Он сжимает Грейвза сильнее, пальцы впиваются в спину. Грейвзу хочется поцеловать его в шею, над воротником, но для этого нужно больше места, а он не хочет отодвигаться, не сейчас. Криденс утыкается носом между воротником Грейвза и собственной рукой, горячо дышит Грейвзу в шею. И вдруг кусается, вместе с воротником прихватив кожу. Потом отшатывается и смотрит изумленно.

– Простите. Не знаю, почему это сделал.

Грейвз опирается на комод, перенося на него часть веса.

– Все хорошо. Мне понравилось, хоть и закончилось слишком быстро на мой вкус.

Криденс все еще довольно красный и неподвижно держит руки по бокам.

– Думаю, остальная одежда тебе подойдет. Хотя придется ее ушивать. Возможно, еще отвернуть штанины у брюк.

– Я не настолько выше вас, – замечает Криденс.

– Да, но ноги у тебя длиннее, – говорит Грейвз и пользуется случаем, чтобы оглядеть Криденса с головы до пят, пока еще может.

– Не волнуйся, это комплимент, – добавляет он.

– Можно мне еще один? – спрашивает Криденс.

Грейвз даже не успевает сказать что-нибудь вроде «Еще один комплимент? Конечно! Никогда не встречал таких красивых людей, как ты». Потому что Криденс снова подается к нему (полы пальто обвиваются вокруг длинных ног) и прижимается губами.

– Да, – произносит Грейвз, когда снова в состоянии говорить.

– Спасибо, – откликается Криденс, будто это не Грейвзу следовало бы его благодарить.

– У меня есть еще кое-что. А сейчас тебе лучше снова надеть рубашку Голдштейн, в противном случае она может подумать не то.

Он улыбается, когда Криденс заливается краской. Это что-то новенькое, правда. Грейвз не собирался затащить Криденса в какой-нибудь грязный темный переулок и проверить, как далеко он может зайти. Это было бы нечестно по отношению к Криденсу, и Грейвз хотел… искренне хотел помочь.

Но не только.

– Я сейчас вернусь, – и он выходит из спальни, потирая рот.

Вещи, которые он хотел передать Криденсу, лежат в библиотеке, потому что он там спит. Это казалось логичным. Теперь Грейвз просто все собирает и несет в спальню.

Вряд ли он отсутствовал больше минуты, но Криденс сидит на краю постели в расстегнутом жилете и полурасстегнутой рубашке. Видно, как поблескивают пуговицы на его нательном белье. Грейвз смотрит, разумеется. Не делает вид, что весь из себя такой благочестивый, просто держится с умеренным уважением. Он окидывает Криденса взглядом – всего, от вспыхнувших щек до длинных ног. Криденс возбужден, как и любой мужчина его возраста после ласк и поцелуев. Грейвз от этого зрелища ощущает скорее прилив гордости, нежели похоти: таким он и всегда мечтал увидеть Криденса – разрумянившимся, распаленным и расхристанным, в своей постели.

Криденс обеими руками сводит полы рубашки и не смотрит на Грейвза.

– Вот, – Грейвз протягивает подарки, словно подношение. – Я хотел дать тебе что-нибудь на память.

Криденс снова смотрит исподлобья, сквозь ресницы. То еще зрелище, учитывая, в каком он сейчас состоянии. Сердце Грейвза гулко бьется в груди.

– И канцелярские принадлежности, – добавляет он. – Для писем, которые ты будешь мне писать.

Полы рубашки снова расходятся, когда Криденс тянется за подарками. Те без обертки, только бритвенный набор и одеколон в упаковках, в которых продавались. Криденс ставит все на колени, и Грейвз снова пользуется шансом смотреть. Он сглатывает, думая о многих вещах, которые хотел бы сейчас проделать. Возможно, он встал бы на колени и предложил свой рот в качестве еще одного прощального подарка.

Сделав глубокий вдох, Грейвз засовывает руки в карманы, чтобы уж точно держать их при себе.

– Чудесно, – говорит Криденс, разглядывая канцелярский набор, который в действительности ничего особенного из себя не представляет.

– Ручка, – поясняет Грейвз, высвобождая руку, потому что ему надо жестикулировать. – Чернила не кончатся, никогда. Поэтому к ней не прилагается пузырек с чернилами.

Это сущая мелочь, но Криденс улыбается.

– Спасибо вам, Персиваль.

– Ты хотел мне писать, – говорит Грейвз.

– Да. Я буду.

