– Черт, – говорит он, чувствуя, как волоски на руках – на каждом дюйме кожи – встают дыбом.
Пытаясь спастись от пронзительного холода, Грейвз хватает халат. Придется сочинить что-то про бритву. Доказательств слишком мало для твердого заключения, но он чувствует уверенность, что темнота, сопровождавшая его от темницы, устроенной Гриндевальдом, до верхнего этажа Вулворт-билдинг, каким-то образом связана с Криденсом Бэрбоуном.
Но призрак не хочет его смерти?
Вернувшись в гостиную, Грейвз выбирает книгу с полки. Находит самое удобное кресло и садится. Начинает читать вслух, дожидаясь еды и, он надеется, портного.
Многими этажами ниже Тина Голдштейн обедает за своим столом. Пока допуски, позволяющие вернуться к полевым заданиям, пересматриваются и обновляются, ей поручают бумажную работу. Но Тина не против: бумажная работа у авроров гораздо увлекательнее, чем в Отделе контроля палочек. За время своего увольнения она пропустила много интересных – и несколько невероятно глупых – дел.
Вокруг другие авроры обсуждают свою работу. Большинство из них либо лично имели дело с мистером Грейвзом, либо изучали его письма и отчеты. Кое-кто из американцев даже допрашивал Гриндевальда.
Слушать их истории куда более захватывающе, чем должно быть. Тине приходится прикрывать рот, чтобы спрятать улыбку.
Мистер Грейвз, рассказывают авроры, взорвал ту дыру, где Гриндевальд пытался его похоронить.
– У меня это до сих пор стоит перед глазами, – жестикулирует Стивенс чашкой кофе. – Везде пыль. Кирпичи превратились в песок.
– Видели бы вы госпиталь, – вторит ему Фернандес. – Цела осталась только кровать. Я уж не знаю, что случилось с Грейвзом, или что сотворил с ним Гриндевальд…
Она тихо присвистывает.
– Он разберется, – говорит Стивенс.
– Я даже не уверен, он ли это, – вставляет Хендрикс. – Утром мы допрашивали его по приказу мадам Пиквери и…
Тина поднимает глаза: Хендрикс почесывает в затылке.
– Даже не знаю. Странно там было. Все потемнело, книжный шкаф высотой со Стивенса повалился, как подкошенный. А Грейвз выглядел… Напуганным он выглядел, я бы так сказал.
Нахмурившись, Тина возвращается к бумагам.
Сама она не сильно об этом задумывалась, но Ньют каждый вечер общается с Криденсом через Куинни о… Ну, об Обскури. В гостиной находится примерно половина Криденса, остальная часть где-то в другом месте. Куинни не говорит, где именно.
– Он не хочет, чтобы я знала, – объясняет она. – У него все лучше получается хранить секреты.
Именно этого Тине сейчас и не хватает: клуб дыма, который хранит от нее секреты. Опустив голову, она занимается работой, время от времени откусывая от сандвича с копченой говядиной, в кои-то веки не напоминающего опилки.
Разговоры про мистера Грейвза не стихают, и Тина продолжает вслушиваться. Удастся ли увидеть его до суда? Она знает, что Пиквери торопится, пытаясь успеть до того, как Гриндевальда экстрадируют. Она борется, но и она не всемогуща. И это очень нехорошо, потому что каждый знает: МАКУСА – одно из немногих мест, где преступников все еще казнят.
По мнению Тины, это не так уж плохо – даже после всего случившегося.
Когда она возвращается домой, Ньют и Куинни уже в гостиной с Криденсом, ужинают. Пахнет восхитительно.
Но Тина останавливается перед занавеской, разделяющей комнаты, и складывает руки на груди.
– Все нормально? – спрашивает Ньют.
– Криденс, – говорит Тина своим самым строгим голосом.
Силуэт молодого человека вздрагивает и распадается, отодвигаясь от тарелки.
– Сегодня на работе я слышала разговоры. Криденс, ты ведь не жестокий.
Она видит реакцию: темнота теряет человеческие очертания и собирается в кипящий клубок дыма. А еще Тина видит, что Ньют и Куинни смотрят на нее с очень озабоченными лицами.
– Не вмешивайтесь, – предупреждает она.
