Дети восхищенно вздохнули.
А после на Тодороки посыпались вопросы.
— Я не предполагал, что дети… так спокойно отнесутся к моему присутствию, — сказал Тодороки, когда они проходили мимо неглубокой реки. Он крутил в руке красный цветок, который подарила ему девочка перед тем, как убежать со своим другом домой.
— Дети у нас поадекватнее, чем некоторые взрослые. — Ашидо, разведя руки в стороны и балансируя, шла по выложенным большим камням между землей и протекающей рекой. — Если они видят, что человек добр к ним, они добры к нему в ответ. В отличие от кое-кого в нашем поселении, которые считают, что на полуострове живут одни мерзавцы. — Ашидо спрыгнула с камней на землю. — Делаю ставку на детей. — Ашидо подняла палец вверх и улыбнулась.
Прогулка по острову заняла практически весь день и затронула часть вечера. За это время Тодороки изучил местность, побывал на реке и успел издалека поглядеть на пляж, на который начинали свозиться материалы для постройки костров, а также столы и лавки. Он познакомился со знакомыми и друзьями Ашидо (не все из них, в отличие от Серо и детей в заброшенной деревне, благоприятно восприняли его появление), поэтому к дому Бакуго он вернулся тогда, когда солнце уже заходило за горизонт. Смотря на высокие скалы, окружающие всю восточную часть острова, Тодороки предполагал, что в первой половине дня в деревне будет прохладно и несколько пасмурно из-за нависших теней.
Замок все так же был сломан. Что ж, Тодороки все равно сомневался, что в деревне кто-то промышляет воровством (да и каким дураком нужно быть, чтобы украсть что-то у Бакуго?).
Он, войдя в дом, увидел, как Бакуго стоял рядом со столом, нарезая овощи и проверяя, раскалилась ли достаточно сковородка у плиты. От столь домашней и уютной картины ему совсем чуть-чуть (да кого он обманывает) захотелось обнять наездника. Горящие по периметру гостиной светильники уже не вызывали привычного опасения, словно то скрылось за тонким слоем воды.
— Привет, — произнес Тодороки. — Извини, меня…
— Утащила Ашидо. — Он широко зевнул и протер тыльной стороной ладони глаза. — Теперь я жалею, что снес замок.
— У тебя разве был ключ?
— Был. — Бакуго концом ножа указал на толстый ржавый ключ, лежащий на столе. — Но я подумал, что быстрее пройти так, чем вспоминать, куда я его засунул.
Тодороки предложил свою помощь, но Бакуго тактично послал его куда подальше, припоминая случай недельной давности, включающий в себя сжигание обеда и гибель одной из кастрюль. Бакуго сконцентрировался на приготовлении ужина, а Тодороки, не найдя, чем себя занять (да и не желая этого делать; прогулка с Ашидо порядком измотала его), сидел за столом, следя за тем, как продвигается процесс.
По большей части он пялился на его спину (и чуть-чуть ниже), но и этого было вполне достаточно для того, чтобы чувствовать щеками смущение. В какой-то момент плечи Бакуго напряглись, и движения стали более порывистыми. Он прочистил горло и, отложив нож, чуть сутулился, вызывая беспокойство у Тодороки.
— Слушай, — начал он, нарушая уютную тишину. Атмосфера в доме сгустилась, становясь похожей на ту, которая царила, когда они шли по деревне к старейшине, только прибыв на остров. Приятный свет от мерцающих светильников, расположенных по всему помещению, будто бы потускнел.
— Нам нужно кое-что обсудить.
Тодороки, расслабленно сидящий на стуле, подобрал ноги и выпрямил спину.
— Что-то серьезное? — спросил он, нервно проводя пальцем по месту на другом, на котором когда-то было кольцо. Он принялся судорожно вспоминать, не сказал ли он что-то, что позволило Бакуго догадаться о его лжи. Возможно, это понял старейшина? Он рассказал ему? Тодороки следовало рассказать ему все с самого начала, о, он расскажет прямо сейчас, пока…
Бакуго, повернувшись к нему, сложил на груди руки и оперся поясницей о стол.
— Бакуго…
— Я находился на полуострове не только потому, что мой дракон сожрал стадо овец, — выпалил он, перебивая Тодороки и не сводя взгляда с досок на полу.
