— Что за тупой вопрос? — Наездник закатил глаза.

— А… а это… кто? — Незнакомец, явно опешив, уставился на Тодороки, который старался не привлекать к себе внимания, дав им время на приветствие; он подозревал, что с этим наездников Бакуго был хорошо знаком — в противном случае тот бы уже валялся в паре метров от него, придерживая вывихнутую руку.

— Сказитель. С полуострова.

— Зачем ты притащил сказателя полуострова сюда? — Незнакомец обеспокоенно посматривал то на одного, то на другого, а затем его карие глаза заблестели — их обладателя осенила догадка, заставившая его раскрыть рот. — Ты его похитил!

— Спятил?!

— Он тебя похитил?! — обратился уже к склонившему в удивлении голову Тодороки.

— Нет.

— Ты можешь мне сказать, я не…

— Меня никто не похитил, — уверил Тодороки. Несмотря на то, что его голос оставался непроницаемым, его охватывало веселье от происходящего; он сомневался, что Бакуго мог кого-то похитить, но…

— Ладно, — выдохнул незнакомец. — Хорошо. Но зачем ты здесь?

— Я же сказал, что он сказитель. — Бакуго сложил на груди руки, устав повторять одно и то же.

— Да, Бакуго, это, конечно же, многое объясняет.

— Я не собираюсь тебе ничего объяснять. Мне нужно поговорить со старейшиной.

— Я не могу пропустить вас, пока ты не объяснишь, что задумал. — Его спина выровнялась, подбородок поднялся, отчего первое впечатление о нем, как о дружелюбном балагуре, вмиг испарились.

На некоторое время на небольшой поляне повисла гнетущая тишина, прерываемая трепетанием крыльев темно-желтого дракона, пытающегося привлечь внимание своего собрата.

Бакуго, убедившись, что соплеменник не передумает, с явным недовольством принялся посвящать его в суть плана. Тодороки же, прищурившись, разглядывал белку с ушами, которые по размеру достигали чуть ли не половину ее маленького тельца. Или это был маленький слон? Что это вообще было? До него, следящего за тем, как существо собирало цепкими лапками фиолетовые ягоды, долетали обрывки диалога: «Нам нужно лучше знать полуостров, если мы собираемся…», «…нет, я не рехнулся», «…от него будет польза, потому что мы нихрена не знаем о том, что творится на материке», «Я уже сказал, что я не рехнулся!».

— Хорошо, допустим. — Незнакомец в задумчивости чесал подбородок, отчего надетые на руку браслеты с разноцветными камнями стучали друг о друга. — Но я сомневаюсь, что старейшина одобрит.

— Не неси чушь. — Бакуго, разминая плечи, смотрел на скалы, за которыми находился Тэлдем. — Айзава хочет, чтобы мы перестали прятаться на этой земле и вышли на контакт с окружающим миром. Если мы не будем знать элементарных вещей, долго на полуострове мы не задержимся.

— А как же девиз «крушить и ломать»? — Незнакомец отвел руку от лица, отчего та зависла в воздухе.

Бакуго промолчал.

— Я проведу вас в деревню. — Кивнул наездник после недолгой паузы, за которую проследил мелькнувшие на лице Бакуго эмоции, и, повернувшись к Тодороки, протянул ему руку. — Киришима.

Принц протянул ему свою и, задумавшись над тем, стоило ли называть фамилию, представился:

— Шото.

— Деревня находится в двадцати минутах ходьбы, — проинформировал Киришима, разворачиваясь в сторону леса.

— Я еще не забыл, как добираться до дома. — Бакуго, ссутулившись, направился за ним, грузно ступая на тропу. Тодороки последовал за ними.

— А ваши драконы? — спросил он, поворачиваясь в сторону мифических существ; Виорайт как не замечал дракона Киришимы, повернувшись к нему спиной, так и продолжал не замечать. — Они будут в порядке?

— О, не переживай! Они дома, так что никаких проблем не возникнет. Если только дракон Бакуго хорошо воспитан и не решит учудить что-нибудь. — Киришима звонко рассмеялся, за что получил кулаком по колючей макушке.

— За своим лучше следи!

