— Да? Ну ёпть, — я, продрав глаза, сел прямо, пытаясь сбросить остатки дремоты. Ущипнул себя, проверить, что это точно реальность. Поморщился, нет, точно реальность.

— Чемпион Хогвартса, Рон!.. — тут директор спустился на тон ниже и недоумённо произнёс: — Уизли?

Зал затих. Облизнув пересохшие губы, я посмотрел сначала направо, потом налево, столкнулся с в ступоре глядящими на меня студентами и, куда деваться, приподнялся из-за стола.

Дамблдор растерянно перевёл взгляд с бумажки на меня, потом снова на бумажку. Ошарашенно пожал протянутую руку и так же молча отправил вслед первым двум чемпионам в комнату.

Да, такого в стенах этой Академии, наверное, ещё не было, чтобы самый распиздяй стал чемпионом.

Под оглушительное молчание, я и покинул зал.

***

В комнате временного ожидания Крам о чём-то беседовал с Флёр. Увидев меня, они, сначала, посмотрели недоумённо, но потом Виктор хитро улыбнулся, в отличие от поскучневшей француженки.

— Гарсон, нам что-то понадобится от комиссия? — спросила она, с акцентом, коверкая слова.

Но её перебил Крам, протягивая руку, с полувопросом: 

— Я так понимаю, чемпион Хогвартса?

— Он самый, — я с удовольствием пожал крупную, заскорузлую от метлы, ладонь, игноря заносчивую мадмуазель.

— Как смог обмануть защиту?

Я пожал плечами, сказал с усмешкой: 

— Да никак. Вообще бумажки не кидал. Даже не знаю, кому «спасибо» говорить.

А Виктор, хохотнул в ответ, сказал, качая головой: 

— Весело тут у вас.

— А то, — я оглядел ещё раз моих конкурентов, сказал просто: — Будем знакомы, Рон Уизли.

Флёр, поджав губы, чуть кивнула, а Крам просто улыбнулся ещё шире. Классный чел, не зазвездившийся. К дурмштрангцам, в отличие от шармбатонок, я, после этого, стал относиться ещё лучше.

— Ты с какого курса? — поинтересовался болгарин.

— С четвёртого, — не стал нужным скрывать я.

— Пф, совсем малшик, — фыркнула Делакур, а я неприязненно произнёс:

— Въебать бы тебе.

— Пф, писка не выросла, — фыркнула она повторно, а я задумался над сложной филологической проблемой — объяснять ей разницу между «въебать» и «выебать» или нет.

Крам-то, тот понял. Закашлял, скрывая смех.

Тут дверь комнаты снова скрипнула, впуская ошарашенного Поттера.

— Ещё гарсон, — Делакур выводов так и не сделала из случившегося, а за это её «ещё» я был готов пнуть её по-настоящему, вспоминая сладкую картину оплеухи из сна.

— Думаю, не совсем, — сказал я дипломатично. Первым шагнул к Гарри, сказал с иронией: — Что, тоже Чемпион?

Тот кивнул только, не в силах отойти от случившегося шока.

Болгарин поднял бровь, а француженка завозмущалась:

— Как? Это против правил, два Чемпиона от одной Академия быть не может.

— Беру свои слова назад, — сказал Крам. — Тут не весело, тут у вас дурдом какой-то.

Я лишь махнул рукой.

А следом завалилась комиссия, с воплями набрасываясь на нас. В основном, конечно, к Гарри, но и мне доставалось хмурых взглядов от Макгонагал и Снейпа.

Долго судили и рядили, но признали, что магический контракт с кубком сродни клятве подтверждённой Магией, а значит, попытка его разорвать или уклониться от выполнения, может вылиться в неслабый откат и даже потерю способностей к колдовству.

Ни больше, ни меньше.

Поттер смотрел честными глазами на директора, директор переводил растерянный взгляд на Крауча, Крауч хмуро разглядывал, то нашего Избранного, то меня. И только я был невозмутим и сидел на попе ровно. Ну, а чё, изменить уже ничего не изменишь, а значит плясать надо было исходя из новой вводной, что я теперь, мать его, в самой гуще событий.

Нет, ну какая сволочь-то, подсуетилась?

Тут ко мне подошёл Грюм. Сказал, грозно хмурясь: 

— Уизли, Турнир — очень опасное и серьёзное испытание, поэтому нам надо пересмотреть план тренировок. Так что руки в ноги и марш за мной. Потом будешь выяснять, кто тебе так помог.

