— Что… ты делаешь? — спросил Тодороки, следя за пальцами и чувствуя тихое бешенство Бакуго кожей.

— Не видно? Раздеваю тебя. — Бакуго замер, быстро наливаясь краской, так же, как и Тодороки, в которого ударил прилив бодрости. Наездник резко отдернул руки и мгновенно поднялся с дивана.

Тодороки, потянувшись к наполовину расстегнутой рубашке, направился в спальню, раздумывая над тем, что это, господи, было, и мечтая о том, чтобы в спальне находился таз с водой, потому что если его покрасневшее лицо с левой стороны объясняемо ожогом, то правая…

После того поцелуя все вроде бы должно было стать проще, но неловкость между ними теперь чувствовалась даже острее. Уж лучше бы они целовались пьяными.

Он все еще должен был поговорить… поговорить об их отношениях хотелось так, что все внутри сводило судорогами, от которых кровь шла рябью и едва ли не рисовала на коже хаотичные рисунки, больше напоминающие следы от морских волн.

…Но не раньше, он чем расскажет Бакуго о том, кем является на самом деле. Бакуго ведь заслужил правды, да? За все то, что он сделал для него и продолжает делать. Тодороки, снимая с себя рубашку, решил, что сегодня обсудит вопрос о сотрудничестве со старейшиной, получит ответ и непременно все объяснит Бакуго.

Через некоторое время он, пристегнув меч к поясу и наконец справившись с эмоциями, вернулся, чувствуя себя так, словно его вытащили из собственной шкуры и засунули в шкуру человека, различного с ним настолько, насколько лук может отличаться от ножа. Ему бы в зеркало посмотреть, да вот только у Бакуго его не было.

Бакуго, сняв кастрюлю с огня, повернулся на звук шагов. Он задержал на Тодороки взгляд дольше, чем следовало, а после, будто спохватившись, поспешно его отвел. Тодороки еще больше потребовалось зеркало (а еще потребовалось обнять Бакуго и прижаться носом к его шее).

Их попытки игнорировать происходящее между ними выглядели смехотворно.

— Веревки завяжи нормально, а то выглядишь, как шут.

Тодороки, накрутивший два узла в попытке завязать бантик, пытался распутать их.

— Откуда у тебя эта одежда?

— Из шкафа достал, — пожал плечами Бакуго, наполняя кашей стоящие рядом друг с другом тарелки.

— Это… твоя одежда? — У Тодороки дрогнули пальцы, наконец развязавшие узел.

— А здесь кто-то еще живет? — Бакуго, сев за стол, схватил ложку, указывая Тодороки на стул. — После полета ты потупел.

— Вот спасибо. — Тодороки прошел на свободное место и, быстро завязав приемлемый бант, взял в руки ложку.

— Или общение с этими придурками на тебя так повлияло?

— Не говори так о своих друзьях. Они очень приятные в общении.

— Серьезно? — Бакуго едва не выронил ложку.

Тодороки чуть ссутулился и весь мигом как бы уменьшился; да, возможно, он чуть преувеличил, потому что таскающая его весь день по острову Ашидо порядком утомила его. Но она, как и встреченные Серо, Киришима и Каминари, не казались ему… надоедливыми и мерзкими. Тодороки хорошо провел вечер (пусть немного и не так, как ожидал; все же перспектива целовать Бакуго весь остаток дня нравилась ему больше).

— Да.

Бакуго только замер ненадолго, после чего, пожав плечами, зачерпнул ложкой кашу.

После завтрака они покинули дом вместе.

— Будешь помогать в подготовке праздника? — спросил его Тодороки, когда они выходили за пределы калитки.

Бакуго кивнул.

— Нужно бревна перетащить и… еще что-то. С помощью Виорайта все пойдет гораздо быстрее.

— Ты заставишь своего дракона таскать бревна? Я могу сказать о том, что это издевательство над… — задумался, — животными?

— Ну вы же заставляете лошадей таскать ваши повозки и все остальное.

Тодороки положил руку на плечо Бакуго, заставляя недоверчиво на нее покоситься.

— Поздравляю, Бакуго, за первое в твоей жизни сравнение драконов и лошадей, — в голос он добавил торжественности, понимая, что делает глупость, но уже не мог остановиться.

Бакуго вспыхнул мгновенно, скидывая с себя его руку.

