– Поторопитесь. Быть может, он еще дергается.

Спасательную команду, направляющуюся в Баварию, отзывают возле Штутгарта. Шестерка авроров прочесывает офис Грейвза, который много недель или месяцев занимал Геллерт Гриндевальд. Им в самом деле удается кое-что найти.

Под тяжелым столом из темного дерева и впрямь есть фальшивая половица. Только места под ней едва ли может хватить для человека размеров Персиваля Грейвза. И все-таки следователи изымают найденные там письма и записи – как изъяли все из офиса Грейвза, его дома и всех известных конспиративных квартир.

Они исследуют, классифицируют и анализируют каждый начертанный штрих и каждую восковую печать. Записи, похоже, действительно принадлежат настоящему Персивалю Грейвзу. Следователи обобщают информацию и передают ее аврорам, работающим с Геллертом Гриндевальдом. И еще аврорам, опрашивающим Порпентину Голдштейн.

Каждое утро, проглотив два кусочка тоста, Тина понимает, что аппетит ее покинул, и приезжает в Министерство. Аккуратно одетая, входит в офис, где когда-то работала, и отвечает на вопросы тех, кого раньше называла коллегами. Сейчас здесь иностранные авроры: из-за Гриндевальда и Криденса – Обскура. Кроме того, Тина знакома с большинством лучших авроров Нью-Йорка, поэтому ее часто допрашивают иностранцы.

Сегодня ее приветствует женщина с приятным французским акцентом.

– Откуда вы? – интересуется Тина. – Если мне… если мне можно спрашивать.

Женщина улыбается.

– Меня зовут Мари-Жанна Эбигвайт, я из Квебека.

– О, – говорит Тина, – не очень далеко.

– Да, – соглашается мисс или миссис Эбигвайт. – Не очень.

И продолжает:

– Мисс Голдштейн, расскажите, пожалуйста, как долго мистер Персиваль Грейвз знал Обскура Криденса Бэрбоуна.

Моргнув, Тина складывает руки на коленях. Палочку у нее забрали еще до того, как позволили поговорить со следователем. Чтобы занять руки, она начинает теребить рукав блузки.

– Мисс Голдштейн?

– Я впервые упомянула Криденса… то есть, мистера Бэрбоуна при мистере Грейвзе перед тем, как он отправился в Европу. Кажется, в начале апреля или, может быть, в конце марта.

– А как вы узнали об Обскуре? – спрашивает Эбигвайт.

– Мы… все мы, все авроры Нью-Йорка, пытались понять, что стало причиной магических инцидентов в районах не-магов, – начинает Тина. – И в течение нескольких дней после… инцидентов в определенных местах все время были дети.

Она вздыхает.

– Я была такая глупая. Мне следовало обратить внимание. Но дети раздавали листовки… Общества противодействия магии Нового Салема, это организация Мэри Лу Бэрбоун. А она унаследовала ее от отца, который… по-моему, был потомком Бартоломью Бэрбоуна.

– Обскур, мисс Голдштейн, – напоминает Эбигвайт.

– Да-да.

При воспоминании у Тины сжимается сердце. Она снова чувствует дверь церкви под пальцами. Она слышит…

– Мне показалось, что это общество связано не с единственным подобным инцидентом. Я подала запрос на расследование…и только после того, как получила разрешение, пошла в церковь. Церковь Нового Салема, которую основала Мэри Лу. Там было… Простите за выражение, но там было дерьмово. Такое ощущение, что здание могло свалиться от летней грозы. Даже замка на дверях не было.

Тина переводит дух.

– Когда я вошла, я увидела женщину… Мэри Лу Бэрбоун. Она стояла на лестнице. И я слышала удары. Она била… – Тина сглатывает. – Била кого-то. Ремнем.

Ей приходится рассказывать и пересказывать эту историю почти каждый день. Она входит. Пытается остановить Мэри Лу Бэрбоун. Криденс маячит за женщиной, которую называет матерью. Он корчится от боли, с ладоней стекает кровь.

Тина держит руки так же, как держал их тогда Криденс.

– Она била юношу по ладоням, – эту фразу она повторяет почти каждый день. – Это был Криденс Бэрбоун

– Вы знали, что он Обскур? – спрашивает Эбигвайт.

– Я тогда едва знала, что такое Обскур, – Тина говорит будто впервые – с отчаянным желанием, чтобы ей поверили. – Я не знала, что Обскур может существовать в наши дни и дожить до этого возраста.

