— Это нетрудно, — ворчит Маркус. — Я точно знаю, где Дьявол будет каждую ночь, и могу предположить, что днем он там, где… где спит эта дрянь. Ищите трещину в земле. Томас видел ее во сне, а его мнениям я доверяю.

— Ты знаешь, куда Дьявол приходит по ночам? — хмурится Лес. — В смысле?

Томас разглядывает пол, надеясь, что Маркус не ответит. Тот, слава Богу, молчит.

— Ты серьезно? — спрашивает Черри через секунду.

— Да, — торжественно отвечает Маркус. — Вполне.

Переглянувшись с Лесом, Черри откидывается на спинку стула и смотрит в потолок, над которым второй этаж и закрытое хранилище. Ее поза дышит усталостью, но глаза пылают огнем новых возможностей. С тем же огнем она смотрит на Маркуса, и Господи Боже мой, Томасу хочется врезать кулаком в стену.

— Мы найдем его, — обещает Черри. — Место, где оно спит.

— Но это все равно займет время, — добавляет Лес, склонившийся над картой. — А чем будете заниматься вы?

— Молиться, — отвечает Томас — и это первое слово, которое он произносит в их компании.

— Надо привлечь доктора Беннетта.

— Этого напыщенного говнюка? — Маркус закатывает глаза.

— У него есть деньги и вера. Ему не наплевать на город, пусть даже он всячески демонстрирует обратное. А еще, — Томас возится с ключами от парадной двери, — Тара говорила, что доктор Беннетт знает понемногу обо всем на свете. Если кто-то и располагает силами и желанием помочь, так это он.

— А Мария Уолтерс?

— Мария Уолтерс интересовалась, успела ли моя семья пересечь границу, — выплевывает Томас и вздыхает, немедленно пожалев о сказанном. — Извини. Не хотел срываться.

— Ничего, — отзывается Маркус. — Значит, пусть катится к черту.

Томас пытается спрятать улыбку, а ключ, наконец, попадает в замок. Дверь распахивается.

— Не мешало бы посвятить доктора Беннетта в наш план.

— Чем больше народу в курсе, тем больше мы подвергаем их риску.

— Маркус…

— Надо залечь на дно, — Маркус вслед за Томасом заходит внутрь. — Я занимаюсь этим дольше, чем ты живешь на свете. Я знаю, о чем говорю.

— У старого шакала припасена парочка трюков в рукаве, — поддакивает Энди. — Слушайте его, священник. Он дело говорит.

Споткнувшись, Томас врезается коленом в кухонный стол и со сдавленным «Hijo de puta*» роняет ключи. А потом и вовсе приземляется на задницу и спиной отползает к двери, едва обратив внимание, что Маркус, вышагнув вперед, закрывает его собой.

Энди стоит возле раковины, прихлебывает кофе из одной из кружек Томаса и выглядит крайне позабавленным.

— Прошу прощения, — хмыкает он, — не хотел пугать.

— Что ты здесь делаешь? — рычит Маркус. — Убирайся из нашего дома.

Глаза Энди будто черные жуки, сверкающие в глазницах.

— Пришел проверить, как вы здесь, — небрежно отвечает он. — Тара не видела вас в церкви. Никто не видел. Ваша паства переживает за вас, священник.

Он делает еще глоток и выливает остатки в раковину, темная жижа влажно булькает в стоке.

— Похвальная соседская забота, — щерится Маркус.

Томас позади не без труда поднимается, оберегая пострадавшую ногу. Он видит, как на виске Маркуса бьется жилка. Тот напряжен, как натянутая тетива.

За ногами Энди начинается движение. Сперва показывается только лицо Грейс, бледное, восковое, а потом она, слегка косолапя, выходит и становится перед ними, сложив на груди руки. На ней сегодня крохотные белые ковбойские сапожки. Они позвякивают, когда девочка покачивается на каблуках.

Ее глаза напоминают грязные коричневые пятна на капюшоне кобры. Зрачки расширяются, и Томас чувствует, как сердце на миг замирает.

Стараюсь, беззвучно произносит Грейс, и в тот же самый момент Энди ухмыляется и говорит:

— Стараюсь.

Рука Томаса практически без его участия тянется к плечу Маркуса.

— Маркус, — шепчет он, — ее глаза.

— Вижу, — тихо отзывается Маркус.

Уперев руки в бедра, Энди глубоко вдыхает, протяжно выдыхает и улыбается.

— Думаю почаще к вам заходить.

