Том чуть растерялся и задумчиво уставился на ослепительный снег. С удивлением, он обнаружил, что цвет его кожи почти такой же белый, как и снежинки вокруг, словно он ни разу не выходил на солнечный свет. На запястье отчетливо была видна зеленая сетка вен. Слова Мелиссы почему-то заставили его начать разглядывать себя… Снова. Последние дни он только и делал, что рассматривал и разбирал себя на части, будто он разбитая ваза. Невиданный интерес к собственному Я неожиданно пробудился. Так бывает, когда человек взрослеет и становится более смышленным.

Как он выглядит со стороны, что о нем думают на самом деле, есть ли внутри него нечто стоящее, какая семья у него была — Том хотел собрать каркас себя из фактов. И если первые три пункта он мог приблизительно определить, то последнее было запутанной тайной, зарытой так глубоко, что помимо фамилии ничего и не было известно. Фамилия особенно его злила. Отвратительно простая, не упомянутая ни в одной родовой книге, а в волшебной Англии Реддлов и вовсе было не сыскать. Без хорошей фамилии, как без почвы под ногами.

— А вот и единорог! — громко сказала профессор, протянув руку к животному, стоящему у ели.

Том оторвался от своих дум и протиснулся поближе, в первые ряды обступивших профессора студентов. Сегодняшний день был полнейшей неудачей, и оставалось молиться, чтобы он поскорее закончился. Том не знал, сколько еще удастся ему продержаться в своем амплуа прилежного юноши с великолепными манерами. Поддерживать миф — большой труд, особенно тогда, когда он создан из подражания.

Рядом с ним встал Рудольф Лейстрейндж, который тоже не был рад занятию на улице. Он уткнулся носом в замотанный шарф и смотрел исподлобья. Том, продолжая слушать бодрый рассказ об единорогах, боковым зрением покосился на одноклассника — нос с небольшой горбинкой, губы тонкие, скулы высокие. Внешность священных двадцати восьми была схожей. Уродств из-за кровосмесительных браков удалось избежать, магия на то и магия, но внешнего разнообразия она не добавила. Том вспомнил свое отражение, его черты не слишком отличались от внешности аристократов, но вот горбинки явно не хватало. Однажды он упал с лестницы-стремянки и стукнулся носом об стол, но целительница из больничного крыла позаботилась, чтобы нос остался прежним. Может, стоило тогда запротестовать?

— Бред, — буркнул Том.

— Согласен.

Оказалось, Руд услышал его. Он встал поближе.

— Эти совместные уроки с гриффиндорцами полная чушь, — Руд сверлил взглядом кучку ребят с эмблемами льва, — опекунский совет предложил это в качестве решения нашей вражды, но ведь все понимают, что дело не в том, сколько времени мы проводим вместе. Решение этой проблемы вообще никому не нужно, но все притворяются, что это не так. Зачем?

— Ты ведь тоже притворяешься. Вместе со всеми, — заметил Том, — значит ты понимаешь зачем.

Руд вздрогнул и не ответил. Он сильнее затянул шарф и начал крутить тонкое кольцо с рубином на пальце.

Еще одно отличие — почти все чистокровные носят фамильные драгоценности. Это Том приметил еще на первом курсе. Было немного странно видеть, как детские руки и шеи были обвешаны дорогущими побрякушками.

— Не хочу, чтобы меня осуждали, — признался Руд, тяжело выдохнув.

— Но мне ты сказал.

— Мне кажется, тебе можно доверять. Ты не агрессивен.

Мысленно Том усмехнулся — знал бы Руд, что он планирует сделать с ними, если его прижмут к стене.

— Конечно, Руд, я умею слушать и хранить секреты, — медленно произнес он, натягивая на лицо легкую улыбку, — ты не ошибся, что признался именно мне. Интуиция не подвела тебя.

— Так ты тоже считаешь, что все эти чистокровные заморочки чепуха? — Руд посмотрел на него с затаенной надеждой в глазах.

— Ты не так меня понял. На твоем пальце перстень, мантия из лучшей шерсти, а после выпуска тебе уготовлена карьера благодаря этим заморочкам. Не чтить их нельзя. Но возможно пришло время отступить от некоторых принципов. Скажи, ты правда считаешь, что у чистокровных не так много отличий?

