Они прошли внутрь, ступая на скрипучий пол. Тодороки потянулся к двери, чтобы хоть как-то прикрыть ее. Конечно, он бы предпочел, чтобы та была с функционирующим замком, но сообщать об этом Бакуго уже было поздно. Сам по себе дом не был большим и состоял из трех комнат, одна из которых предназначалась для хранения продуктов и необходимых для быта вещей. С левой стороны располагалась кухня, в которой находились покрывшийся пылью стол и несколько шкафов с полками, заставленные всеми возможными банками с травами и специями. Посередине стоял квадратный стол, к которому примыкали два стула, а справа, заваленный подушками, располагался диван, к которому примыкал очередной шкаф, в котором находились вырезанные из дерева фигурки и другие изделия. Третья комната оказалась закрытой и являлась спальней.

— Тут э-э-э, нужно бы навести порядок, — произнес Бакуго, проводя пальцем по столу и брезгливо посматривая на оставшуюся на нем пыль.

Тодороки подошел к шкафу с вырезанными поделками. Почти половина из них представляла фигурки драконов, различающихся по размеру, но при этом они не были похожи друг на друга, словно их создатель зарекся не использовать один и тот же образ дважды. Он еще в шалаше заметил несколько деревянных фигурок, но так и не спросил Бакуго о них.

— Черт, даже пожрать нечего. — Бакуго открыл все шкафы, проверяя, есть ли в них что-то, кроме семян и специй.

— Тебя не было здесь полгода, так что это было вполне ожидаемо.

Бакуго, задумчиво почесав макушку, направился к двери в кладовую, распахнул ее и скрылся в маленьком темном помещении, в котором, мгновением позже, появился свет — Тодороки подозревал, что в этот раз не обошлось без применения магии.

Тодороки перевел взгляд с изделий на диван, казавшийся ему таким же мягким, как и тот, что располагался в его покоях. Он не имел ничего против шкур (и был благодарен Бакуго за то, что тот их ему предоставил; спать на холодной земле не было тем, от чего бы он пришел в восторг), однако он соскучился по чему-то мягкому. Когда он уже хотел сесть на него, из кладовой донесся звук глухого падения чего-то тяжелого. Последовали ругательства. Тодороки обернулся и увидел разозленного Бакуго, волосы и плечи которого были испачканы в белом; Тодороки подозревал, что это была мука.

— Скажешь хоть слово, и я высыплю на тебя остаток мешка.

Тодороки сомневался, что в том мешке что-то осталось. Бакуго принялся стряхивать муку с плеч и груди; та осела и на зеленых бусах, и только сейчас Тодороки заметил, что красные не висели рядом. Он подошел к Бакуго, попытки которого избавиться от муки лишь ухудшили его внешний вид, и остановил, схватив за руку. Тот замер, бросая на Тодороки рассерженный взгляд, а потом почувствовал, как широкая ладонь прошлась по его жестким, колючим волосам (примерно такими принц их себе и представлял), стряхивая муку на пыльный пол. Бакуго прикрыл глаза, когда она едва не попала в них и осела снегом на ресницах. Тодороки едва слышно вздохнул. Воспоминания о сегодняшнем утре пронзили его, отчего задрожала рука и совсем чуть-чуть ноги, превращаясь в вату. Бакуго был близко-близко и не дышал.

— Ладно, я… я сам разберусь. — Бакуго отпихнул от себя принца, отворачиваясь в сторону и пытаясь просчитать критичность ситуации в оставленном на полгода доме. Он сложил на груди руки и крепко обхватил предплечья.

— Я могу чем-то помочь? — спросил Тодороки, продолжая прожигать взглядом спину. — В доме?

— Ага, — кивнул. — Сесть и не мешать. Мне нужно в деревню. За продуктами и смотаться к кое-кому. Если хочешь, можешь пойти, ну, со мной, — предложил он, упорно смотря на носки своих сапог, испачканных в муке и пыли.

— Нет, спасибо. Я думаю, мне не стоит…

— Чего тебе не стоит, кретин? — Бакуго, злобно посмотрев на него исподлобья, скривил губы и поморщился. — Я уже говорил, что тебя тут никто не сожжет и не сожрет.

От заботы Бакуго внутри все сворачивалось в маленькие комья нежности.