Пошёл к двери, не дожидаясь моего согласия, а я с подозрением уставился ему в спину. А если это тоже он? И Гарри, и моё имя кинул сразу. А зачем? Откуда он мог догадываться, что кубок чемпионом Хога выберет именно меня? Я же даже близко не старшекурсник.

Что же, может быть, скоро я получу ответы на некоторые из этих вопросов. Не просто же так он подошёл.

***

В кабинете Защиты Грюм сразу уселся за преподавательский стол и с ухмылкой начал разглядывать моё невесёлое лицо. На подозрительный взгляд только заухмылялся ещё сильнее.

— Что, думаешь, я твоё имя в кубок кинул? — он, сделав паузу, в который раз отхлебнул из фляжки. Сказал, довольно: — И правильно думаешь, именно я. А хочешь знать почему?

Я кивнул. Честно говоря, находясь в некоторой растерянности от такой откровенности лже-аврора. Ведь палится и даже не скрывает этого.

— Всё просто, Уизли. Всё просто. Турнир поможет тебе окончательно раскрыться, понять, кто ты есть на самом деле. Я был уверен, что именно тебя выберет кубок. Думаешь, я не сообразил, что произошло на Финале Чемпионата летом?

Я резко покрылся потом. Вот же блин. Присел сам, чтобы не выдать себя лёгкой дрожью ног. Попадалово, однако. Что он, меня теперь вербовать будет, на компромате? Предложит стать Пожирателем, работать на Волдю? Помочь с подготовкой заподлянки для Поттера и с прохождением предварительных испытаний перед лабиринтом?

Такие мысли суматошно метались в моей голове, пока я молча переваривал слова Грюма.

А тот, вдоволь налюбовавшись моей растерянностью, пояснил: 

— Я всё же недаром самый старый аврор из живущих. Всякое видел, много чего умею. Так вот, по просьбе Макса я осматривал труп этого Шанпайка. И мне сразу бросилась в глаза эта нарочитая хаотичность ударов. Макс не поймёт, он с холодняком мало дела имел. А вот я кое-что в этом смыслю. Я ему тогда сразу сказал, что тут из тридцати девяти тридцать семь лишних, но потом перевёл всё в шутку.

Он говорил спокойно и даже доброжелательно, но мне от этого было ещё больше не по себе.

— Скажи, ведь удар в печень был первым?

Я нехотя кивнул.

— А затем в подмышку, выключая руку с палочкой?

И снова мне пришлось кивнуть.

— Умно. Наверняка… — лже-Грюм смотрел прямо на меня, и в глазах его читалось удовлетворение.

Нда, Штирлиц никогда не был так близок к провалу.

— А потом я слетал туда и осмотрел место. Ты там хорошо потоптался. Вот только очень редко в пылу борьбы кружатся строго по кругу. Это же не ринг.

— Что вы собираетесь делать? — спросил я негромко, ощущая огромную пустоту внутри.

— А ничего, — Грюм наслаждался выражением моего лица. — Если бы ты убил кого другого, я бы ещё подумал. Но ты выбрал правильный путь.

Он посерьёзнел, затвердел, сверля меня взглядом: 

— Определил врага, нашёл слабое звено и нанёс неожиданный удар, единственный и смертельный. В аврорате мы называли это инициацией. Пропускали через неё тех, кого считали достойными. Из молодых. Многие Пожиратели в своё время ушли от правосудия. Деньги, влияние. Просто недостаток улик. У нас был свой список. Кандидату предлагалось выбрать объект и самостоятельно продумать и совершить казнь, любыми средствами, любыми путями. Условий было два: только собственноручно и только смерть. Объект выжить не должен.

Я удивляться, пугаться и вообще плакать, прося меня отпустить и ничего не говорить маме, не стал, чем заслужил ещё один уважительный взгляд аврора. Тот заметил довольно:

— Ты почти уникум, Уизли. Есть совсем немного людей, кто инициировал себя сам, их можно пересчитать по пальцам рук. И ты второй, кто это сделал в таком раннем возрасте.

— А кто первый? — индифферентно поинтересовался я. У меня всё никак не получалось понять мотивацию лже-аврора. Проскользнула даже крамольная мысль: а точно ли это Крауч под обороткой? Слишком всё происходящее странно.

— Первый? — Грюм растянул губы в оскале. — Первым был я.

Ну кто бы сомневался. Угораздило же попасться на глаза этому маньяку.