— Том, ты когда-нибудь видел, чтобы магия зависела от крови? Я — нет.

По ощущениям, разговор о крови доводил до крайней степени нервного напряжения так же, как и незаконная продажа оружия. Том быстро огляделся, уверился, что их никто не подслушивает, и подозвал Лейстрейнджа за дерево двумя пальцами. Их никто не заметил.

— Храни все свои догадки пока у себя, — поучительным тоном, подражая Слизнорту, сказал Том обеспокоенному Руду, — это еще нужно подтвердить, проверить.

— Ты займешься этим? — спросил Руд.

— Мы проверим это вместе. Афишировать это пока не надо. Выяснить правду — это половина дела, нужно еще ее правильно преподнести.

Несмотря на возраст, Том имел достаточно обширный жизненный опыт. И что он точно выяснил за годы в приюте, так это то, что в одиночку заниматься чем-то опасным рискованно, делом надо делиться, как конфетами из подарков.

— Зачем тебе правда?

Руд явно не был простым, хоть порой и производил впечатление обычного мальчишки. Или он очень быстро учился, раз так скоро перенял привычку Тома сомневаться во всем.

— Знаешь ли, Руд, обычному обывателю правда и не нужна. А если твои планы на мир несколько шире, то тогда она тебе жизненно необходима, — сказал Том, потирая ладонями плечи, — что мы выясним, то пойдет на благо Слизерина, уверяю тебя.

— Позовем Эрни? Он обидится, если важные вещи произойдут без него, — предложил Руд, кивнув в сторону смеющихся сокурсников.

— Не уверен, что ему понравится выясненное… Давай подождем.

— Осторожничаешь?

— Поступаю разумно.

***

Расположившись на кожаном диване, согнув одну ногу в колене, Том листал учебник Слизнорта. Рядом потрескивал огнем высокий камин, который разрушал чары охлаждения, наложенные на подземелье самим основателем факультета. В гостиной шуршала бумага, скрипели перья и слышались сдержанные разговоры по углам.

Перед диваном стоял низкий столик на резных ножках, заваленный разорванными конвертами и печатями. Эрни закинул на него ноги и держал перед собой карту замка, достать которую ему удалось путем сплетен и шантажа, о чем он честно поведал на обеде.

В бок Тома больно упиралась труба, словно недовольная тем, что ее прячут и она вынуждена скромно сидеть в кармане. Он опасался хвастаться покупкой, да и считал это чем-то неприличным, и потому нервно ждал часа, когда придётся ее использовать. Казалось, что именно Эрни будет ею недоволен, ведь его самолюбие не потерпит, чтобы у кого-то было что-то лучше, чем у него.

Мелисса сидела рядом с Эрни, хотя он ее всегда чем-то отталкивал. Несложно было догадаться, что это была ее месть Тому. На длинном свитке, лежащем на ее коленях, было написано пару мелких строчек — эссе по истории магии продвигалось слабо, но помощи она принципиально не просила и недовольно прожигала глазами каждого, кто подходит к Тому с просьбой помочь.

— Безозар почти что универсальный антидот, — рассказывал Том, — в крайне редких случаях он бесполезен.

— А аконит? — низкорослый третьекурсник оперся руками о спинку дивана.

— Редкий ингредиент, часто используется в зельях для анимагов и оборотней.

— Том, почему бастовали ведьмы Шотландии в тринадцатом веке? — выкрикнула рыжеволосая девочка, сидящая, скрестив ноги, на вышитой подушке на полу.

Том задумчиво поднял глаза вверх, вспоминая все прочитанные фолианты.

— Из-за закона, запрещающего им практиковать темные искусства на территории северной провинции, — сказал он после краткой паузы.

— Ты действительно зубришь все? — удивился Розье, которому надоело разглядывать карту.

В ответ ему лишь пожали плечами. Молчать и строить загадочность весьма полезно, если нужно приподнять свой статус.

Едва тяжелые часы на каминной полке пробили девять, как в гостиной стало заметно тише. Шорох исчез, постепенно на диванах, в том числе и на их спинках и подлокотниках, расселись третьекурсники, будто воробьи на ветках. Тому пришлось опустить ноги на потертый ковер и потесниться. Он педантично поправил зеленый галстук без единой складочки и выпрямил спину.