========== Урок 6. ==========
Чем больше возмущенных криков и отчуждения вокруг вас, тем вернее ваш путь.
Гораций Слизнорт мало чему удивлялся. Дело в весьма полезной привычке — предпринимая какое-либо действие, он всегда просчитывал последствия, и природный ум в этом редко его подводил. Поэтому, сидя за длинным дубовым столом вместе с людьми, облаченными в строгие парадные одежды, он уже заранее знал о чем они будут говорить и как долго. Чтобы не навлечь на себя гнев, Слизнорт иногда удивленно приподнимал брови, хмурился и кивал, когда кто-то громко возмущался или выливал на всех гневную, но сдержанную тираду.
Директор Диппет, пусть и натянул на себя холодную маску, но не мог в полной мере скрыть признаки волнения — он постукивал пальцами по столу и часто поправлял рукава.
Собрания попечительского совета всегда проходили одинаково. Сначала директор приветствовал собравшихся и раздавал свитки с нудными отчетами о потраченных средствах, рассказывал об успехах студентов в прохождении учебной программы и предстоящих изменениях, как правило, несущественных. Затем выступала бледная женщина с яркими румянами на щеках, вся увешанная драгоценностями и звенящая, как колокол, при малейшем движении — Слизнорт было подумал, что это отсроумная выдумка ее крайне ревнивого мужа. Выступление состояло в том, что она выпрашивала об увеличении бюджета, жаловалась на чистоту замка и яро рекомендовала прислать сюда полки своих горничных, которые уж точно знают, в каком порядке должны жить их дети. А заканчивалось все тем, что на столе оставалась куча выписанных чеков и визиток с золотыми вензелями.
Но это собрание было иным, и причиной тому послужило нововведение, учрежденное Слизнортом.
— Я видел записи в тетрадях. Вы пренебрегли утвержденной программой — я нашел три строчки об оборотнях и целые абзацы, посвященные тому, что не стоит произносить вслух. Не могу возразить, мысли стоящие, но разве уроки ЗОТИ не предполагают защиту от темных искусств?
Это был господин Лестрейндж, высокий мужчина с правильными чертами лица и приятным голосом.
— Сила темных искусств разве исходит не от волшебников? — спросил Слизнорт крайне спокойным тоном, — у вашего сына больше шансов пострадать от людей, а не от оборотней. Когда вы видели этих существ в последний раз?
— Но есть установленные стандарты, — напомнила миссис Розье, поправляя высокую прическу со вколотой шпилькой с цветком на кончике.
— А есть реалии, — упрямился Слизнорт, — я — учитель, и мой долг подготовить детей к жизни, в которой их будут окружать люди со злыми намерениями, а не оборотни.
Вмешался директор Диппет.
— В этом споре нет правых, — сказал он очень мудрую и банальную мысль, — ЗОТИ — это предмет, который учит защите от невзгод, и заметьте, что понятие «темные искусства» очень широко трактуется. Формально — нет никаких запретов, исключающих изучение ритуала по высасыванию души вместе с практическими советами господина, чье имя начинается на М и заканчивается на И.
На лицах присутствующих отобразилась озадаченность.
— Кто это? — взволнованно спросила миссис Розье, обмахиваясь веером с перьями павлина.
— Мудрый человек из Италии, — ответил Слизнорт, внутреннее тихо посмеиваясь
— Вы хотите сказать… — господин Лестрейндж посмотрел на директора.
— Что нет объективных причин для беспокойства или обвинения профессора Слизнорта в некомпетентности, — Армандо Диппет перевел строгий взгляд на Слизнорта, который откровенно начал скучать, — к тому же, профессор настолько милостив, что помимо ЗОТИ дает дополнительные уроки по зельеварению и трансфигурации.
Миссис Розье поднялась с места.
— Это очень похвально. Вы по-настоящему заботитесь о детях. Вы точно работаете по своему призванию от природы.
Слизнорт кивнул головой.
— Вы мне льстите, а льстить мне можно только премией.
— Конечно, — согласился господин Лестрейндж и тут же достал из кармана бархатного пиджака длинный чек, внизу которого быстро начеркал размашистую роспись.
Сюрпризы не окончились собранием.