Как Тодороки и предполагал, Киришима был его другом, потому что Бакуго, хоть и ругался громко, чувствовал себя расслабленно, позволяя загребать себя под крепкую руку и ерошить волосы в ответ на мнимое недовольство. Тодороки не испытывал досады — его радовало, что Бакуго не был одинок на родном острове; он ничего не рассказывал ни про семью, ни про друзей, а принц так и не решился спросить про них.

— То есть ты свалился с лошади, которую позднее сожрал Виорайт, чуть не сломал ногу и ударился головой?

— Да, — подтвердил Тодороки, когда они шли через лес по протоптанной тропинке, окружаемой невысокими кустами, на которых росли ярко-красные и фиолетовые ягоды.

Высокие деревья с криво изогнутыми ветвями гордо возвышались над ними, пока через их кроны игриво проникали солнечные лучи, отражающиеся нечитаемыми фигурами на тропе. Через прорези, возникающие между толстыми стволами деревьев, мелькали тянущиеся через всю восточную часть острова скалы. Запах хвои и сладкий, душистый — цветов обволакивал легкие, вызывая желание глубже и чаще вдыхать, чтобы заполнить их ароматами природы. Царящая в лесу полутишина значительно отличалась от непрекращающейся симфонии звуков Дирфилского леса. Здесь же было умиротворенно, будто сама безмятежность парила над деревьями, накрывая их прозрачным тюлем.

— Бакуго! Ты обязан компенсировать ему все то, через что ему пришлось пройти по твоей вине, — Киришима шутливо осуждал Бакуго, который, хмурясь, старался не обращать внимание на не замолкающего приятеля; ему, глядящему под ноги, очевидно не нравилось, куда завел разговор.

— Бакуго заботился обо мне на протяжении всех двух недель, так что я не…

— Заткнитесь оба! — закричал Бакуго, спугнув усевшуюся на ветку птицу с синим горлышком.

— В самом деле? — широко улыбнулся Киришима.

Тодороки кивнул.

Бакуго разозлился еще больше.

Тодороки, перестав обращать внимание на очередную ссору (он был уверен, что та попадала в ряд вещей с гордым названием «обыденность»), рассматривал лес. Подсознательно он хотел найти что-то необычное, что могло бы отличать его от леса на полуострове, поэтому вглядывался в каждое незнакомое растение. Тодороки не разбирался в ботанике, но он не мог не заметить проскальзывающую пустоту среди зелени, словно по голым местам прошлись с топорами и лопатами.

— Раньше здесь было красивее, — сказал Киришима, заметивший, с каким любопытством Тодороки рассматривал зеленую местность. Тодороки, переведя рассеянный взгляд на него, так и не успел спросить, что он имел в виду: впереди показались первые дома.

Они покинули пределы леса. Несколько невысоких деревянных домов, хаотично расположенных вдоль по тропинке, пролегающей через всю деревню, были отделены друг от друга невысокими заборами. Строения были одноэтажными и несколько угловатыми, отчего казалось, будто их постройка происходила в крайней спешке; к ним примыкали пристройки в виде сараев, в которых хранились необходимые для хозяйства предметы и продукты. На некоторых участках было отведено место загонам для домашнего скота — в основном курам и лошадям; другие же паслись на стадах чуть далее от противоположной стороны деревни. За оградами Тодороки увидел выполотые грядки, на которых росли ягоды и овощи, и ему сразу же с грустью вспомнились бедные деревни Эфена, обреченного на неурожай.

Тодороки не замечал существенных отличий от деревень в его королевстве, отчего грань между двумя народами, за две недели существенно пошатнувшаяся, начинала и вовсе стираться. Разве что он видел отличие в одежде сновавших поселенцев: легкие тряпки крестьян и рядом не стояли с плотными тканями с кожаными и меховыми вставками.

В деревне царила суета, и оживленные голоса вместе со звуками протекающей работы на участках доносились до него, превращаясь в шмелиный гул.

— Вы успели как раз к началу праздника, — сказал Киришима, ступая на вытоптанную дорогу со следами повозки.

— Разве праздник не послезавтра?

— Подготовка начинается за несколько дней. Пока нарубишь деревья, соорудишь костры, зарубишь скот, — перечислял он, загибая пальцы. — За один день все не успеешь. Бакуго, — повернулся к другу, — твоя помощь тоже понадобится.