Кажется, прошел целый час, пока к Тео и девушке наконец не вернулся дар речи.

– Что за… – выдохнула Шныряла. – Что за черт? Он что, ускакал по воздуху? Или мне приснилось? – И внезапно завопила, топая ногами: – Да нет! Паршивец! Игрок! Он нашел кость, увел из-под носа… тот светящийся камень! Это все из-за тебя, если бы твоя паленая морда тут не нарисовалась… – Она угрожающе двинулась к Теодору. – Ты меня отвлек, блохастый!

– Кто из нас блохастый, так это не я, – ответил Теодор, мрачно косясь на ее шкуру.

– Ты! Ты! – Девушка злобно заплевалась. – Вот еще раз попадись мне на пути!

– Подожди… Если он взял игральную кость, здесь, наверное, должно быть что-то… Загадка.

Теодор отстранил Шнырялу, гневно топающую ногами, и подошел к вязу. Хотя дерево объял огонь и в небо поднялся гигантский черный столб дыма, Теодор все же увидел буквы, идущие по широкому стволу.

Шныряла тоже заметила надпись, задрала голову и прочла:

– «Деревья, дом и плоть сожрет, он тень твою – и ту убьет». «Тень убьет»? «Плоть сожрет»?

– Тень…

Теодор вспомнил своего жуткого преследователя и вздрогнул. Он огляделся, а Шныряла не переставала болтать:

– «Сожрет – убьет»… М-да, с рифмой тут, прямо скажем, не ахти!

– Это… твоя тень? – Теодор не слушал девушку. Он глядел на пятно мрака позади собеседницы, которое походило на человеческую фигуру.

Шныряла стояла спиной к луне, и ее тень лежала прямо у нее под ногами. Но та, что позади… была чужая, без хозяина…

Откуда-то с холма донеслось тихое завывание, будто чья-то душа звала далекую весну. Клич этот был печален и полон безнадежной тоски, и на мгновение мир вокруг Теодора потемнел, превратился в черно-белое полотно. От внезапно нахлынувшего ощущения бездонного горя ему захотелось лечь и уснуть.

Шныряла обернулась и вздрогнула: бесхозная тень медленно поднялась и выпрямилась в полный рост. Протянув руки, она стала приближаться, словно моля о помощи или желая обнять длинными темными руками.

– Это не моя тень! Черт! – вскрикнула девушка и в мгновение ока пронеслась мимо Теодора к лесу.

Теодор тоже не стал дожидаться жутких объятий тени и кинулся прочь. Вой с холма нарастал, вливаясь за шиворот струйкой ледяной воды. В сизом тумане Теодор смутно видел девушку и бежал за ней, не разбирая дороги. Когда они добежали до леса, Тео нагнал Шнырялу, а темный силуэт преследовал их по пятам.

– Прочь! – рявкнула Шныряла и пихнула Тео в бок.

Теодор оступился, полетел в кусты и в следующий миг вскрикнул от боли. Он хотел встать, но не тут-то было: его ногу крепко зажало в капкане! Тео поднял голову и в нескольких метрах от себя увидел огромную тень, надвигающуюся на него с распростертыми руками.

Вот тень всколыхнулась сгустком тьмы, преодолевая кусты. Тео вцепился в железные дуги, но те так заржавели, что разжать никак не получалось. Он подвывал от боли, потом зарычал от натуги – и, когда тень уже нависла над Теодором, протянув к нему руки, капкан раскрылся. Теодор швырнул тяжелую железяку прямо в голову тени, прыгнул в колючие заросли и, вскрикнув, покатился куда-то вниз по склону в море тумана.

Мир завертелся, будто в калейдоскопе. По пути Теодор увлек за собой какой-то меховой мешок и наконец во что-то врезался и остановился.

Голова кружилась. Тео с трудом приподнялся и увидел, что очутился в низине. Где-то высоко проступали очертания холмов, склоны яра густо поросли чертополохом и ольшаником, а прямо перед его носом лежали два тела.

– Совсем обнаглел? А ну убирайся из моей лощины! – Лицо Шнырялы, побелевшее от ярости, не предвещало ничего хорошего.

Затем с охами повернулся белобрысый красноглазый Ворона.

– Свихнулись? – простонал альбинос. – Чуть не раздавили, Змей бы вас побрал!

– Это он! – ощерилась девушка на Теодора.

– Это она, – буркнул Теодор.

– Оба! – рявкнул Ворона.

