Её руки дрожали — я это чувствовал, и меня это настораживало. Что-то было не так, но я не понимал, что именно.

— Хорошо, сплаваю с вами до Пегреме, а после двинусь дальше, к Беломорску.

— Спасибо. — На этих словах Аня отпустила меня.

— Может, пока сходим перекусим? А то я умираю с голоду.

— Да, конечно, сама уже не могу терпеть! — ответила мне Аня. — Максим, можешь пока взять под опеку наших друзей?

— Без проблем, я всё им объясню и покажу. Вы не голодны, кстати?

На этот вопрос Антон с Евгенией отрицательно покачали головой. Мы с Аней в спешке покинули их и направились к ближайшему кафе.

— Надменный придурок! — вот и всё, что я услышал от Ани на пути ко входу.

Внутри, как хозяйка, она уселась за один из столов и без меню заказала у официанта уху на двоих.

— Может, я сам себе еду закажу?

— Доверься мне — это самое цивильное блюдо здесь. С рыбой-то они умеют справляться.

Меня этого возмущало, но спорить с ней о заказе не хотелось — была более насущная проблема.

— За каким чёртом я тебе ещё понадобился? Ты и без меня сможешь добраться до своего чокнутого деда!

— Ты забыл, я же сбежать хочу!

— И что? Я-то тут при чём?! — Я сорвался и поднял голос.

— Ни при чём, просто тебе нужно будет передать ему меня и ещё пару посланий. Доверься. Я всё продумала, за день продумала.

— Да как я могу тебе довериться, если ты мне ничего нормально не объясняешь?

— Всему своё время, — сказала Аня и замахала рукой официанту. — Извините, можете включить звук на экране?

Здесь я обратил внимание на телевизор на стене. На экране транслировались новости с видом на море и выкинутых на берег белых китов. Заголовок гласил: «Более пяти сотен китов выбросилось на берег Белого моря».

Официант покачал головой, ничем помочь он не может — звука нет.

— Твою мать! — вырвалось из меня.

Трансляция продолжалась, показывая другие ракурсы и места, где киты выбросились. Одно из мест я узнал: это тот самый берег, где мы с Кирком провели наше детство.

— Я там вырос.

— Соболезную. Выглядит действительно страшно. Теперь начнут мусолить что ни попадя об этом.

— Тебя только это волнует? На самих китов всё равно?

— Смерть неизбежна, умрём мы сегодня или завтра. Всё равно. Мы рождаемся, чтобы умереть.

— По-моему, мы рождаемся не для этого. И массовая смерть живых существ должна расстраивать и приводить в ужас.

— Скажи это Богу, в которого верит мой дед.

— В это я лезть не хочу.

Официант наконец-то принёс нам заказ, но от вида мёртвых китов желание есть улетучилось.

— А чего не хочешь? Сейчас тебя за привоз меня и новых последователей сразу отведут к Богу — и можешь попросить всё, что захочешь.

Аня, разгадав моё нежелание есть рыбу, начала демонстративно её поедать.

Я подозвал официанта и попросил воды. Надо было хоть чем-то успокоить свой желудок.

Мысли, что придётся проводить день с сектантами, меня пугали. Я наслышался достаточно страстей о них. Да и все, с кем я встречался из последователей, были с чудинкой. Миша. Виктор Палыч. Семья Писцовых. Максим…

— Почему же Максим «надменный придурок»?

— Он спит и видит, как займётся место нашего пердуна. Постоянно вылизывает ему задницу. Думает, что тот посмертно ему передаст управление всей этой церковью.

— А разве это не так?

— Ну уж точно он не собирается умирать в ближайшем будущем! Тем более его главная мечта — обрести наследника. Навряд ли после этого придурок что-либо получит. Так и останется в своей церквушке в Ястребске. Хотя, по словам Миши, у него есть какие-то планы.

— Наследник? Не староват ли Кузьмич для наследников? Или он ждёт от тебя подарка судьбы? Оу, Максим хочет ребёнка от тебя? Странная политика наследства! Бессмысленная.

На это предположение Аня ничего не ответила, лишь ковырялась в еде и отвела от меня взгляд.

Неужели я попал? Неужели это то, из-за чего она стремилась убежать от него? Возможно, я зря вёз её к нему.

— Ань, мы можем ещё уехать.

