— Ваш десерт, пожалуйста, — перед Томом поставили шоколадный пудинг.

Но почему-то он не спешил приступить к нему.

— Том, на вас лица нет, — Слизнорт настойчиво подтолкнул к нему десерт, — что очень странно, ведь вы делаете большие успехи. Вы овладели сложными ритуалами, стали шире мыслить, ваш авторитет несомненно поднимается. Уныние — не ваш союзник.

— Шире мыслить, — глухо ответил Том и оторвал взгляд от окна.

— Что с этим не так?

— Понимаете ли, сэр, но чем дальше я иду, тем более одиноким себя ощущаю. И люди, находящиеся вблизи, не избавляют меня от этого чувства. Мне грустно, что я не могу поделиться с ними чем-то, ведь меня не поймут.

Слизнорт вздохнул.

— Это плата за успех. Чем больше возмущенных криков и отчуждения вокруг вас, тем вернее ваш путь. Том, люди молчат и любезно с вами разговаривают ровно до тех пор, пока вы им удобны. А когда вы по-настоящему находите свое призвание и стремитесь к нему, то не ждите ни от кого ласковых слов. Это уже прознал человек, чья фамилия начинается на Н и заканчивается на Е.

— Тоже итальянец? — Том поставил локоть на стол и подпер кулаком щеку.

— Нет, немец.

***

Впрочем, опечаленность не мешала Тому действовать, и Слизнорт был этим доволен. Он по-прежнему водил Тома на дополнительные занятия, загружал его толстыми томами книг, которые следовало прятать и знакомил его со своими приятелями. Господин Харрисон был превосходным легиллиментом и, за довольно большую плату, давал редкие уроки. Господин Браун был коллекционером, ценителем картин и обладал талантом найти среди откровенной рухляди драгоценный шедевр. Госпожа Ферлан помогала Слизнорту добывать редкие растения и ингредиенты в обмен на средство против старости и, по совместительству, приучила Тома к этикету. Это была энергичная женщина средних лет, одевающаяся в белые платья и ходящая под солнцем только под зонтиком. Ее поместье находилось на опушке леса. Перед домом, стены которого были обвиты плющом, был разбит сад из роз и хризантем, которые цвели даже в холода.

Когда Том впервые посетил ее владения, то долго еще пребывал в культурном шоке. Нет, он и раньше знал, что есть люди, которые хранят в ящиках стола шкатулки с огромными суммами, но к госпоже Ферлан это не относилось. Она была немного другая. В ее доме роскошь не давила, царил простор, повсюду было светло и легкие наполнялись на удивление свежим воздухом. Она приняла Слизнорта и Тома в столовой, выходящей окнами в сад.

Прислуга поставила поднос с китайским рисунком на стол и бесшумно удалилась. На фарфоровой тарелочке в виде листа заманчиво лежали артишоки, и Том ощутил себя в западне. Он и понятия не имел, как к ним притронуться и решил, что если он просто будет имитировать, то это сработает. Однако, хозяйка дома была очень прозорливой и заметила его смущение — розоватые пятнышки на скулах предательски выдали его. От нервов Том сжал ладонями колени.

— Просто оторвите указательным и большим пальцами лепесток, обмакните в соус и наслаждайтесь, — подсказала она беспечным голосом и весело улыбнулась. На ее щеках появились очаровательные ямочки.

— Спасибо, — смущенно поблагодарил Том.

— А вы мне кого-то напоминаете, — призналась госпожа, — у вас в роду нет Брустверов?

— Сомневаюсь.

Напряжение вызвало у Тома легкую тошноту. Такие разговоры его нервировали — давили на больное и заставляли ощущать какой-то жгут в животе.

— Ах, я вспомнила. Вы напомнили мне Корвина Мракса. Лица разные, но двигаетесь одинаково.

Корвин Мракс .

Том лихорадочно восстановил в памяти блеклую книжную страницу, на которой изображалось разрисованное дерево, чьи веточки были увешаны табличками с именами. Приблизился.

— Правда? — он мило улыбнулся, — а я думал, что вы назовете Марволо Мракса.

— Сколько же ей лет?! — мысленно воскликнул Том.

— Его сын? Да, человек с характером. И необычайно способный, но уж слишком гневный. Простите, это ваш родственник?

Слизнорт, сидевший все время обеда тихо, выжидающе посмотрел на Тома.

