Дэнни, прижимая телефон к уху, плюхнулся на кровать. Лев подпер косяк плечом. Поплывем по течению. Все-таки ничего особенно криминального он не сделал… Или сделал? О да, детка. Вот попаааал…

- Хорошо, – радостно сказал Дэнни в трубку и тут же жалобно спросил: – Ты уже выздоровела? Ты скоро приедешь?

Все реплики доносились до Льва, как в тумане. Пронесет или нет? Скажет-не скажет?

- Аааа… Нет, ушла. Не знаю. Да, утром. Нет, не вчера. Я теперь у Льва.

При звуке своего имени Лев вздрогнул. Дэнни скатился с кровати и протянул ему трубку:

- Мама говорит дать тебе телефон.

Лев тяжело сглотнул и нетвердой рукой поднес трубку к уху – так осторожно, будто та могла его укусить. Голос в трубке был сух, решителен и опасен.

- Лев?

- Да, – он кашлянул. – Здравствуйте.

- У вас есть две минуты, чтобы объяснить, что мой сын делает у вас.

Лев в выделенный лимит уложился. Честность – лучшая политика, а немного недоговорить – не есть врать. Когда он закончил несколько сбивчивую речь, на той стороне повисло ледяное молчание. Слушая напряженную тишину, Лев как-то остро почувствовал всю натянутость своих объяснений. Всех этих «забеспокоился и решил проверить» и прочего. Интересно, наряд за ним прямо сейчас вышлют?

- Вы… – в стальном голосе появился надлом, – …его не обижаете?

На секунду Льву отчаянно, до еканья в груди стало жалко. Всех. Эту женщину, которой приходится оставлять взрослого сына на чужих людей и беспокоиться о нем, как о младенце, каждый миг. Дэнни, красивого парня, который знает, что он «другой», не такой, как все. И себя, потому что приходится смотреть на Дэнни, разговаривать с его мамой – и все это пропускать сквозь себя. И ничего хорошего ему за все эти мучения не светит.

- Спросите его сами. Вам-то он врать не будет, – Лев вернул телефон владельцу.

Похоже, пора копать себе могилу. Или идти топиться – благо, тут недалеко. Сейчас Дэнни расскажет про поцелуй, и самоубиться будет быстрее и безболезненнее. Рассеянно путешествуя взглядом по потолку, Лев прислушивался к разговору. Видимо, мама попросила Дэнни снова рассказать происшествие с сиделкой. Связное изложение тех событий давалось парню с огромным трудом – хотелось прекратить его мучения и больше никогда ни о чем не спрашивать. Да и во всей этой истории парня, судя по всему, куда сильнее возмутил горшок, чем веревка на ноге. Но в целом, особенных расхождений с рассказом Льва не было. Потом Дэнни рассказывал, чем они занимаются. «Мы много купаемся!». «Мы едим в кафе!». Потом его расспрашивали о самочувствии. Потом Дэнни посерьезнел и сказал: «Нет, Лев хороший» – с горячностью, от которой Льву стало стыдно. «Я сам моюсь, один» – с гордостью. «Лев спит на балконе». «Нет. Нет», – тут он очень знакомо покраснел, но прозвучало это последнее «нет» так же уверенно, как и другие. Дэнни, маменькин сынок, все-таки сумел соврать. Лев предпочел не спрашивать, о чем именно.

Трубка снова перекочевала к Льву.

- Лев… Зачем вы это делаете? Почему?

Лев заскрипел зубами. Хороши вопросы. Нет, чтобы поверить в бескорыстность людскую и святой долг взаимопомощи. Зачем… почему… А потому, тетя, что я бы с радостью поимел вашего сына, но совесть с уголовным кодексом не позволяют. А я по жизни мазохист. Не присуну, так хоть полюбуюсь. Лев мысленно отвесил себе оплеуху, потому что дело было вовсе не в этом. Во всяком случае, не только в этом. Но матери Дэнни будет, наверное, спокойнее, если он объяснит свой поступок не просто приступом великодушия.

- У меня двоюродная сестра такая же, – Лев выдал вздох, в котором гармонично соединились сочувствие, жертвенность и понимание. – Ну, не совсем, но похоже. Знаю, как им тяжело бывает.

Уже на середине фразы он сообразил, что реши мама, пусть даже из чувства солидарности, уточнить диагноз несуществующей сестры – и у него будут проблемы. Но ему повезло.

- Меня выпишут в понедельник, – голос заметно смягчился. – Вы приглядите за ним? Я уже боюсь кого-то нанимать. Вы с ним три дня, мальчику хорошо, а значит, вы с ним справляетесь. Не давайте ему бананы, много сладкого, и пусть хоть иногда вылезает из воды. Когда вы уезжаете? Вы ведь тут на отдыхе?

