Бакуго ответил что-то нечленораздельное и махнул рукой.
Когда они подошли к первому дому с покосившейся крышей, Тодороки почувствовал, как внимание жителей перетекло на него. Оживленные голоса постепенно сникали, превращаясь в сальные шепотки, а сгустившаяся атмосфера недоверия и опаски охватывала их густым туманом.
— Нужно было пойти другим путем, — посетовал Киришима, смотря на останавливающих работу соплеменников и нервно приподнимая уголки губ.
— Плевать, — фыркнул Бакуго, прожигая взглядом крепче ухватившегося за лопату парня; тот, сглотнув, поспешно отвернулся, продолжая выкапывать овощи.
Тодороки не чувствовал себя некомфортно — он был привычным к вниманию. То, что оно далеко не всегда могло включать в себя невысказанное восхищение и немое поклонение, он запомнил еще в детстве, когда один из деревенских детей отказался кланяться ему; ребенка высекли (Тодороки взял с себя слово впредь не выбираться из замка в царственной одежде и в компании рыцарей).
Бакуго из-под закрывшей глаза челки оценивающе посмотрел на Тодороки, пытаясь узнать, в порядке ли он, и не смущает ли его пристальное внимание; он постарался выяснить это незаметно, но это все равно не скрылось от глаз Тодороки — подобная забота была ему приятна и заставляла чувствовать себя кем-то важным для Бакуго.
Однако Тодороки казалось, что не он один был причиной дискомфорта у поселенцев.
Когда Бакуго обогнал их и теперь гордо направлялся к старейшине чуть впереди, Тодороки тихо спросил у Киришимы:
— Почему мне кажется, что не я один здесь вызываю…
— Беспокойство? — уточнил тот.
Тодороки мог бы сказать, что это не совсем верно подобранное слово, но не стал.
— У Бакуго скверный характер, — пожал плечами. — Хотя ты и сам это знаешь.
Тодороки знал.
— Думаю, он порядком достал соплеменников, у которых не особо устойчивая психика, — засмеялся Киришима, но в его смехе Тодороки различил отголоски наигранности. Он не хотел становиться параноиком, но и избавиться от гнетущих мыслей о том, что наездник скрыл от него что-то важное, не мог.
— Но он ведь будущий старейшина? Как…
Тодороки замолчал, понимая, что заданный вопрос будет некорректен. Как подданные будут относиться к правителю, которого не любят? О, совершенно спокойно; его собственный отец был отличным примером. Тодороки, глядя в спину Бакуго, считал, что тот заслуживал следования за собой не из-за страха неподчинения, а из уважения. Принц, повторяя себе, где именно он оказался, чуть выдохнул: Бакуго не был похож на его отца хотя бы потому, что, выбирая между войной и попыткой наладить отношения, выбрал второе, привезя его на свою родину.
— Бакуго справится с этим, — уверил Киришима, кладя руку на его плечо и чуть сжимая. — Он может повести за собой людей, если захочет. — Он убрал руку и, цокнув языком, улыбнулся. — Я… немного удивлен тому, что ты смог ужиться с ним. Вы показались мне довольно разными. Э-э-э, не хотел тебя обидеть, — сокрушенно выставил раскрытые ладони вперед. — Но, наверно, это здорово, потому что не каждый сможет терпеть… импульсивность Бакуго.
— Я просто не обращаю на это внимания.
Киришима моргнул пару раз, а затем громко рассмеялся, отчего ничего не понимающий Бакуго повернулся и злобно сощурился.
Они миновали несколько поворотов и наконец оказались возле большого строения, называемого урасой и имеющего конусообразный вид. Тодороки, впервые встретившийся с подобной конструкцией, принялся с интересом рассматривать ее. Нижняя часть урасы состояла из вкопанных в землю столбов, на которые были наложены круги из трех согнутых жердей. Вокруг них были установлены верхушки, привязанные к верхнему обручу веревкой из конского волоса. Поверх шестов накладывались берестяные полосы, состоящие из внутреннего и нижнего слоя. К самой верхушке привязывалась внутренняя опояска, а жерди, скрещенные на ней, представляли собой обруч. В самом верху урасы оставалось отверстие, через которое проникал свет, а дым горящего костра выходил наружу. Она могло вместить в себя пару десятков человек. Вход был прикрыт отодвигающейся тканью, привязанной к верхним креплениям.