Она не уверена, что Эбигвайт ей верит. Тина Голдштейн не уверена, что ей верит хоть кто-то.

– И тогда вы решили поговорить об Обскуре с мистером Грейвзом?

– Я упомянула о нем в отчете. Вы читали, так ведь? Я включила все в отчет. Мистер Грейвз… все-таки был моим боссом.

– Да, – говорит Эбигвайт. – Вы познакомили мистера Грейвза с Обскуром Криденсом Бэрбоуном?

– Нет! – восклицает Тина. – Нет! Я умоляла его… сделать что-нибудь.

– Почему, мисс Голдштейн?

Тина смотрит в потолок, стараясь не дать истерическим ноткам пробиться в голос. Она профессионал. Но с каждым разом, когда она слышит это «почему», сдерживаться становится все тяжелее.

– Она… Мэри Лу Бэрбоун истязала детей.

– У вас были причины полагать, что кто-то из этих детей имеет магические способности? – спрашивает Эбигвайт.

– Нет, – отвечает Тина.

– Вы были свидетелем тому, чтобы эта женщина причиняла вред кому-то другому?

Тине хочется кричать.

– Нет, – говорит она очень и очень ровно. – Нет, не была.

Она знает, в чем признается, знает все законы и подразделы. И не жалеет. Если она о чем-то и жалеет, так о том, что не вернулась в эту церковь и не забрала Криденса Бэрбоуна у этой женщины так же, как та наверняка украла его из какой-то семьи волшебников. Если бы она могла вернуться, то забрала бы его и ту маленькую девочку, о которой он так волновался – как же ее звали… Мелоди или Модести.

И пусть закон подавится.

Тина Голдштейн вспоминает собственных родителей: а если бы они подхватили драконью оспу, когда она была гораздо младше. Криденс выглядел примерно на возраст Куинни. Тина сжимает зубы.

– Мисс Голдштейн, – говорит канадка, – опишите, пожалуйста, инцидент, предшествующий вашему отстранению.

Об этом Тина может рассказать практически спокойно. Она слышала, как голос Персиваля Грейвза приговорил ее к смерти. По сравнению с этим рассказывать о том, как он велел ей собирать вещи и уходить, почти не больно. То, наверное, был даже не настоящий Персиваль Грейвз.

А вот Серафина Пиквери, приказавшая перевести ее в Федеральный отдел для получения прав на использование волшебной палочки, была вполне настоящая, но даже это больше не трогает Тину. Слишком много всего случилось.

Теперь Тина чувствует определенную гордость, снова и снова повторяя, как поймала Мэри Лу Бэрбоун на горячем, но в тот раз она не смогла сдержаться. Если эта ужасная женщина хочет ведьму, подумала она тогда, что ж, будет ей ведьма.

Однако там были свидетели, включая самого Криденса – снова.

– Кто-то должен был стереть ему память, – говорит Тина. – Хотя, если учесть, что он не был не-магом, заклинание могло и не подействовать.

– Очевидно, это так, – кивает Эбигвайт. – Вы знали, что оно не сработает?

– Нет, конечно, – хмурится Тина.

– Вы пытались искать контакт с Обскуром после того, как вас уволили?

– Да, – признается Тина. – Но он меня не узнал. Или притворился, что не узнал. Он даже на меня не посмотрел.

Надо было что-то сделать, думает она. Надо было. Надо было.

– Вы тогда знали, что мистер Персиваль Грейвз или кто-то, действующий под его личиной, находился в контакте с Обскуром? – спрашивает Эбигвайт.

– У меня не было причин так думать, – отвечает Тина. – Мистер Грейвз даже не считал, что дело Новых Салемцев стоит внимания. А потом он меня уволил!

– Когда вам стала известна природа Обскура Криденса Бэрбоуна?

Эбигвайт совершенно невозмутима. Ее перо продолжает делать заметки, даже когда Тина молчит.

– Только когда Ньют… Когда Ньют Скамандер…

Этажом ниже Тины Голдштейн и многими этажами выше Геллерта Гриндевальда другая сборная команда авроров опрашивает мистера Скамандера в присутствии представителей Министерства Магии. С ними и президент Магического Конгресса США, потому что мистер Скамандер является иностранным гражданином, обвиненным в нарушении международных законов, и дело находится в ее юрисдикции.