- О, простите. Я думала, вы из Чикаго.
- Я из Чикаго, – подтверждает Томас.
Этот разговор он ведет не в первый раз и уже не чувствует неловкости.
- Да?
– Я там родился, но вырос в Мексике. Вернулся в Чикаго, когда повзрослел, чтобы лучше подготовиться к служению.
- Понятно, – Мария улыбается. – Что ж, уверена, у вас все получится самым лучшим образом.
- Благодарю.
- Вы превосходно говорите по-английски.
- Спасибо, – повторяет Томас, тщательно следя за тоном.
Он надеется, что понравился ей. У него есть ощущение, что благосклонность Марии ему пригодится.
Томас пожимает бесчисленные руки, он знакомится с мужчинами, женщинами, целыми семьями. В общем и целом, люди, похоже, им довольны, и это большое облегчение. Особенно усердствует миссис Рэнс – сжимает его ладонь обеими руками и уверяет, что, если ему понадобится какая-то помощь в церкви, недостатка в волонтерах не будет. Томас знакомится с ее мужем Генри. Этот седовласый мужчина с сонным взглядом напоминает ему иллюстрацию, увиденную когда-то в старом букваре. Пожимая Томасу руку, Генри извиняется за возможные неудобства на будущей воскресной службе.
- Иногда мне нужно разминать ноги, – говорит он с покаянной улыбкой. – Или, знаете, выйти на свежий воздух. Чтобы кровь не застаивалась.
- Да, конечно, никаких проблем, – успокаивает его Томас, вспоминая, что рассказала миссис Рэнс… Анжела.
У Генри, объяснила она, черепно-мозговая травма. Он строил амбар, и на него упала балка. С тех пор он иногда ведет себя странно.
Рукопожатие затягивается. Томас как раз собирается спросить Генри о детях, но тот вдруг крепче сжимает пальцы.
- Он будет здесь через три дня.
- Простите? – осторожно переспрашивает Томас.
- Отец Маркус.
Томас смотрит на него. Генри глядит в ответ усталыми глазами и молчит.
- Я… Прошу меня извинить, – медленно произносит Томас. – Я не знаю, о ком вы говорите.
- Говорю… о ком?
- Что?
- Отец Томас! – взволнованно кричат в толпе, и Томас поднимает голову: к нему спешит, прокладывая дорогу в людском потоке, широко улыбающаяся женщина, одетая в слишком просторный зеленый дождевик.
- Было очень приятно с вами познакомиться, – искренне заверяет Томас, похлопывая Генри по плечу. – Если захотите поговорить, мои двери открыты в любое время… Доброе утро!
Последние слова адресованы той самой женщине, которая уже схватила его за руку и выкрутила, как кроличью шею.
- Это такая честь для меня, отец, – выдыхает она. – Смерть старого священника стала для нас большим потрясением, но я точно знаю, что вы чудесно справитесь.
- Спасибо, – отзывается Томас. – Миссис…?
- Грэм, – ее глаза сверкают. – Миссис Грэм.
- Спасибо, что почтили нас своим присутствием, миссис Грэм. Тара говорит, вы нечасто покидаете дом. В Чикаго мне случалось навещать тех, кто не может посещать воскресные службы, на дому. Возможно, вы бы предпочли, чтобы я…
- Нет-нет! – восклицает миссис Грэм, пока Томас осторожно высвобождает руку из ее хватки. – Боюсь, так совсем не пойдет. Видите ли, моя дочь ужасно больна. Заболевание крови. Никого не хочет видеть.
- Печально слышать, – сочувствует Томас. – Полагаю, вы консультировались с доктором Беннеттом?
- Э… Да, конечно.
Вопрос ее явно чем-то смущает. Бросив взгляд ей за спину, Томас с радостью отмечает, что доктор Беннетт уже тут. Он в дальнем углу – разговаривает с симпатичным стройным парнем в красной рубашке и джентльменом, который постарше и покрепче.
- А, – довольно замечает Томас, – помяни дьявола.
Миссис Грэм пораженно захлебывается, и он торопливо добавляет:
- Прошу меня извинить.
- Это шериф Морроу, – шипит она, оглядываясь на джентльмена, который, судя по тону, в свое время нанес ей тяжкую личную обиду. – Он агностик.
- Понятно.
- Понятно? И это все, что вы можете сказать?