Тодороки молчал, пытаясь справиться с нарастающим беспокойством, от которого стук крови в висках становился все громче, пока не был сопоставив с шумом дождя.
— Я как-то разозлился на ублюдка, который, ну… черт, я даже не помню, что он сделал. Рядом находился Виорайт. Так что ублюдок обгорел, лишился волос и руки. — Бакуго, зачесав растрепавшиеся волосы назад, задержал руку в волосах, кусая губы. — А через пару дней умер.
Глаза Тодороки расширились.
— Если бы я не был следующим старейшиной, то меня бы казнили, — рваная улыбка растянулась на искусанных от волнения губах, на которых выступила кровь; он опустил руки. — Но вместо этого меня изгнали на полуостров, потому что там я бы не смог никому навредить из-за барьера на горном хребте. И приказали находиться в лесу, пока я не научусь контролировать дракона. И не… пересмотрю свое отношение, — выдавил он из себя, слизывая кровь с губ.
Тодороки терялся в эмоциях и не мог понять, что испытывал после признания Бакуго. Да, он был шокирован, но… не более того? Он, живущий в королевстве, история которого была написана кровопролитными войнами, и он, лично присутствовавший на казнях с раннего детства по желанию отца, собирающегося воспитать сына бесстрастным и бесстрашным, не испытывал ни презрения, ни жалости.
Факт того, что дракон Бакуго убил кого-то, спокойно был принят им.
— Только, мать твою, — он поднял загоревшиеся глаза, — не говори мне о том, что я должен был сказать тебе это при первой встрече.
Тодороки чувствовал, что Бакуго ждал какой-то реакции. Что-то кроме на пару секунд расширившихся глаз. Тодороки поднялся, и Бакуго потерянно глянул на приоткрытую дверь.
Бакуго доверял ему.
Высказанное доверие обливало сердце и топило в магме, заставляя становиться пеплом. От нежности у Тодороки болезненно сдавило низ живота.
— Спасибо, что рассказал мне. — Тодороки, делая к нему шаг, так, чтобы их дыхание смешивалось, обхватил его вздрогнувшие запястья.
— Не обольщайся, — тихо произнес Бакуго, не пытаясь вырваться; только в стол сильнее вжался да челку на глаза смахнул поворотом головы. — Я подумал, что лучше ты узнаешь это от меня, чем от… кого-то другого.
— Даже если бы я узнал это от кого-то другого, ничего бы не изменилось. — Тодороки, не удержавшись (потому что иначе его бы раздавило натиском трепетно-дрожащих чувств), ткнулся носом в его щеку, отчего та мгновенно покраснела. — Бакуго, — переплел свои пальцы с чужими, отчего по спине пробежала дрожь (по спине Бакуго тоже пробежала дрожь, он был уверен), — мне совершенно все равно на это. Ты действительно думаешь, что то, что твой дракон кого-то убил, заставит меня уйти?
— Ну да, ночевать-то тебе негде. — Бакуго расслабился, чуть приподнимая голову, глядя на его губы и сильнее обхватывая пальцы.
Тодороки поцеловал его.
Губы Бакуго были мягкими и искусанными. От них на языке оставался привкус крови из-за потревоженных ранок. Тодороки жался к нему, открытому и доверившемуся, оставляя на податливых губах поцелуи и получая в ответ такие же — неловкие, неумелые, но самые искренние.
От Бакуго вело. От него дрожали колени, потели сцепленные пальцы и ладони, кружилась голова, пока дыхание сбивалось, пропадало, потому что на каждом вдохе отстраняться хотелось все меньше.
Тодороки хотел дышать Бакуго.
Дверь с грохотом распахнулась, вынуждая Тодороки оторваться от Бакуго и уставиться на проход.
— Бакуго! — Ашидо, опершаяся о дверную ручку, во все глаза смотрела на стоящих вплотную друг к другу парней, продолжающих держаться за руки и сбивчиво дышать.
— Эй, Бакуго!! — В дом за девушкой влетели Киришима, держащий в руках ящик с выпивкой, и Серо вместе с незнакомым светловолосым парнем.
Все благополучно замерли на месте, во все глаза смотря на Тодороки и Бакуго.
— Эм, мы не вовремя? — спросил незнакомец, приподнимая уголки губ и переводя взгляд на вломившихся друзей.