- Да. До двенадцатого.

- Не сомневайтесь, я вас отблагодарю.

- Да.

- До свидания. Спасибо.

- До свидания.

Пребывая в несколько очумевшем состоянии, Лев отдал телефон. Его не только не пообещали линчевать, но и, можно сказать, благословили. Неожиданно, что и говорить. А вечность стянулась до трех дней.

- Мама скоро вернется, – тихо, нараспев произнес Дэнни. И продолжил таким же тоном: – Я обманул маму. Я сказал неправду, – он зажмурился и начал раскачиваться. – Плохо, плохо… Обманывать нельзя. Обманывать маму плохо. Хочу рассмотреть птицу. Улетела. Быстро. Не видел, не успел рассмотреть птицу. Обманывать маму плохо… Шестерка слабее короля, но сильнее короля, если она козырь. Правильно?

Не вполне уверенный, к какой из двух последних фраз относится вопрос, Лев осторожно кивнул:

- Правильно.

Несколько секунд Дэнни уже беззвучно шептал что-то сам себе, уронил телефон на пол, удивленно на него посмотрел и повернулся ко Льву:

- Мы скоро пойдем купаться?

- Скоро, скоро.

**

- Там стреляют, – Дэнни замер посреди узкой каменной дорожки, виляющей среди песка, и пальцем ткнул в сторону палатки-тира. Потом показал в другую сторону: – Там ловят рыбу. Ненастоящую рыбу. А там? Там «пять» и что? Это не «о».

- Это английская буква «ди». Это кино. Там показывают фильмы.

Дэнни кто-то толкнул. Парень оглянулся и соступил на горячий песок. Сказал сам себе:

- Показывать пальцем нехорошо, – и спрятал руку за спину.

Лев встал рядом.

- Много смотреть телевизор вредно, – сообщил Дэнни. – Я сегодня не смотрел телевизор. Вчера не смотрел. Нет телевизора. Мы пойдем смотреть фильм?

Лев поскреб затылок.

- Можем пойти. Только это не обычный фильм. Ну… понимаешь, когда смотришь телевизор, картинка плоская. А в этом кино все почти как настоящее. Его смотрят в специальных очках. Ты когда-нибудь смотрел фильм в очках?

- Я хорошо вижу. Не надо очки.

- Это специальные очки. Если смотреть без них, фильм будет неинтересный.

Дэнни кивнул.

- Какой фильм?

- Сейчас посмотрим.

На стене висел яркий плакат с анонсами. Им повезло: через пять минут начиналась «Ода миру». Остальные были либо детские, либо хоррор. Ловить Дэнни по всей палатке Льву не улыбалось. Хорошо, если тут не испугается.

- Что такое ода? – спросил Дэнни.

- Это будет фильм о том, как появился наш мир.

Он искренне надеялся, что после фильма у Дэнни не возникнет кучи вопросов. В теории Большого взрыва, амебах и юрском периоде Лев разбирался плохо. Сама мысль о том, чтобы объяснять Дэнни историю мироздания, вызывала дрожь.

- А, – сказал Дэнни, разглядывая квадратик билета.

Они получили очки и сели с края, чтобы легче было уйти, если что. Дэнни тщательно обследовал очки, кресло, нагнулся и подергал длинную полупрозрачную трубку в изножье.

- Что это?

- Это надо для фильма, – Лев уже немного жалел, что согласился. Воображение рисовало жутковатые картинки того, как может повести себя в 5D-кинотеатре человек, не понимающий, что все это имитация. – Слушай, тут будет брызгать водой. Кресло может дергаться. Если увидишь что-то страшное, закрой глаза. Если покажется, что на тебя кто-то прыгает, не убегай. Это просто фильм, он выглядит, как настоящий, но он ненастоящий. Если станет очень страшно, или закружится голова, скажи мне, и мы уйдем. Понял?

Дэнни, присмирев, кивнул. Лев про себя чертыхнулся: кажется, переборщил с наставлениями. Но все прошло как по маслу. В начале сеанса Дэнни раза два снял очки, снова их осмотрел и надел обратно. А потом начал отрываться на всю катушку. Он повизгивал, как мелочь на соседних креслах, пытался схватить щетинившиеся щупальцами бактерии, старательно уворачивался от острых веток и восторженно восклицал: «Я весь мокрый!», когда в фильме шел дождь, и из распылителей перед креслами щедро брызгала вода. Немного притих он на динозаврах и даже вроде бы воспользовался советом Льва зажмуриться.