Казалось, что одним своим присутствием Слизнорт открыл ящик Пандоры, и теперь все пожинали его дары.
Дамблдор, хоть и по-прежнему виделся с ним трижды в день в Большом зале, охотно болтал и шутливо поддевал насчет его нововведений, по-прежнему оставался нерасколотым орешком — он умело избегал колких и компрометирующих тем, вовремя направлял разговор в другое русло и позволял себе демонстрировать далеко не гриффиндорскую хитрость. Слизнорт даже был вынужден проверить старые списки выпускников, чтобы убедиться, что Альбус Дамблдор действительно учился на Гриффиндоре.
В нем было нечто странное, и Слизнорт очень желал разгадать эту странность. Дамблдора нельзя было провести стаканами огневиски, нечем было шантажировать и нечем придавить. Он оставался внешне невозмутимым и вежливым, порой отпускал резкие шутки, но и в них нельзя было отыскать что-то компрометирующее. Эльфы, убирающие его спальни, тоже не принесли вестей. Горация это только раззадорило, ведь он знал — чем идеальнее образ человека, тем больше секретов он в себе хранит.
В конце концов, он поручил это дело Тому и подозревал, что тот уже раскрыл его, однако по каким-то личным соображениям умалчивает. Конечно, Слизнорт не станет ждать долго, ему были важны эффективность и результат, и он все еще надеялся, что Том его не подведет, хотя порой закрадывалось душащее сомнение, что Том скоро выпорхнет из-под его крыла.
Слизнорт видел, как стремительно менялся Том. Он менялся и внешне — стал выше, изящнее, лицо, обрамленное темными стрижеными волосами, смотрело увереннее и горделивее. Походка стала степеннее, плавнее. В нем появилась какая-то отточенность, словно Том подкорректировал механизм внутри и теперь в нем все работало по налаженному порядку. И разумеется, внешние перемены свидетельствовали о внутренних. Слизнорт не мог заглянуть юноше в голову и узнать, что там творится, но кое-что подозревал. Во время их разговоров голос Тома был тихим, но в нем сосредотачивалось такое упорство, что можно было только недоумевать, как быстро растет человек. Он говорил больше, словно хотел речами запутать собеседника. Его слова стали острыми и цепляющими, предложения то хитросплетенные, то неожиданно прямые и застающие врасплох. А главное — Том избавлялся от убеждения, что окружающие люди — это то, что он вынужден терпеть. В этом была заслуга Слизнорта.
Однажды они сидели в баре за чашками белого чая после прогулки по магазинам в поисках ингредиентов для зелья удачи, и между ними разгорелся спор. Это было уже обыденностью, и эти споры вполне могли называться дружественными, ведь их целью было — добраться до истины, а не оскорбить собеседника для самоутверждения.
Снег таял, сквозь широкое окно Том наблюдал за ручейками, стекающими по бульвару.
— Я заметил, что вы сблизились с мистером Лестрейнджем, — Слизнорт помешивал чай маленькой серебряной ложечкой, — мне любопытно, чем это вызвано?
— У нас неожиданно появился общий интерес, — ответил Том.
— И какой же?
— Такой, что о нем следует молчать ради своей сохранности.
— Прекрасно, я жажду подробностей.
Том снял пиджак и повесил его на спинку стула.
— Мы хотим узнать, правда ли, что у чистокровных нет магических преимуществ.
Слизнорт прекратил стучать ложечкой по краю тонкой чашки.
— Что вы успели выяснить?
— Что ни в одном источнике не упоминался тот факт, что магия зависит от крови, — Том сузил глаза.
— Что вы будете делать с этой информацией? — настороженно спросил Слизнорт.
— Либо оберегать, либо шантажировать ею. Ваше мнение?
— Умно, как и всегда.
Полуденное солнце проникло в комнаты бара. Людей почти не было — в среду все заняты и работают, так что официантки в длинных передниках болтали у стойки и, ради приличия, протирали платками бокалы, которые и так ослепительно блестели. У третьего курса отменили занятие по нумерологии, и Том оказался неожиданно свободным. По удачному стечению обстоятельств, Слизнорт тоже не был обременен делами, и было решено отдохнуть за пределами замка.
