— Ты в порядке? — бормочет он.

Маркус издает нервный смешок.

— Ага.

Томас садится и только тогда понимает, что лежал головой у Маркуса на колене.

— Где… — начинает он, и тут перед глазами мутнеет, и Томас, качнувшись, тяжело упирается подбородком Маркусу в плечо, пережидая приступ головокружения.

— Это правда было? — стонет он, слишком измотанный, чтобы чувствовать неловкость. — По-настоящему? Или мне приснился страшный сон?

Когда Маркус начинает отвечать, Томас чувствует вибрацию в его грудной клетке.

— Чем бы оно ни было, оно закончилось, — Маркус кладет ладонь Томасу на затылок, позволяя опираться на себя столько, сколько требуется. — Он ушел… ушел…

Томас лениво моргает на стены провала. Они темные, грязные, и не видно ни одного кристалла. Сверху льет дождь, заставляя одежду липнуть к телу. Не похоже ни на пещеру, ни на ужасный подземный лабиринт.

— Я как после кошмара проснулся, — выговаривает Томас, и Маркус бормочет что-то в знак согласия.

Он сжимает в кулаке рубашку на спине Томаса и дрожит. Явно не от холода.

— Ты можешь дышать? — Томас прикладывает ладонь к чужой груди, ощущает, как работают легкие.

Грудная клетка вздымается и опускается, вздымается и опускается.

— Ты можешь стоять? — отзывается Маркус, и Томас, используя его плечо в качестве опоры, поднимается на ноги.

Он стоит и смотрит в распахнувшееся над ними серое небо. Раскидывает руки, позволяя воде струиться по телу, заливать глаза, рот и нос. Он чувствует себя очищенным.

Провал, в котором он очнулся, мельче, чем пещера. Можно было бы взобраться наверх, если бы были веревки. Без них это будет сложнее, но после туннелей Томас чувствует, что справился бы.

— Смотри, — резко говорит Маркус.

В его голосе нечто новое, нечто, чего Томас не может распознать. Маркус пробирается через грязь к расщелине, где раньше жило существо, спавшее под городом. Она выглядит гораздо меньше — просто отверстие в земле.

Томас тоже подходит посмотреть. Расщелина теперь мелкая, дотянуться до дна нетрудно. Там лежит что-то розоватое, кожаное, сминающееся под градом капель. Маркус хватает его, вытаскивает и стряхивает грязь.

— Смотри, — повторяет он, и Томас понимает, что Маркус на грани слез.

Он старается разгладить добычу, но у него слишком сильно трясутся руки. Тогда Томас забирает лоскут и расправляет на колене.

— Он оставил страницу, — Маркус вытирает нос тыльной стороной запястья. — В-выполнил свою часть. Пари…

Томас разглядывает лоскут. Это маленький квадратный кусочек кожи, тонкий, как бумага, и старый, как грех. На нем имя — выжженное, будто раскаленным стержнем.

Маркус сидит, опустив голову, спрятав нос и рот в ладонях, и дрожит.

— Полтора года, — хрипло шепчет он, пока Томас гладит его между лопаток. — Полтора года я шел за ним.

Томас подает ему лоскут, и Маркус берет его нежно, словно птенца.

— Давай, — мягко говорит Томас. — Я помолюсь с тобой.

Он прижимается лбом к виску Маркуса и терпеливо ждет, пока тот соберется с мыслями.

— Отец Небесный, — голос Маркуса срывается на первом слове. — Ты мое укрытие и мое прибежище. Пусть душа этого мальчика, по заступничеству Девы Марии и всех святых, войдет в вечное Царствие Твое.

— Даруй ему вечный покой, — вторит Томас. — Вычеркни его имя из книги Дьявола и избавь от мук, которые он претерпевает.

— И пусть воссияет над ним Твой вечный свет. Благослови его, Отец, и благослови нас. Убереги нас от зла и даруй нам знание о вечной жизни.

— Аминь.

— Аминь.

Они разом опускают глаза на кожаный лоскут в руках Маркуса. Тот переворачивает его снова и снова, выискивая имя.

Имени нет. Оно исчезло, будто никогда и не было написано.

Тогда Томас утыкается лбом Маркусу в висок и начинает хохотать. Он смеется, как чудом выживший ребенок, смеется, как ходячий труп. Маркус подхватывает — сперва тихонько, потом громким счастливым смехом, от которого Томас заходится еще сильнее. Они обнимаются так, будто хотят сломать друг другу ребра. Маркус пытается вырваться, бормоча какую-то чушь насчет того, что Томас мог бы коня задушить, а Томас только крепче сжимает руки и повторяет, что ни за что его не отпустит. И дождь такой холодный, холодный, холодный, но никому нет до него дела.