— Да пошел ты! Я не…

— Кацуки, да сколько можно?! Следи уже за своим языком! — раздался звонкий голос молодой высокой женщины с короткими светлыми волосами, держащей в руке корзину с фруктами; другой она огрела Бакуго по голове.

— Мам, ты спятила?! — крикнул в ответ Бакуго, хватаясь за ушибленный затылок.

— Здравствуй, ты Шото? — обратилась к хлопнувшему в замешательстве глазами Тодороки, мгновенно меняя тон на приветливый и не обращая внимания на сына, прикусившего в немом гневе губу.

— Да. Здравствуйте. — Тодороки вгляделся в черты лица женщины и заметил, что с Бакуго они были сильно похожи внешне (и, возможно, характером).

— Зачем ты пришла?! — продолжал злиться Бакуго.

— Что значит зачем?! Пришла познакомиться с Шото. — Указала рукой на Тодороки. — Нужно же мне поблагодарить того, кто присматривал за моим нерадивым сыном!

— Это я за ним присматривал!

Тодороки, наблюдая за их спором, подтвердил свои же ранние выводы: они были похожи не только внешне, но и характером (в особенности характером). Они с Бакуго никогда не обсуждали свои семьи, поэтому познакомиться с его матерью было одновременно и интересно, и… волнительно?

Разошлись они быстро: Тодороки сослался на то, что ему нужно было встретиться со старейшиной, поэтому, оставив мать с сыном (разговор затронул болезненную для обоих тему про оставленную в шалаше накидку), ретировался. Встреча с матерью Бакуго ненадолго смогла отвести его от гнетущих мыслей о грядущей встрече.

Добравшись до урасы старейшины, Тодороки приподнял ткань и прошел внутрь помещения, радуясь, что застал мужчину одного. Пряный запах трав ударил в нос, перемешавшись с дымом от костра. Старейшина сидел на том же месте, что и вчера, опираясь щекой о кулак и пребывая в легкой дреме. Тодороки не шевелился.

— Опаздываешь, — сонно пробормотал старейшина, разлепляя глаза.

— Прошу меня простить, — выпрямился Тодороки, опуская ткань и делая шаг вперед.

Тодороки решил, что нечего откладывать неизбежное.

— Я соврал вам, — произнес он, уверенно глядя в непроницаемые черные глаза. — Я не сказитель и не собираю легенды. Я… принц королевства Эфен, Тодороки Шото.

Тодороки ожидал, что вот-вот последует разгневанный рев, или что секундной позже дракон сметет крышу и сдует его вместе с ней к скалам, перед этим откусив его тупую голову (Тодороки был склонен преувеличивать размер бедствия).

Но… нет.

Старейшина даже не был удивлен в отличие от Тодороки.

— Вы… ничего не скажете?

— А разве ты открыл для меня что-то новое? — усмехнулся старейшина, выпрямляясь. — По-твоему, я настолько глуп, что не понял, кто ты есть на самом деле при первой встрече?

Тодороки, кажется, все-таки был глуп.

Охватившее негодование отразилась на его лице, заставляя приоткрыть рот и округлить глаза.

— Как вы…

— Твой меч. — Айзава указал пальцем на меч, покоящийся на его поясе. — Принес его в качестве доказательства? Занятно.

— Вы знали о нем?

— Фамильный меч династии Тодороки с изображением саламандры на рукояти. Когда наши предки еще жили на полуострове, Эфен было нашем союзником, пока сменившийся правитель не выступил против нас.

Тодороки… не предполагал этого. Он стоял, медленно собирая себя по кускам, пока разум отказывался принимать слова старейшины за правду. Это же просто фамильный меч… да любой в королевстве знает о нем, не так ли?

— У саламандры отсутствует левая лапа, — сказал старейшина.

Тодороки мог бы посмеяться. Поистине убийственная шутка. История его королевства была написана кровью, но он и представить не мог, что его предки, сначала находившиеся на стороне наездников, в итоге выступили против них. Но… это было так похоже на его родню, что не оставило и дуновения ветра в его душе, чтобы поднять из нее бурю негодования.

Тодороки прошибла догадка, от которой ему в момент стало душно, жарко и… поднимите, пожалуйста, крышу, ему нужен свежий воздух (ах, она и так отсутствует).