Затем Криденс берет упаковку с одеколоном. Выудив бутылочку, приоткрывает рот, мажет по губам кончиком языка. Снимает пробку и нюхает.

– О, – произносит он, поднимая глаза на Грейвза.

Отрицать нет смысла.

– Не был уверен, какой запах тебе подойдет, и взял, как себе.

Это не совсем правда, но объяснять настоящую причину Грейвз не намерен.

– Мне нравится, – говорит Криденс. – Спасибо.

Он аккуратно прячет одеколон обратно в упаковку, но теперь смотрит на Грейвза. Грейвз глядит в ответ, жадно впитывая взглядом каждую черту и каждый изгиб, чтобы запомнить навсегда.

Криденс бережно открывает последнюю упаковку.

– Такой же, как у вас? – спрашивает он, осматривая бритвенный набор в кожаном футляре.

– Да.

Криденс улыбается.

– Даже не знаю, как это все принять.

– Я вынужден настаивать.

Криденс вскидывает голову.

– Потому что вы мне должны?

– Нет, – говорит Грейвз, потому что у него есть куда менее эгоцентричные причины. – Было бы нецивилизованно с моей стороны не предложить тебе что-нибудь на прощание. Тем более полезные в быту вещи.

– В таком случае, не должен ли и я что-нибудь вам подарить? – спрашивает Криденс. – Я нецивилизованный?

– Вовсе нет.

Окинув его взглядом, от которого Грейвз становится чуть прямее, будто его оценивают, Криденс перекладывает подарки на постель.

– Я бы хотел снова вас поцеловать.

– Это поможет тебе принять мои подарки и одежду? – уточняет Грейвз.

– Да, – Криденс слабо улыбается. – Думаю, да.

Когда Грейвз подходит, Криденс подается навстречу. Обхватить его за пояс и дернуть к себе – огромный соблазн, но Криденс может испугаться. И вдруг, словно читая его мысли, Криденс делает шаг назад.

– Трудно на вас смотреть, когда мы так близко, – поясняет он.

На этот раз улыбка достаточно широкая, чтобы смягчить линии щек и навести морщинки в углах глаз, обнажить блестящие зубы. Грейвз обнаруживает, что улыбается в ответ, хотя странно, что Криденс хочет на него смотреть – собственное лицо кажется чужим после того, как его носил кто-то другой. Глаза щиплет, и он смаргивает.

Криденс кладет ладонь ему на щеку, напоминая Грейвзу, что он сегодня небритый бирюк. Но тут же подается вперед и целует его – три быстрых легких поцелуя в губы подряд. После этого он позволяет себе замедлиться, и Грейвз открывает рот, разрешая ему углубить поцелуй.

Когда на Грейвза вот так наваливаются, появляется насущная необходимость за что-нибудь держаться. Не подумав, он обхватывает Криденса и крепко сжимает. Тот отшатывается так же неожиданно, как прежде, вынуждая Грейвза сделать шаг назад. Глаза у Криденса огромные, губы яркие и мокрые.

– Прости, – говорит Грейвз. – Я не хочу…

– Подождите, – перебивает Криденс, и остаток фразы умирает на языке.

Криденс тянется к Грейвзу вздрагивающей рукой, задевает предплечье, цепляется за рукав. Он тянет, и Грейвз поддается, и тогда Криденс оборачивает его руку вокруг себя, придвигаясь так близко, что их тела почти соприкасаются.

Грейвз стоит с Криденсом нос к носу и смотрит, пока взгляд не начинает косить.

– Не хочу делать того, чего не хочешь ты.

– Я этого хочу, – говорит Криденс, обдавая губы Грейвза дыханием.

Он обнимает Грейвза за плечи – по-настоящему, будто они собираются танцевать.

– Этого и даже больше.

Раскрытым ртом он прижимается к стиснутым губам Грейвза, и у того слабеют колени. Боль заставляет его поморщиться, сделать попытку отойти, но Криденс стискивает его за шею, и они двигаются вместе.

Грейвз пытается за что-нибудь ухватиться – за что-нибудь, что не является Криденсом, поскольку тому, очевидно, не нравится, когда за него держатся слишком крепко… или вообще держатся. Пальцы по наитию находят спинку кровати. Пожелай он, и движение выглядело бы почти грациозным – то, как он качается назад, увлекая за собой Криденса. А так Грейвз ударяется о спинку, но недостаточно сильно, чтобы охнуть. Если бы Криденс его не держал, он упал бы на постель. Но они поддерживают друг друга.