Ни Златослава, ни Руслан, так и не узнали, что не просто так исчезла та искорка из Избушки-на-Курьих-Ножках. Крохотный алый огонек появился за сотни верст от жилища Бабы Яги у узкого горного лаза, замер на миг и неспешно поплыл в темную дохнувшую холодом и сыростью щель. Света искры не хватило даже на то, чтобы осветить путь дальше, чем на шаг, но в этом не было необходимости. Огонек, слабо мерцая, летел сквозь тьму, все ускоряясь и ускоряясь, словно бы его цель была близка, и он стремился как можно скорее достичь ее, но минуя с десяток крупных пещер и множество узких туннелей движения не замедлил. Искра мчалась все дальше вглубь горной гряды, словно специально выбирая такой путь, где смог бы без труда пройти человек, ловко избегая опасных мест. Путь искры был долгим, но и он к счастью закончился в одной из самых глубоких пещер, чей единственный выход был тем, через который в него попал алый огонек.
В пещере было достаточно светло за счет широких жил светящегося мягким синеватым светом лазурь-камня, словно полноводные реки рассекающих своды и стены. Этого слабого света едва хватало на то, чтобы разглядеть лишь очертания несколько крупных глыб на полу, груду мелких камней почти в самом центре пещеры и бесчувственное тело крепкого мужчины, полулежащее на пологом боку крупного валуна. Искорка, ненадолго зависшая в центре пещеры, неспешно двинулась в сторону находящегося без сознания человека. Алый огонек завис на уровне мужской груди, мигнул и, со скоростью выпущенной из лука стрелы, врезался в человеческое тело, тут же выгнувшееся дугой. Ни стона, ни вскрика не сорвалось с губ мужчины, хотя рот открылся в безмолвном крике, а глаза с вмиг сузившимися змеиными зрачками широко распахнулись. Искра словно растворилась в теле, а мужчина, наконец, пришел в себя. На первый взгляд никаких повреждений на теле человека не было, но замедленные движения и затуманенные болью глаза, с уже обычными зрачками, говорили сами за себя.
Мужчина сел, с трудом удерживая спину прямо, а голову поднятой, и внимательно огляделся, затем смежил веки и замер, будто к чему-то прислушиваясь. Через некоторое время он открыл глаза, снова превратившиеся из серых в янтарные, только теперь змеиный зрачок бешено пульсировал, словно ему было трудно принять какую-либо определенную форму. Человек медленно, через силу поднялся на ноги и, пошатываясь из стороны в сторону, точно пьяный, неспешно побрел к выходу из пещеры. Очутившись в туннеле он, прислонился плечом к холодной стене, на мгновение смежил веки, давая телу передохнуть и оттолкнувшись, зашагал во тьму, чтобы через несколько десятков шагов опять остановиться для отдыха.
Путь к поверхности для ослабленного человека оказался в несколько раз дольше, чем у той алой искорки, что сейчас грела его сердце и направляла в сторону спасительного выхода. Мужчина выбрался из расщелины, когда ночное полное ярких звезд небо начало светлеть на востоке, вдохнул полной грудью морозный воздух и, несмотря на боль, все еще таившуюся в глазах и скованных жестах, широко улыбнулся, запрокинув голову к небу. Тут колени его подогнулись, и он упал на громко хрустнувший под его весом плотный наст снега, ладони, которыми пытался смягчить удар, тут же пронзила боль, от впившихся в них острых льдин- сколов. Более рыхлый снег, оказавшийся под ледяной коркой, заалел от крови, заструившейся из рассеченных рук. Перед глазами мужчины на миг сгустилась тьма, алчущая поглотить сознание, оставив тело на растерзание зверья и стихий, пытаясь болью отогнать ее, он что есть силы, сжал в израненных руках острые льдинки, глубже загоняя их в свежие раны. Новая волна боли отрезвила, помогла собрать волю в кулак и заставить подняться на ноги. Он не может умереть вот так. Просто не может! Его жду. Его ищут.
— Отец, помоги! — едва слышно прошептали потрескавшиеся от жажды губы.