========== Часть 10 ==========

Они возвращаются домой.

Маркус обнимает Томаса за плечи, Томас держит Маркуса за пояс. Они бредут по слякоти и хихикают, как два идиота. Гроза и не думает стихать. Томас задирает голову, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь за грязно-серыми тучами, но дождь заливает глаза, и Томас с улыбкой прячет лицо.

— Это вовек не отстирать, — Маркус показывает на свои штаны, которые все в крови и мокром песке и липнут к ногам.

Томас сгибается в очередном приступе смеха, потому что они чуть не умерли, и потому, что одежде Маркуса никогда не стать чистой.

— Придется сжечь, — отзывается он. — Всю одежду. Все сжечь.

— Смотри, — вдруг говорит Маркус куда серьезнее.

На дороге, откуда уезжали Черри и Лестер, глубокие следы шин, которые ведут в сторону города. На парковке у дома тоже следы — от машины Беннетта, и они тоже ведут к городу.

Томас ставит ногу на ступеньку крыльца, та скрипит под его весом, и вдруг весь масштаб случившегося обрушивается на него, подобно буре. Он ярко осознает, что Томас, который сейчас поднимается по этим ступенькам, уже не тот, что в последний раз с них спускался.

Рука Маркуса тяжело лежит на его плечах, пальцы крепко сжимают ткань. Томас продолжает идти.

Дверь приоткрыта, и это хорошо, поскольку Томас, ощупав карманы, понимает, что ключей у него нет. Вздрагивая от холода и оставляя грязные потеки на полу, они вваливаются в кухню. Томас щелкает выключателем — ничего.

— Черт, — выговаривает он тихо, но очень выразительно. — Электричество.

Маркус в темноте рядом стонет.

— Надеюсь, вода в душе есть.

— Вода-то будет, — удрученно отзывается Томас. — Только ледяная.

Аккуратно пробравшись по кухне, он нащупывает раковину, дверцы под ней и извлекает два старых фонаря на батарейках. Проверяет, работают ли они. Слабый искусственный свет освещает комнату, не затронув углы, и Томас, выключив фонари, ставит их на стол.

Маркус бродит рядом — Томас чувствует его, хоть и не видит.

— В холодильнике вся еда пропадет.

Маркус слабо фыркает в ответ.

— После того, что Господь сегодня совершил нашими руками, ты думаешь о еде.

— Это было как-то не по-настоящему, — Томас пытается опереться на край кухонной стойки, но дерево врезается в покрытые синяками руки, и он отодвигается. — Больше похоже на кошмар.

— Кошмар, после которого мы проснулись.

Куртка Маркуса поскрипывает — очень близко. Томас чувствует тепло кожи. Слышит медленное дыхание.

— Ты в порядке? — спрашивает он

Маркус не отвечает.

— Я — нет, — признается Томас.

Маркус дотрагивается до его руки, и Томас думает, что кожа на его плечах успела выучить очертания чужих пальцев.

— Ты был невероятен, — шепчет Маркус, и Томас тянется сжать его запястье. — Прости, что я не смог помочь. Прости, что… я был не нужен.

— Это ты все сделал, — яростно возражает Томас, крепче стискивая пальцы, и пряжка на браслете Маркуса врезается ему в ладонь. — Все!

Зрение приспосабливается к темноте, теперь он различает лицо Маркуса: морщинки вокруг рта, опущенные глаза. Синие, как новый деним. Теплое влажное дыхание обдает щеку.

Живой.

Томас сдается. Намертво вцепившись в мокрую куртку, он буквально стекает в объятия Маркуса. Тот подхватывает, прижимает к себе, как бы обволакивая всем телом. Гладит по затылку, пока Томас всхлипывает ему в плечо.

Сопя, Томас утыкается носом в шею Маркуса. Под покровом темноты ему все равно, как он выглядит. Дыхание Маркуса становится быстрым и неровным, и до Томаса доходит, что он тоже плачет.

Бегут секунды. Томас успокаивается первый и, хотя глаза еще жжет, принимается поглаживать Маркуса по спине. Вскоре тот начинает дышать спокойнее, затем отстраняется, обхватывает Томаса за шею и запечатлевает колючий поцелуй на переносице. Еще один — на лбу, и по одному на каждой щеке.