Наградив строгим взглядом Ньюта, а потом и Куинни, Тина напоминает себе, что в курсе, как они отдали Якобу Ковальски полный чемодан серебряной скорлупы. И не то чтобы особенно пытались это скрыть.
– И что же, Криденс, – продолжает она. – Тебе надо оставить мистера Грейвза в покое. Он хоть знает, что это ты?
– Что? – вскрикивает Куинни, взгляд ее мечется с Криденса на Тину и обратно.
Криденс в свою очередь издает ужасный скрежещущий звук.
– Эмм, – вставляет Куинни, – ты просила не вмешиваться, но… Криденс говорит, что мистер Грейвз все прекрасно знает.
– Что? – лицо Ньюта озаряется любопытством. – Как… Как это возможно?
Тина прижимает пальцы к вискам.
– Криденс. Возможно, дело в этом, но у мистера Грейвза скоро суд. Он может… – Слова застревают у нее в горле. – Его могут убить из-за того, что он вступил с тобой в связь, и…
Криденс взрывается, не дав ей договорить. Посуда летит во все стороны. Стопка газет у дивана превращается в конфетти. Куинни визжит. Ньют, пригнувшись, закрывает голову руками. Светильник падает на пол.
– Криденс, – спокойно говорит Тина, – возьми себя в руки, пожалуйста.
Криденс снова стягивается в тесный темный клубок.
– Если ты бываешь рядом с мистером Грейвзом, то и сам об этом знаешь, – продолжает Тина. – Ты знаешь, Криденс. Возможно, это справедливо. Но я правда так не думаю.
Она смотрит на бурлящую массу, которая является Криденсом Бэрбоуном – во всяком случае, его частью.
– Кроме того, разве ты не хочешь… Ты не хочешь снова стать Криденсом? Я, например, с удовольствием вновь увидела бы твое лицо.
Вздохнув, Тина понимает, что бессознательно тянется к нему.
– Если половина тебя здесь, а половина преследует мистера Грейвза, то ты не целый ни тут, ни там. Правильно, Ньют?
Ньют медленно опускает руки и поднимает голову.
– Ну, да, – соглашается он. – Вероятно, то есть, в теории… Тина дело говорит, Криденс.
– Видишь? – Тина указывает на Ньюта. – Я дело говорю.
Куинни откашливается, привлекая внимание.
– Криденс обещает над этим поработать, – сообщает она.
И большего ожидать нет смысла. Никто не в силах распоряжаться Обскури. Тина просто знает, что Криденс примет верное решение.
Он не плохой, с ним просто случилось много плохого.
Следующие несколько дней наполнены событиями. Ньют покупает билет в Англию – на тот же пароход. На первой полосе «Нью-Йоркского Призрака» – история о предстоящем суде над Персивалем Грейвзом. Самое худшее, что, когда газета задается вопросом, а не был ли мистер Грейвз тайным последователем Геллерта Гриндевальда, Тина почти ей верит. Утром приходит женщина из офиса Селестины Ванагандр и передает Куинни два зачарованных письма: одно для Ньюта и одно для Тины.
– Вас приглашают для дачи показаний в защиту мистера Персиваля Грейвза, – читает Тина за завтраком. – Вас также могут вызвать для выступления перед судом.
Ньют смотрит на свое извещение, и Тина выпрямляется, пытаясь прочесть его вверх ногами.
– О, – говорит, наконец, Ньют, поднимая глаза. – Сколько в Америке обычно длится процесс?
– Недолго. При условии, что все ясно и нет сюрпризов.
Ньют хмурится.
Тина смотрит на письмо, затем на Ньюта.
– Хотя это дело довольно необычное.
– Значит, суд может затянуться?
– Точно не скажу, но вполне возможно.
Ньют дергает уголком рта.
– Полагаю, мне придется менять билет.
– Плохо, – Тина улыбается в чашку кофе. – Ты ведь так соскучился по чаю.
– Не так уж сильно, – возражает Ньют.
– Пойду позавтракаю с Криденсом, – говорит Куинни. – А вы тут развлекайтесь.
ПРИМЕЧАНИЯ:
Lex parsimoniae (Бритва Оккама) – методологический принцип, который в кратком виде гласит: «Не следует привлекать новые сущности без крайней на то необходимости».
========== Глава 4: Начало процесса ==========
Разумеется, Тине приходится сообщить о вызове в суд своей временной начальнице.