– А ты чего здесь делаешь? Это мой дом! – зарычала Шныряла. – Вынюхиваешь, Ворона? А ну пошел к черту!

– Вынюхивать – по твоей части, зверятина. – И тут Ворона добавил голосом, в котором совсем не было радости: – Может, нюх у тебя и собачий, да только ушами кое-что прохлопала. Я забрел сюда потому, что поговаривают, будто кто-то снова пропал. Так и есть. Плотник исчез. Будто испарился.

Тео и Шныряла огляделись. На земле валялась доска, усеянная гвоздями, и Теодор ее узнал. Карлик, который в первый день на кладбище успокоил толпу и спросил имя Теодора, никогда не расставался с этой доской. Тео помнил, что старик был главным среди нежителей, и именно он настоял на том, чтобы Теодор остался. Плотник ему нравился… Значит, он тоже исчез…

Ворона кивнул на дерево, и они увидели слова, пересекающие ствол на уровне колен:

– Теней, – повторила Шныряла. – Вот оно что!

Девушка оглянулась на холм, но тот был пуст. Тень, гнавшаяся за ними от места исчезновения Спиридона, пропала, будто ее не было. Теодор перехватил взгляд Шнырялы, девушка вспыхнула и сплюнула:

– Прочь с моей стоянки!

Ворона гадко ухмыльнулся:

– Погавкай тут еще.

Он поднялся на ноги и осторожно раскрыл ладонь. Там лежал светящийся кубик.

– Это и есть игральная кость? – прошептал Тео.

Шныряла фыркнула и потянулась к ладони альбиноса, но тот быстро сжал пальцы.

– Даже не мечтай! Это – мое!

Дразнясь, Ворона подкинул и поймал кубик, сверкнувший зеленой искоркой в темноте, запихнул себе в карман и ухмыльнулся.

– Ну вот! Стало быть, я игрок. А ты – неудачница, которая ничего не нашла. Угадал?

Теодор подал голос:

– Я был на месте двух похищений. И в обоих появились эти… тени. Без хозяев. Они тянутся к тебе, когда подходишь. Словно хотят прогнать. За нами увязалась одна от того места, где пропал Спиридон.

Ворона прищурился:

– Тень без хозяина, говоришь? Тогда и здесь должна быть…

Они огляделись. Лес вокруг покрывал туман, который собрался в лощине плотной пеленой. Дул ветер, было зябко и сыро, а высоко в небе мерцала комета.

– Надо убираться, – рассудил Ворона. – А что за загадка на дереве? О чем она? «Мудрец, глупец, богач и ткач – она для всех один палач».

– Это стихия, – отозвался Теодор. – Волшебный Кобзарь говорил, что у каждого должна быть ставка, игральная кость и противник. И противником является…

– Стихия! Ну, так все просто! – рассмеялся Ворона. – Какой дурак сочиняет эти рифмовочки? Ну прям как в детстве. В ней нет теней, и она для всех палач. Когда-то в детстве мне загадывали такое: мол, и самых богатых, и самых бедных в итоге приютит лишь одно – земля…

Едва он сказал это, как с обрыва послышался грохот. Огромный валун сорвался с выступа, откуда только что свалились Теодор и Шныряла, и покатился по склону. Подскакивая и выворачивая комья земли, он врезался в сплетение шиповника. Следом с шуршанием сползла земля и засыпала обломки какой-то халупы.

Шныряла издала вопль, полный ужаса, который перерос в ругательства, да такие крепкие, что Теодор поежился. Ворона зашелся в хохоте:

– Твоя халупа? Надо ж! У зверюшки развалилась будка!

Он вскочил на пригорок.

– Значит, моя стихия – земля! Теодор, спасибо, что помог отгадать. В качестве благодарности советую убраться подальше, эта сейчас будет злобствовать. А ты – апорт! – Он кинул в Шнырялу палкой и со смехом скрылся за холмом.

– Очень смешно, – заскрежетала зубами девушка. – Да я вас… Пшел прочь!

Теодор не мог скрыть усмешки. Ему почему-то нравился Ворона. Может, оттого, что тогда не стал кричать вместе со всеми и поддержал карлика. По-видимому, они с Плотником были друзьями. И уж во всяком случае, Ворона не тыкал ножом, как Шныряла. Теодор даже почувствовал удовлетворение, когда увидел, как злится девушка, пытаясь откопать из-под обломков свои вещи. Однако Теодор подавил смех. Он тоже когда-то стоял на руинах своего дома и потому отлично знал, что чувствует Шныряла.