— Учитывая, как тесны семейные узы, не ваш ли? Вы так хорошо его знаете.

— Нет, — возразила госпожа Ферлан, — может, и есть родство, но я не помню. Дальних родственников так много, что на свои именины я отсылаю приглашения половине Британии.

Она на минуту замолкла, а потом, улыбаясь, добавила:

— Все равно приезжают единицы. Заняты.

— Я слышал, что Марволо напал на работника отдела магического правопорядка, — Том решил не отпускать ниточку разговора.

— Да, он был человеком горячим и не желал стеснять себя запретом колдовать при маглах. Считал, что глупо нам скрываться от них.

— Получается, у него не было детей?

Пустые тарелки со стола незамедлительно убрали и поставили ароматный яблочный пирог. Голубые шелковые шторы слегка разлетались из-за сквозняка, проникающего сквозь оконные щели. Том бы озяб, если бы не сосредоточился на разговоре, а точнее — на своей цели.

— Морфин и Меропа, — ответила госпожа, — но у них была несчастная судьба. Морфин по следам отца попал в Азкабан, а Меропа связала свою жизнь с маглом, бросившим ее.

— Они все пострадали из-за маглов, — подтвердил Слизнорт, — но, по большей части, все же из-за своего тщеславия и стереотипов. Морфин не мог смириться с тем, чтобы его, как потомка и чистокровного волшебника, вынуждали жить в тени. А Меропа не могла допустить мысли, что чувства к ней могут быть невзаимными.

— А причем здесь маглы и Меропа? — Том сжал губы.

— Она влюбилась в магла и опоила его любовным зельем, так раньше поступали многие женщины в таких случаях, но одно дело — родовитый мужчина, а другое — магл, — госпожа Ферлан произнесла это с каким-то странным восхищением.

— Может этот магл был богатым? Как его звали?

— Не помню точно…кажется, он ваш тезка был.

Следующие несколько встреч все равно не дали Тому нужного результата. Госпожа Ферлан и впрямь ничего больше не знала, и единственное, чем она продолжала быть полезной — это уроками этикета. Том терялся в чувствах, которые он к ней испытывал. Он благодарил ее за умилительное и терпеливое отношение к нему и в тоже время, после каждой встречи, он возвращался в школе с камнем на сердце.

Том был близок к правде, но она ему мало облегчала ношу, наоборот, он начинал путаться и сомневаться. Истинное знание о крови или семье не решало его проблемы. В слепой надежде он, без всякого опасения, подходил к заколдованному зеркалу и порой разговаривал с ним.

Слизнорт сказал, что Том идет по правильному пути, но откуда он мог это знать?

Хотя… Слизнорт иногда казался вездесущим. Просто удивительно, что он иногда вел себя так, словно знал что-то наперед.

А пока, их отношения метались между откровением и опасением. Друг другу они могли озвучить тайные мысли, и в то же время бояться, как бы кто не воспользовался ими. Слизнорт жаждал разгадать секрет Дамблдора, и Тому даже однажды показалось, что ему это нужнее, чем их план. Если бы не регулярные занятия и присутствие профессора на собраниях третьего курса, Том бы проникся большим недоверием к нему.

На собраниях Слизнорт порой преподносил неожиданности. Он по-прежнему ограничивался туманными подсказками и мотивацией, но иногда, то ли ради развлечения, то ли ради эксперимента, он говорил то, о чем, как ранее признавался Том, следовало молчать.

— Стоило прекратить покалачивать другие факультеты и начать заниматься серьезным делом, как уважение сразу возросло, не находите?

— Ладно, — вздохнул Эрни, свыкнувшись с ролью ответственного за все, — это было ребячество. Теперь мы занимаемся настоящими делами.

— И продолжите, когда наш проект завершится?

— А другого не остается.

Последнюю фразу все восприняли буквально и бесповоротно — соревнование сплотило их и придало похвальной огласки. Вечера, проведенные в гостиной за обсуждением последующих действий, стали особенными. Тогда каждый имел право высказаться, пошутить, предложить, покритиковать, поспорить, и ничто не выходило за рамки. И довольно быстро эти вечера начали ценить — Эрни радовался возможности реализовать эго, а Слизнорт, в свою очередь, дал ему понять, что роль лидера не обойдется командованием — ни на одном уроке Эрни не прохлаждался и часто работал за троих. Другие, волей-неволей, равнялись. И такое положение дел усмирило директора, профессоров и попечительский совет.