Криденс исчезает в спальне и возвращается – босой и в пижаме. Она слишком свободная в плечах, рукава закрывают ладони.

– О, можешь позаимствовать мои носки, – предлагает Ньют.

Спустившись в чемодан, он возвращается с парой шерстяных носков, украшенных бобрами. Криденс стоит посреди кухни, держит носки и трогает бобров большими пальцами. Уголок его рта подергивается. Это не настоящая улыбка, но уже что-то. И ему должно быть тепло, думает Тина. Хотя в квартире не холодно.

– В гостевой комнате есть еще кровать, – говорит она, пусть и не уверена, получится ли снова уснуть.

– Ну, обычно я сплю в чемодане, – сообщает Ньют. – По большей части.

Тина хмурится.

– А может, ты хотел бы посмотреть? Я знаю, что ты… Ну, нельзя сказать «пробрался», все-таки никто тебе не запрещал. Но…

Криденс и Ньют глядят друг на друга, между ними повисает молчание.

– Хочешь посмотреть на зверей Ньюта? – говорит Тина. – Большинство сейчас спят, но некоторые очень хорошенькие – ночные.

– Хорошенькие? – переспрашивает Ньют.

Тина делает вид, что не услышала.

– Да, – отвечает Криденс. – Думаю, я бы не прочь.

Оказавшись в чемодане, Тина тут же жалеет, что не сварила кофе. Она так устала. Увидев более или менее удобное место – фальшивый камень и клочок земли, заросший травой – Тина садится. Ньют рассказывает что-то Криденсу – Тина не слышит, но видит, как тот жестикулирует. Они не смотрят друг на друга, и вид их заставляет Тину сонно улыбнуться. Длинные конечности и плохая осанка, думает она, как парочка марионеток. Смотреть на Криденса так приятно… Пока Тину не будит прикосновение к плечу. Сперва она понимает, что уснула, сидя на фальшивом камне. Потом – что Криденс всего в нескольких дюймах и рука его возле ее плеча. У него жутко холодные руки.

– Я не сплю, – говорит Тина.

– Ньют спрашивает, будешь ли ты чай.

В глаза ей Криденс не смотрит, и Тина машинально трогает пуговицы пижамной куртки, проверяя, все ли там прилично.

– Хорошая иде… – она зевает. – Прости, Криденс. Да, чай бы не помешал.

Кое-как поднявшись, Тина бредет за Криденсом к маленькой хижине, которая служит Ньюту библиотекой, лабораторией, спальней и, очевидно, кухней. Чайничек на одинокой горелке уже весело свистит.

– Тина! Как хорошо, что ты к нам присоединилась. Ты знала, что Криденс никогда не пробовал чай?

Каким образом он умудряется оставаться таким энергичным? Тина подавляет очередной зевок.

– Боюсь, сидеть здесь особо негде, – продолжает Ньют. – Обычно у меня нет компании. На самом деле, у меня никогда нет компании. Только вы все… и, ну, Якоб. Сливки и сахар?

Тина отказывается, но Криденс говорит:

– Да, пожалуйста, сэр.

Ньют неловко улыбается.

– Хорошо.

Чай слишком горячий, Тина держит его в руках и вдыхает запах. Чай пахнет совсем иначе, чем привычный ей горький кофе, но аромат цветочный, приятный. Поглядывая на Криденса краем глаза, Тина замечает, что Ньют делает то же.

Криденс держит свою чашку очень аккуратно, ждет, пока Ньют сделает глоток, и лишь затем пробует сам. При этом он зажмуривается. Потом, не убирая края чашки ото рта, медленно открывает глаза. На его лице тихое предвкушение, ну, или Тине так кажется. С рассеянным видом сделав второй глоток, Криденс опускает чашку и говорит:

– Спасибо.

– Нравится? – спрашивает Тина.

Криденс кивает.

– Да. Я думал, будет как кофе с сахаром и сливками. Но он не такой крепкий.

Тина сомневается, что в семье Бэрбоунов было принято пить кофе, что наводит на мысли… Впрочем, теперь она точно знает, разве не так? И все-таки странно воображать, как мистер Грейвз – настоящий – покупает Криденсу кофе в ларьке.

– Завтра суда не будет, – говорит Тина. – И у меня выходной, потому что праздник.

– Это хорошо, – вздыхает Ньют. – А что за праздник?

– Новый год.

– Ах да, конечно. Значит, уже новый год настал?

– Да.

– Тогда вам обоим счастливого Нового года! – Ньют пьет, глядя в чашку.