— Я несколько часов летел на драконе в первый раз и пару раз чуть не упал. Мне нужен отдых.

Бакуго понятливо хмыкнул.

— Оставайся тут. Только не разгроми ничего, понял?

— Ты уже в этом преуспел.

Бакуго, насупившись, направился к выходу из дома. Остановился у порога, будто хотел что-то сказать, но, передумав, вышел на улицу, прикрывая дверь.

Тодороки, оставшись один, устало выдохнул. Он, подойдя к дивану, поднял каждую из подушек, взбил и громко чихнул от пыли. В доме следовало убраться, но даже если бы он и нашел необходимые принадлежности, ему бы понадобился самоучитель — в замке за всем следили слуги, поэтому принц, оторванный от хозяйственных работ, причинил бы куда больше ущерба, чем принес бы пользы. Тодороки уселся на диван, прикрыл глаза и, откинувшись на спинку дивана, задумчиво запустил пятерню в волосы, смотря на деревянный потолок.

Сегодняшний день определенно восходил на пьедестал в категории «впечатлительность». То, что старейшина позволил остаться, Тодороки расценивал как маленькую победу, потому что в какой-то момент своего монолога почти потерял надежду на положительный исход. Однако теперь раскрытие истинной цели его визита приняло образ скал, на которые нужно было забраться без дракона и канатного моста — заранее проваленная миссия с попыткой в самоубийство. Да, Бакуго утверждал, что никто не посмеет отправить его на корм драконам (и каждый раз Тодороки сохранял эти слова заботы в сокровенных уголках памяти), но как он сам отнесется к обману?..

Рефлексия зачастую полезна.

Не менее часто она же и убивает.

Что он вообще собирался делать? Голова начинала болеть.

Дверь резко распахнулась, едва не слетая с петель. Тодороки, повернув голову, напрягся, заметив на пороге не Бакуго, а незнакомую розововолосую девушку, вперившуюся в него изучающим взглядом. Тодороки, на всякий случай убедившись, что вил у нее при себе не имелось, выпрямился. Девушка же, радостно улыбнувшись, подбежала к нему.

— Привет! Я Ашидо! — Девушка схватила его руку и крепко пожала, широко размахивая сцепленными ладонями. — А ты? Ты друг Бакуго?

— Да. — Кивнул Тодороки; однако он сомневался, приходился ли он Бакуго другом. Кем-то меньше? Больше? (он видел его смущение, видел, как тот бросал на него косые взгляды, и хранил в глубине сердца надежду на что-то иное, трепетное и нежное). — То… Шото.

— Здорово! — Ашидо продолжала широко улыбаться, а затем, переведя взгляд на обстановку в доме, скривилась в лице. — Отвратительно. Знаешь, мы предлагали Бакуго последить за его домом, но он нас послал.

— Похоже на него.

— Ага! — Резво кивнула она, отчего забавные черные заколки с изображением жуков на ее коротких спутанные волосах чуть скатились.

Новая знакомая казалась ему… искренней? Он, на малую долю являющийся пессимистичным параноиком, не стремился идти на контакт. Чрезмерная открытость и радость из-за сложившихся в замке условий настораживали его. В его окружении в настоящий момент не было людей, которые вели бы себя так же непринужденно.

После того, как два года назад умер его старший брат, на Тодороки свалилась не только боль и горе от его потери (они были достаточно близки для того, чтобы Шото мог делиться своими переживаниями, в шутку драться на мечах и перемывать кости отцу), но и корона упала ему в руки, поставив крест на планах на жизнь, в которые входили его привычный круг общения, путешествия по Олирату и налаживание связей с другими королевствами. Тодороки пришлось отказаться от общения с деревенскими друзьями по настоянию (приказу) отца и погрузиться в высший свет, в котором о дружеских отношениях мечтали только идиоты.

Поэтому поведение Ашидо смущало. Ему давно не встречались люди (кроме Бакуго, но Бакуго — это другое), которые могли позволить вести себя так свободно.

— А куда Бакуго делся? Я забежала ему «привет» сказать.

— Ушел в деревню. За…

— И ты сидишь тут один?! — Ашидо глубоко вздохнула, разгневанно топая ногой по полу, отчего деревянные дощечки плачевно заскрипели. — Он как всегда! Тогда я проведу тебе экскурсию по нашему острову!