- Ну… да, – озадаченно говорит Томас. – Наверное, я мог бы спросить, что он здесь делает, если не заинтересован в жизни прихода…
Миссис Грэм издает нервный смешок.
- Он всегда в курсе всех дел. Везде и нигде. Лезет в частное… личное…
Она в сердцах хватает со стола салфетку и начинает теребить. Через секунду глаза ее загораются.
- Отец Томас?
- М-м-м?
- Вы, должно быть, знакомы с отцом Маркусом?
- Э… нет? – слабо отвечает Томас. – Мистер Рэнс что-то упоминал вот только что…
- А, – в голосе миссис Грэм сквозит явное разочарование. – Ясно. Я думала… ну, я думала, вы его знаете. Или хотя бы о нем. Раз вы священник.
Теперь ее пальцы раздирают салфетку на лоскуты. С треском.
- Он из соседнего прихода? – интересуется Томас, загипнотизированный движениями ее рук.
- Нет же, – возражает миссис Грэм. – Его приход – весь мир.
- О.
- Он путешествует и, знаете, изгоняет злых духов, – последние два слова она выговаривает едва слышно, словно опасаясь произносить такие вещи под церковными сводами.
Томас моргает. Поверх ее плеча он видит, что Беннетт идет к ним, и под цокот его трости толпа расступается, будто Красное море. С ним молодой человек в красной рубашке, и шериф тоже шагает следом – зацепив ремень большими пальцами и озираясь со знакомым восхищением человека, который редко бывает внутри церкви.
- Это очень интересно, миссис Грэм, – говорит Томас. – Демоны… Что ж, католическая церковь считает их существование весьма спорным вопросом.
Миссис Грэм прищуривается.
- Что вы имеете в виду?
Томас открывает было рот, чтобы ответить, но Беннетт и Морроу уже тут.
- Доброе утро, отче, – с прохладцей говорит Беннетт. – Полагаю, вы благополучно переночевали?
- Неплохо, – Томаса слишком отвлекает миссис Грэм – при виде шерифа Морроу та становится белой, как простыня.
- Извините, – бормочет она и уходит, задержавшись у стола с десертами ровно настолько, чтобы завернуть в остатки салфетки несколько крошечных лимонных пирожных.
Беннетт поворачивается к Томасу.
- Мне подумалось, что вам пригодится помощь.
- Благодарю.
- Это шериф Морроу, – представляет Беннетт. – И Эндрю Ким. Мы только что о вас говорили.
- Рад познакомиться, – Морроу трясет Томасу руку, которая уже начинает побаливать от всего выпавшего на ее долю внимания.
Он высок и крепок, с ясным теплым взглядом и рукопожатием, которое могло бы создать достойную конкуренцию доктору Беннетту. Улыбки он раздает, как конфеты, и Томас, которому не доводилось раньше встречать шерифов, приятно удивлен такой манерой держаться. Почему же миссис Грэм так его не любит?
У Эндрю Кима грустные глаза и обаятельная улыбка. А еще у него пальцы вымазаны в краске, но это Томас замечает слишком поздно.
- Простите за опоздание, – винится он. – Дети, сами понимаете.
- Мистер Ким, – поясняет Беннетт, – уже несколько лет донимает приход предложениями основать программу по работе с молодежью.
- Отличная идея, – Томас складывает руки на груди. – Что конкретно вы имеете в виду?
- Ну, – оживляется Энди, – я думал… ой.
Он кидает взгляд куда-то вниз, и Томас вдруг понимает, что за ногой Энди прячется ребенок.
- Скажешь дяде «привет»?
Томас с уколом боли в груди вспоминает Льюиса. Тот тоже был застенчив в таком возрасте. И точно так же прятался за Томасом.
- Это моя младшая, Грейс, – Энди Ким осторожно подталкивает девочку вперед.
У нее бледное, словно луна, лицо, а глаза похожи на вырезанные в мешке дыры.
Тоска Томаса тут же улетучивается, и впору забеспокоиться, не подергивается ли у него веко, что случается, когда ему не по себе.
Разве есть причина бояться ребенка?
- Поздоровайся, Грейс, – просит Энди.
Грейс утыкается лицом ему в бедро, и Энди улыбается – грустно, но по-доброму.
- Стесняется, – поясняет он, нежно потрепав девочку по волосам. – Она недавно заблудилась на кукурузном поле и все еще напугана. Даже из дома выходить не хочет.