– С Новым годом, – отзывается Тина.

– Пусть он будет светлым, – добавляет Криденс, заставляя ее улыбнуться.

По ее мнению, год уже и есть светлый, но вместо того, чтобы что-то сказать, Тина снова зевает и извиняется.

– Что будем делать? – спрашивает она.

– По-моему, тебе надо отдохнуть, – говорит Ньют. – Я имею в виду…

– Я знаю, – перебивает Тина. – Именно этим и займусь.

Ньют отводит глаза, так что Тина смотрит на Криденса.

– А ты чем займешься?

От Криденса прямого взгляда тоже не дождешься, но он хотя бы поглядывает уголком глаза. А через долгую секунду все-таки поворачивается и смотрит прямо на нее.

– Я бы хотел больше узнать о магии. Можно?

– Конечно! – оживляется Ньют. – Посмотрим, что ты умеешь, и чему хочешь научиться.

Это не самая лучшая идея, но Тина молчит.

Внезапно на лестнице раздаются шаги, заставляя всех троих насторожиться. Тина еще и привстает, разливая на себя чай. Но это всего лишь Куинни в безукоризненном бледно-лиловом платье.

– Ты хорошо закрылась? – спрашивает Ньют из окна.

– Конечно! – возмущается та. – Я похожа на идиотку? Если ниффлер будет бегать по дому миссис Эспозито, – добавляет она достаточно громко, чтобы было слышно, – Тина закатит истерику.

Тина хмуро глядит на сестру. Она сидит в залитой чаем пижаме, а Куинни само воплощение красоты и удавшейся вечеринки.

– Четыре утра, а никого из вас не найти, – выговаривает Куинни. – Но я знала, что вы не ушли праздновать, это же вы, и я подумала, что надо проверить…

Когда они показываются снаружи, Куинни переходит на бег, при этом спотыкается и теряет туфлю, но это ее не останавливает. Ее кудряшки разлетаются, она смеется и даже не думает тормозить – просто с ходу прыгает Криденсу на шею. На секунду в его широко раскрытых глазах плещется искренний ужас, а потом из-за волос Куинни ничего не видно.

Сообразив, что держать ее на руках Криденс не собирается, Куинни становится на носок одной ноги, практически хватаясь за его голову. Но, опустившись на пятки, снова его обнимает.

– Ну разве не красавчик, – говорит она.

Криденс приобнимает ее слегка дрожащей рукой, касается голой спины ладонью. Осторожно отстранившись, Куинни тут же треплет его по щеке. Криденс вздрагивает.

– Поговорим об этом, когда захочешь. Или когда придется. Рада, что эти двое хорошо с тобой обращаются.

– О чем мы говорим? – интересуется Тина. – Вернее, не говорим?

– Почему Криденс здесь. Можно мне тоже чаю? Со сливками, без сахара.

Она хлопает ресницами в сторону Ньюта и без особого успеха пытается заправить за ухо выбившуюся прядь. Ньют идет обратно в дом. Глянув на Тину, Куинни взмахивает палочкой, убирая пятно с ее пижамы.

– Спасибо.

– Тебе спасибо, – откликается Куинни и сообщает вернувшемуся Ньюту: – Так странно, когда кто-то приносит мне, бедняжке, напитки. Обычно это я ношусь с подносом по всему Вулворт-билдинг.

И она со счастливым видом пьет чай, пока Тина гримасничает над холодными остатками своего.

– С удовольствием, – говорит Куинни, махая в сторону Криденса. – Я долго этого ждала. Но ты вряд ли захочешь видеть меня на кухне, когда я в таком состоянии. Еще превращу что-нибудь в лягушку.

Криденс практически не реагирует.

– Шучу, дорогой, – Куинни трогает его за руку. – Это пижама папы? Тинни?

– Да, – говорит Тина, больше не уверенная, правильно ли поступила. – Ему надо было что-то надеть.

– Это так мило, Тинни.

– Спасибо тебе, Тина, – говорит Криденс. – И тебе, Куинни.

– А мне за что? – спрашивает Куинни. – Я даже еще ничего не сделала.

Она слегка наваливается на Криденса, чтобы удержать равновесие, и Тина закусывает губу.

– На здоровье, – говорит она, помедлив.

– Я думаю! – очень громко заявляет Куинни после того, как Ньют приносит ей еще чашку, которую та не способна ровно удержать. – Нам всем пора спать. Все хорошо повеселились, но я уже никакая. Как считаете, мистер Бэрбоун?