— Ну вот, мы пришли, — сказал Киришима. — Стой, Бакуго, по правилам я должен вас предста!..
Бакуго, не дослушав, отдернул ткань и зашел в урасу.
— Да чтоб его. Пошли.
Тодороки последовал за ними, напоследок отмечая, что деревня оказалась куда больше, чем он представлял по рассказам Бакуго.
В центре урасы располагался очаг квадратной формы, который поддерживался двумя опорными столбами с резным верхом. Вокруг стены располагались лежанки для сидения, а внутренние столбы покрывались резным орнаментом, на котором изображались фрагменты из истории драконьего народа.
— …да сделал я все!
Тодороки отвлек от разглядывания помещения громкий голос Бакуго, разговаривающего с темноволосым мужчиной с щетиной на лице и усталым взглядом; под его глазами стояли почти синие круги от недосыпа, словно тот не спал на протяжении долгих месяцев. Он сидел на подушках, сложив ногу на ногу. Рядом с ним, по обе стороны, находилось двое людей.
— Судя по всему, мне уже поздно докладывать. — Неловко усмехнувшись, Киришима почесал шею, смотря на хмурого старейшину и его небольшой совет.
— Спасибо, Киришима, можешь вернуться на пост, — голос старейшины был тихим и грубоватым. Он, опираясь локтем о колено, держал в руке кисэру, в металлической чаше которой горел табак.
Киришима, поклонившись, жестом пожелал Тодороки удачи и вышел.
— Надеюсь, в этот раз ты окончательно приручил его, Бакуго. Никто из нас не желает повторения тех событий, — устало произнесла невысокая пожилая женщина с седыми волосами, собранными в пучок. На ней было надето платье с желто-красным жилетом и белым поясом; возле ее ног лежала трость.
Бакуго помрачнел и стиснул зубы, всем видом показывая, что не готов слушать ее причитания.
— Кого ты привел с собой? — весело спросил высокий светловолосый мужчина со светлыми волосами и усами. Старейшина устремил взгляд на Тодороки, внимательно рассматривая его, внешний вид, а также оружие, закрепленное на поясе. От столь пронзительного взгляда у Тодороки волосы встали дыбом; подобная реакция была новой для него, умеющего держать себя в руках и сносить пристальное внимание, но от черных, практически бездонных глаз захотелось скрыться за стеной.
— Это двумо… то есть, э… — Его взгляд скользнул по фигуре Тодороки. — Шото.
Мысль о том, что все-таки следовало назвать свою фамилию, а не имя, пронеслась в голове Тодороки и задела его острым лезвием, перерубающим канаты выдержки; на щеках Тодороки проступил легкий румянец. Это было даже смешно: здесь практически решается судьба двух народов, а он не может справиться с чувствами из-за того, что Бакуго назвал его по имени.
— И какова цель его визита? — спросил старейшина, поднося к губам кисэру и не спуская пронзительного взгляда с принца.
Бакуго принялся подробно объяснять, эмоционально размахивая руками. Тодороки молчал, понимая, что его слова мало что значат для совета драконьего народа, и решил доверить все Бакуго. Конечно, он бы предпочел лично переговорить со старейшиной (светловолосый мужчина и пожилая женщина отчего-то не внушали доверия), но в сложившейся ситуации об этом можно было только мечтать. Он сомневался, что версия с просвещением впечатлит совет, но на данный момент это было все, на что он мог рассчитывать. Его путешествие на остров и так было ничем иным, как авантюрой; усугублять свое положение откровенностью в ненужное время — нет, явно нет. Он уповал на то, что Бакуго, как следующего старейшину, услышат.
— Ты привез на наш остров сказителя для того, чтобы он рассказал нам о полуострове? — громко засмеялся светловолосый мужчина, стуча рукой по колену. — В этот раз ты превзошел сам себя!
— Эй, какого черта ты смеешься надо мной?! — Бакуго, сжав пальцы в кулаки, сделал шаг вперед.
— Да потому…
— Оставь, — перебил его старейшина и дождался, пока запал Бакуго спадет. — Каким образом знание культуры и устройства полуострова поможет нам закрепиться на нем?