Рядом с ним Грейс, крепко сцепив ручонки, выговаривает: Думаю почаще к вам заходить.

— Присматривать, чтобы вы не натворили глупостей.

— А я думаю, что вам следует уйти, — говорит Томас. — Немедленно.

Маркус отшатывается, а Томас делает шаг вперед, и теперь они стоят плечом к плечу.

На лицах Энди и Грейс совершенно одинаковые улыбки.

Некоторые секреты лучше не ворошить, шевелятся губы девочки.

— Некоторые секреты лучше не ворошить, — медленно произносит Энди.

Когда-нибудь ваше доброхотство вернется к вам и укусит вас за задницы.

— Когда-нибудь ваше доброхотство вернется к вам и укусит вас за задницы.

— Похоже, мой напарник не очень ясно выразился, — повышает голос Маркус. — Выметайся. Живо.

Секунду Энди смотрит прямо ему в глаза, потом, все еще улыбаясь, медленно отводит взгляд. Его большая загорелая рука находит ладошку Грейс, и они вместе идут к двери. На пороге Энди, крякнув, подхватывает дочь на руки, та обнимает его за шею и смотрит через его плечо, не моргая, с неестественно холодным и застывшим лицом.

Сфокусировав взгляд на Томасе, Грейс открывает рот: Изгородь совсем никакая. Вы бы ее починили.

— Изгородь совсем никакая, — сообщает Энди. — Вы бы ее починили.

Они выходят на крыльцо, и Томас дрожащими руками закрывает за ними двери.

Тишина в доме оглушительная. Щелканье замка подобно выстрелу.

Томас смотрит на Маркуса, Маркус смотрит на Томаса. И оба разражаются нервным натянутым хохотом.

Этот разговор преследует Томаса и после полудня. Притворившись, будто слегка объелся за обедом, он садится на крыльцо — якобы подышать, но на самом деле глаза его неустанно изучают горизонт. Энди оставил следы в пыли, постепенно ветер совсем их изгладил. Томас начинает сомневаться, что Энди вообще здесь был.

Он старается сосредоточиться на Священном Писании. Открытая Библия лежит на коленях. Надо писать проповедь, пусть Дьявол и бродит по улицам, распространяясь, как рак. Еще одна проповедь, а потом — змеи. Еще одно воскресенье, а потом Томас погрузит руки в чешуйчатый клубок и поднимет змею перед затаившим дыхание приходом, непорочный и невредимый, как сам Святой Павел.

Томас почти наяву чувствует, как змеи скользят между пальцев.

Опустив глаза на Библию, он хмуро сглатывает. Золотые края страниц сияют на полуденном солнце. Иезекииль, глава 28.

Ты печать совершенства, полнота мудрости и венец красоты. Ты находился в Едеме, в саду Божием; твои одежды были украшены всякими драгоценными камнями; рубин, топаз и алмаз, хризолит, оникс, яспис, сапфир, карбункул и изумруд и золото, все, искусно усаженное у тебя в гнездышках и нанизанное на тебе, приготовлено было в день сотворения твоего. Ты был помазанным херувимом, чтобы осенять, и Я поставил тебя на то; ты был на святой горе Божией, ходил среди огнистых камней.

Ни одна библейская строка, ни одна книга, глава или стих не обходятся без критического изучения и тонны разногласий. Глава 28 Книги Пророка Иезекииля не исключение. Кто-то утверждает, что это о Дьяволе, кто-то — что речь идет о короле Тирском. Откинувшись в кресле-качалке, Томас в подсознательном подражании Маркусу закидывает ноги на перила и задумывается, во что же верит сам.

У дверей раздается кашель. Томас вскидывает голову: Маркус стоит на пороге, в одной руке у него наполовину опустошенный стакан чая со льдом, другой он машет в сторону покосившейся изгороди.

— Знаешь, он был прав. Насчет изгороди. Надо ее починить.

Посмотрев на изгородь, поникшую, как не политый цветок, Томас вынужден согласиться. Как это часто случается при переезде в старые дома, он далеко не сразу осознал, как много вещей здесь требуют ремонта. Душ, будучи включенным, зловеще трещит. Окна заедают, в щели дует. Крыльцо скрипит под каждым шагом и выглядит прибежищем бесчисленных ос.

— Надо, — невнимательно соглашается Томас, возвращаясь к Библии. — Только мастер из меня неважный. Я бы нанял Энди, да он наверняка убьет меня во сне.