Мужчина выпрямился и сосредоточено нахмурился, стараясь не поддаваться слабости и желанию снова упасть и больше никогда не вставать. Его губы что-то быстро зашептали, а пальцы, по которым все еще стекала кровь, задвигались так, будто выплетали какой-то сложный узор. По мере того, как слабел и срывался на хрипы голос мужчины, прямо перед ним возник проход, сперва полупрозрачный, больше похожий на мираж, с каждым произнесенным словом он становился все четче и ярче. Когда последнее слово заклятия затихло, перед человеком обозначился вход в черный, точно бы сотканный из самой тьмы, переход, в противоположном конце которого можно было едва различить очертания какого-то жилища. Собрав волю в кулак, мужчина заставил себя преодолеть проход, хотя уже и так был на грани между тьмой и явью. И вот он уже очутился на крыльце, протянул руку к дверной ручке и… это было последнее, что ему запомнилось.
Баба Яга проснулась от того, что кто-то легко, но настойчиво тряс ее за плечо. Спать хотелось так сильно, что Златослава поначалу совсем никак не отреагировала на попытки заставить ее подняться с постели, в надежде, что от нее возможно вскоре отстанут. Не тут-то было! Трясти Ёжку стали бойчее.
— Да, идите вы лесом! — пробормотала Яга, пытаясь отбиться от чужой чрезмерной настойчивости.
— А ну-ка, Ёжка, прекрати хулиганить! — услышала сквозь сон возмущенный шепот Руслана ей на ухо. — Вставай немедля! Ежели вдовой остаться не хочешь, то поднимайся.
— Что?! — всю сонную хмарь с Бабки Ёжки вмиг сдуло, рывком села она на постели и за руку княжича схватила. — Что стряслось?!
— Что? Что? Муж твой объявился, вона на лавки лежит еле дышит, — ответил он и, шикнув на собравшуюся что-то сказать Ягу, потребовал. — Не кричи. Разбудишь ребенка. Лучше поднимайся скорее, одевайся и пошли Зарика лечить, а то я без тебя не найду все нужное для его исцеления!
— Что с ним? — уже шепотом вопросила Ягуся, искоса поглядывая на колыбельку, проверяя, не проснулась ли дочка.
— Есть у меня одно подозрение, но о нем скажу, как только ты на Зареслава сама глянешь, может своим ягушенским взглядом, еще чего приметишь, — отозвался Руслан, посмотрев в сторону ведущей на кухню двери.
— Иди к нему! — проследив за взглядом родича, скомандовала Злата, откинула в сторону одеяло и бросилась к лежавшему на сундуке платью. — Я быстро.
Княжич кивнул в знак того, что услышал ее, и стремительно покинул спальню Бабы Яги, затворив за собою дверь. Ёжка тем временем уже натягивала на себя платье и, собрав волосы, заколола их гребнем, а сверху туго завязала платком, чтобы не мешались, заплетать их в косу, не было ни времени, ни терпения. Проверив спит ли Василиса, Яга поспешила вслед за Русланом, только на пороге кухни осознав, что вот сейчас, наконец, узнает, правильные или нет, были ее догадки в отношении мужа. Отбросив эти мысли, как сейчас совсем ненужные, Златослава решительно прошла в кухню.
Сперва на глаза Ягусе попался сидящий на полу в центре кухни Руслан, и только после этого, она разглядела, что сидит он возле мужчины, лежащего прямо на половичке. Сердце Златки болезненно сжалось, заставив замереть, не сделав новый шаг, но она сразу взяла себя в руки, и осторожно обойдя мужчин, присела на корточки. Увидев коротко остриженные каштановые волосы и знакомое лицо с приметными шрамами, Ёжка непроизвольно сжала губы и нахмурилась. Надо же, прямо не в бровь, а в глаз!
— Ну, Златка, хватит так хмуриться! Лучше приглядись повнимательнее, что с ним такое? Выяснять отношения будете, когда мы его на ноги поставим, — поторопил девушку Змей, приметив обиду в ее глазах.
Серьезно кивнув, Златослава принялась осматривать лежащего на полу мужчину. Никаких серьезных ран на теле она не обнаружила, только несколько синяков, ссадин и рассеченные чем-то острым ладони с запекшейся уже кровью, а еще кожа супруга была очень холодной, словно бы он только-только с мороза. Баба Яга растерялась, не зная, что и думать, в голове было совсем пусто. Вот тут Злату озарило, глянула она своим колдовским зрением и чуть не взвизгнула, вовремя губу до крови прикусив. Увидела она, что все тело ее мужа черной волошбой опутано, как сетью, а на груди и вовсе, словно ком дегтярный.
