Спрятав продукты, Грейвз размышляет, что еще надо сделать. Приводит в порядок кухонный стол и уже думает побриться, когда Идея оповещает его о посетителе.

На этот раз Криденс явно не шел пешком.

– Кто там? – спрашивает Грейвз.

– Криденс, сэр.

Негромкий голос, усиленный эхо, разносится по квартире. Словно галлюцинация, нечто, невозможное в реальности.

– Мисс Голдштейн и мистер Скамандер проводили меня, – продолжает Криденс, и Грейвз гадает, значит ли это, что эти двое тоже здесь. Но не спрашивает.

– Сейчас спущусь, – он отправляет шарф на вешалку на противоположной стене.

Ступеньки требуют от него достаточно усилий, чтобы не слишком сильно удивляться, чем думала Голдштейн, когда втягивала во все это чужого человека. Она явно доверяет этому Скамандеру. Грейвз склонен делать так же, но Скамандера лично он никогда не встречал.

Что ж, у него есть возможность это исправить.

Открыв дверь, Грейвз обнаруживает там всех троих – высоких, худых и не горящих желанием смотреть ему в глаза. На Тине слишком большое пальто и блузка, в которой она попросту тонет. Скамандер одет в точности в то же, что носил каждый день суда. Теперь Грейвз уверен, что у Скамандера точно нет другой одежды – а та, что есть, ему не идет. И Криденс – Криденс, который всегда носил плохо сидящее на нем старье, прятал глаза и горбил спину. Он смотрит на Грейвза почти робко. На нем простая белая рубашка, черный пиджак и жилет. И синий галстук со знакомой булавкой. Вот и весь цвет на нем – галстук да булавка.

«Надо было побриться», – думает Грейвз, а вслух говорит:

– Доброе утро, мисс Голдштейн, мистер Бэрбоун.

Оба смотрят на него, будто чего-то ждут. Следует ли пригласить всех троих на кофе? Он не хочет.

– А вы, должно быть, мистер Скамандер, – Грейвз подходит ближе, протягивая руку.

Мужчина бросает на него быстрый взгляд и тут же смотрит на Тину. Тина смотрит на Скамандера и… ах да, разумеется.

– Можете называть меня Ньют, – говорит мужчина, продолжая глядеть на Тину.

Грейвз удостаивается короткого взгляда лишь в ответ на неожиданно сильное рукопожатие. У них обоих жесткие ладони, мозолистые и в шрамах. Ньют сжимает руку в ответ, и, хоть из всей троицы он самый худосочный, он не слабак.

– Приятно познакомиться, – говорит Грейвз.

– Взаимно, – отзывается Ньют. – С вами настоящим на этот раз.

– Благодаря вам, – Грейвз надеется, что злоба, которая вспыхивает в груди, не просочилась в голос.

Кажется, все-таки просочилась.

Он отпускает руку Ньюта, и тот прячет ее в карман. У него в нагрудном кармане лечурка, замечает Грейвз. Если бы он все еще работал на МАКУСА, то определенно бы сделал что-нибудь по этому поводу. А так он лишь соображает, как бы выпроводить Ньюта и Тину, чтобы остаться с Криденсом наедине. Его булавка на груди Криденса отражает свет. Когда Грейвз поднимает глаза выше, на лицо, Криденс смотрит на него, и Грейвза тянет улыбнуться.

– Ну ладно, – говорит Тина. – Наверное, нам пора, да, Ньют?

Неужели его желания так очевидны? А впрочем, есть ли ему до того дело?

– Да, – выпаливает Ньют и улыбается – сперва Грейвзу, потом, гораздо мягче, Тине.

Нет, решает Грейвз, ему определенно нет дела.

– Криденс, – говорит он, предлагая руку.

Жест заставляет Криденса приподнять брови – совсем чуть-чуть, практически незаметно, если не смотреть специально. Но он кладет ладонь на предплечье Грейвза, возле локтя, и рука у него не холодная.

Грейвз почти решается пожелать Тине хорошо провести время, но в итоге передумывает. Когда он придерживает дверь для Криденса, тот спрашивает:

– Почему вы были невежливы с ними?

– Почему ты так считаешь?

– Вы не спросили, как у них дела. И даже не попрощались.

– Мне все равно, – говорит Грейвз. – Но как дела у тебя?

– Хорошо, – отвечает Криденс, будто и не говорил того же самого, когда жил в убогой церкви с женщиной, которая его била.