— Поздно спохватился! Но я уже сказала: всё схвачено. Я уже всё продумала.

— То есть я тебя передаю, как какую-то посылку, и мы валим?

— Валим по отдельности. Спутник ни тебе, ни мне не нужен.

Возражать не стал. Видимо, лезть в её дела совсем не стоило.

Буду честен: мне нравилась неизвестность в происходящем — как будто я вернулся в те времена, когда постоянно вытягивал Кирка из различных передряг. Ведь после того, как мы занялись отцовским «Очагом», я управлял окружающими, как марионетками. Теперь марионеткой стал я.

Не успела Аня доесть свою рыбу, как нас позвал Максим. Скоро отправление. Мою спутницу эту не ускорило — ведь всё равно корабль без неё бы не уплыл. Она спокойно продолжила наслаждаться рыбкой.

Покончив с перекусом, мы двинулись на корабль. Мы шли поодаль: она спереди, а я и Кирк сзади.

— «Массовая смерть живых существ должна расстраивать и приводить в ужас»? Это что такое было?

— А разве не понятно?

— Понятно. Просто я думал, тебе плевать на всех вокруг.

— Чего ты хочешь? Чтоб я выразился конкретнее? — Мы остановились, я огляделся, чтоб нас никто не услышал. — Сочувствую тем, кто погиб в «Очаге». Я виноват в их смерти. И в твоей.

Кирк мне ничего не ответил, лишь кивнул — ведь именно эти слова он хотел услышать от меня после трагедии, но сквозь свою чёрствость я не мог в этом признаться, однако для раскаяния было уже поздно.

— Слышали последние новости из Ястребска? — откуда ни возьмись рядом с нами образовался Максим. — Сгорел торговый центр «Праздник». По почерку напоминает прежнего поджигателя. Возможно, полиция обвинила не того и Лавров погиб ни за что.

Я не знал, что ответить, но догадывался, что это произойдёт, хотя был не согласен с Максимом. Лавров ещё как был причастен, особенно к пожару в «Очаге».

— Ты уверена, что это он? — спросила Лера.

— Уверена. Это он сжёг «Праздник».

Речь шла о Даниэле Гольдберге, сыне Эзры Гольдберга — губернатора Ястребской области. Девушки из машины Леры следили за их особняком в надежде накопать хоть каких доказательств поджога.

— Но зачем ему всё это?

— Вот у него и спросим, — ответила Маша.

Из особняка на скромном хетчбэке выехал сам Даниэль. Девушки пригнулись, чтобы он их не заметил. Как только он проехал мимо, Лера завела двигатель.

— Как думаешь: он нас заметил? — с дрожью в голосе спросила Лера, но Маша ничего не ответила. — Я весь вчерашний день праздновала смерть убийцы своего сына. До сих пор не могу поверить, что ещё не конец.

— Скоро мы всё у него узнаем.

— Не могу только понять: тебе-то какое с этого дело?

— Я ещё Штерн и должна защищать своего мужа.

От этой фразы Машу скрутило, но другого ответа она так и не нашла. Идея позвонить Лере и рассказать всё, что случилось в ТРЦ «Праздник», возникла спонтанно и на эмоциях. И последовавшее за ней предложение разоблачить этот коварный клубок звучало менее убедительно, но Маша уже не могла остановиться — в ней кипели азарт и адреналин.

— А твой муж почему не с нами?

— Он поехал с сыном в Москву. У него появилась идея, как помочь Сашеньке. Поэтому я не стала его отвлекать. Так что я тоже помогаю мужу, пока его нет рядом.

Машу снова скрутило от мысли, что она помогает мужу. Она начинала жалеть, что ввязалась в это приключение.

— Что будем делать, если он будет не один? — спросила Маша. — И вообще, у нас есть какой-нибудь план?

— Нам нужны любые доказательства его причастности к пожарам, а после решим, что с ним делать: сжечь или отдать закону.

— Сжигать бы не хотелось. Иначе в чём смысл?

— Ты никого не теряла, поэтому не поймёшь. Эти мрази должны сдохнуть! Не им выбирать, кто должен умереть.

— Но мы тоже не можем выбирать.

— Я имею право. Они убили моего сына!

Маша не стала перечить, Леру уже нельзя было переубедить, и обе это понимали.