожидал чего-то подобного с самого начала, так что не был особенно удивлен, разозлен или расстроен. Если бы в его королевство без всяких объяснений заявился чужестранец, мотивы и желания которого оставались для него неизвестными, он бы, наверно, сделал все возможное, чтобы тот покинул королевство. В конце концов, каждый заботится о своем доме в силу своих возможностей.

— Слушай, — глаза Серо обеспокоенно забегали по деревенским домам, — многие не рады твоему появлению, но… уверен, что они не причинят тебе вреда, так…

— Все в порядке. Я понимаю, почему тот мужчина так поступил. И, признаться, удивлен, почему вчера все прошло гладко.

— Гладко? — Серо пару раз моргнул, и, заметив, что Тодороки заподозрил что-то, улыбнулся и продолжил идти в сторону пастбища. — Да, так и есть.

— Я чего-то не знаю? — Тодороки, крепче обхватив коробку, поравнялся с Серо.

Серо угрюмо молчал.

— Если ты не хочешь рассказывать…

— Бакуго мне шею свернет, — цыкнул Серо, когда они проходили мимо его дома. — Так что лучше задай вопрос ему, ладно?

Тодороки озадаченно кивнул и, не рассчитав, все же уронил пару ягод, на которые же и наступил сапогом.

— О чем мы там говорили про драконов? — перевел тему Серо, смутно понимающий, что развернувшаяся ситуация до комичности напоминала вчерашнюю.

— О количестве драконов, — вспомнил Тодороки. Крыша амбара и пастбище наконец показались из-за деревьев. — Я не представлял, что их осталось так мало.

— Пара десятков. — Серо, смотря под ноги, старался не наступить на разбросанные мелкие камни и не упасть. — На нашем острове под две сотни людей, поэтому лишь малая часть может позволить себе летать. Зато наездники драконов у нас особенно почитаются.