– Ты скоро уезжаешь, верно? На этой неделе.

– Да. Во вторник.

– Это очень скоро.

Возможно, сегодня их последняя встреча. Если бы он тогда, недели назад, знал, что больше никогда не увидит Криденса, что бы он сделал? Наверное, привел бы к себе домой и накормил.

– Хочешь кофе? – спрашивает Грейвз, когда они добираются до четвертого этажа.

В его следующем жилище будет меньше соседей и никаких лестниц. Он хочет особняк, который можно превратить в личную крепость. Может быть, в «Призраке» что-нибудь найдется.

– Спасибо, сэр, – говорит Криденс.

– Не стоит благодарить, пока не попробуешь мой кофе. Вдруг ты его возненавидишь. Мне говорят, что он слишком крепкий.

– Я люблю крепкий кофе.

– Добавишь сахара, если захочешь.

Он жестом отворяет дверь, Криденс идет за ним прямо в кухню. Грейвз взмахом руки открывает буфет и отмеряет кофе на двоих в металлическую турку, вода в которой закипает по щелчку пальцев.

Сняв жилет, Грейвз поворачивается к Криденсу.

– Можно я возьму твое пальто?

Криденс моргает, прежде чем ответить, и Грейвз ловит себя на том, что любуется изгибом его ресниц.

– Да, – Криденс снимает серое пальто и черный пиджак и протягивает их Грейвзу, который берет их руками, хоть и не обязан.

– Проследи, чтобы кофе не выкипел. Пожалуйста.

– Хорошо, сэр, – говорит Криденс.

Грейвз выходит из кухни повесить одежду только потому, что без палочки цель у него сбивается. Приходится смотреть, попал ли он на вешалку. Черный пиджак явно чинили на локтях и обшлагах, но он все равно куда лучше того, что Криденс носил раньше. Грейвзу отчаянно хочется всучить Криденсу свою одежду.

Когда он возвращается в кухню, Криденс, наклонившись, исследует внутренности буфета. Грейвз заставляет себя держаться тихо и неподвижно. Задняя часть жилета шелковая, с заметной меткой там, где Криденс распустил его, слишком узкий, в поясе. Судя по швам, вещь не женская, но Грейвз все равно догадывается, что жилет Тинин. Ну да, Криденс же упоминал, что она его отдала.

Грейвз и представить себе не мог, что когда-нибудь будет ревновать к Голдштейн. Впрочем, он много чего не мог себе представить.

Криденс довольно естественно пользуется заклинаниями и держится куда свободнее. Во всяком случае, пока не замечает, что за ним наблюдают.

– Вы вернулись, – говорит он, и плечи его напрягаются.

– Не хотел прерывать, – отвечает Грейвз. – Если желаешь, считай мою кухню своей вотчиной.

Взгляд, которым Криденс его окидывает, почти хмурый. Что он не так сказал?

– Ты хочешь есть? – спрашивает Грейвз, готовясь отсеять кофе металлическим прессом и толикой магии.

Кофейник у него довольно дурацкий, и чашки к нему прилагаются такие же – в форме фиолетовых кристаллов, подарок в честь Солнцестояния от Серафины. А еще у него есть материнский сервиз. Похоже, Криденсу больше по душе выбор Грейвза.

– Я не голоден, – отвечает Криденс, пока Грейвз переливает кофе из металлического кофейника в фарфоровый и наливает две чашки доверху.

– Хочешь чего-нибудь еще? – Грейвз взмахом руки отправляет вторую чашку Криденсу.

– Думаю, вы знаете.

Криденс ловит, подносит, глядя на Грейвза, чашку к губам и дует.

Грейвз едва не забывает остудить собственный напиток. Было бы воистину досадно обжечь язык, толком не успев им ничего другого сделать.

– Я не знаю, – говорит он.

Криденс отпивает из чашки и кивает.

– У вас много секретов от меня. И у меня много секретов. Но я не думаю, что мы чужие друг другу, Персиваль.

– Мы не чужие, – подтверждает Грейвз.

Сейчас, под взглядом Криденса, порыв говорить искренне даже сильнее, чем был от сыворотки.

– Когда мы встретились, я не был с собой честен. Но теперь я знаю себя лучше, пусть даже себе на беду, и я хотел бы лучше узнать тебя, всего тебя.

Криденс пьет кофе.

– Сахар? – предлагает Грейвз.

Криденс отказывается, хоть и кривится слегка после каждого глотка.