В голове туман, во всем теле ломота. Наверно действительно батя приложил. Последнее, что я помню, это пары на факультете, но это еще ничего не значит. У матери тоже был один раз провал в памяти после сотрясения мозга. А может это у меня галлюцинации? Слуховые… Надо срочно проверить, что со зрением!

Веки кажутся тяжелыми, неподъемными. С трудом открываю глаза и тут же зажмуриваюсь от яркого света. С губ срывается измученный стон.

─ Леди Эванжелина! ─ вскрикивает врач, и я невольно морщусь. Резкий звук острой иглой врезается прямо в мозг.

Снова предпринимаю попытки открыть глаза, но на этот раз деликатнее и аккуратнее.

Возле меня возвышаются два человека, при чем точно такие, как я их и представляла: седовласый врач в белом халате и высокий потрясающе красивый шатен в старомодном камзоле. Его темные глаза буквально прожигают меня насквозь, заставляя себя чувствовать неловко и слегка смущенно. От таких красавчиков точно нужно держаться подальше.

─ Леди Эванжелина, ─ снова обращается ко мне лекарь. ─ Как вы себя чувствуете?

М-да, проблемы у меня похоже не только со слухом. Протягиваю руку и осторожно ощупываю полу лэрдовского камзола, полностью игнорируя его изумление. Материал на ощупь кажется слегка шершавым и немного жестковатым. Хм, вряд ли бы мой глюк распространился на тактильные ощущения. Значит они настоящие?

─ Кто такая Эванжелина? ─ нахмурившись, спрашиваю у них, выпуская ткань из рук.

Мужчины озадаченно переглядываются.

— Эванжелина — это ты, — наконец, отвечает шатен.

Очень смешно. Выразительно поднимаю брови, всем своим видом излучая скепсис и сомнения в его умственных способностях. Может это ему тут самое место, а не мне?

— Как я могу быть Эванжелиной, если меня зовут Женя? — хмыкаю, переводя взгляд на доктора. Лэрд Еремей, или как там его, опасается мне перечить и тоже искоса взирает на светило медицины. Светило сияет, аки ясно солнышко.

— Невероятно, лэрд Эмерей! Она пришла в себя! — он достает из нагрудного кармана фонарик, светит мне в глаз, потом во второй, затем просит меня прикрыть глаза и дотронуться пальцем до носа, посчитать, назвать свое имя и возраст… И все это не переставая восхищаться и время от времени восклицать: “Поразительно! Прекрасно!”

— Не понимаю, чему вы радуетесь? — бурчит Еремей-Эмерей, стоя в сторонке и наблюдая за всеми этими танцами с бубном. — Она не помнит, как ее зовут, не знает цифр и алфавита, не узнает ни меня, ни вас! Что тут прекрасного?

Как это я не знаю алфавита? Вон все буковки аккуратненько на листике наваяла, цифры римские, арабские — выбирай не хочу!

— Как вы не понимаете! — смотрит на него с осуждением врач. — Это же уникальный случай. Девочка была фактически в коме и очнулась. Такое происходить раз на тысячу случаев! А то, что у нее состояние фуги, так это не страшно. Вполне возможно, что она со временем вспомнит свое прошлое. Главное, что во всем остальном она здорова!

Что такое фуга я смутно вспоминаю с курса патофизиологии. Это замена одной личности на другую, вследствие какого-то стресса. Но это точно не мой случай.

Зато картинка, наконец, складывается в голове, как пазл. Электрошок, провалы памяти, фуга и добрый доктор Айболит… Где еще я могу быть, как не в психушке? А если я сейчас начну настаивать на том, что я Женя Линевич, а не эта самая Эванжелина, то меня вполне могут и в смирительную рубашечку одеть и лекарствами напоить, так что лучше помалкивать. Будем разбираться с проблемами по ходу дела. Этот красавчик, кажется, меня забирать собирался. Вот пускай и забирает.

— Так она здорова? — уточняет тот, о ком я сейчас думала.

— Практически, — кивает лекарь.

— И я могу ее забирать домой? — складывает руки на груди лэрд и меряет меня очень подозрительным взглядом.

— Ну, думаю, можете… — мнется Айболит. — Но давайте еще на эту ночь оставим ее в больнице.

— Ну, уж нет. Эванжелина больше ни минуты тут не проведет. Хватит и того, что вы уже сделали! — чеканит мой так называемый опекун.

“Да-да-да! Как же ты прав, красавчик! — хочется закивать мне, но сдерживаю сей бурный внутренний порыв, чтоб не выглядеть уж слишком подозрительной. Тут, судя по всему, одни коновалы собрались. Угробят еще бедную меня или напичкают какой-то гадостью. Да и вообще, так ли уж по ошибке этой Эванжелине мозги чуть не поджарили? Может, добрый доктор проявил личную инициативу в применении к несчастной девушке своих пыточных штучек. Он создает впечатление слегка помешанного на сомнительных практиках, от которых прогрессивные врачи давным-давно отказались.

— Лэрд Эмерей, при всем моем уважении… — упрямится садист, но лэрд его резко перебивает.

— Вы меня слышали? Мы уходим! — говорит он таким тоном, что и ежу понятно — идти на компромисс сей индивид не настроен от слова совсем. — Леди Эванжелина, собирайтесь. Я подожду за дверью.

Последняя фраза была предназначена мне. Но Эмерей все равно не отводит взгляд от мелко дрожащего в испуге лекаря. И даже голову в мою сторону не поворачивает. А затем и вовсе разворачивается и скрывается за дверью.

Если б мы не были с ним по одну сторону баррикад, подобное поведение меня не на шутку бы возмутило, но выбора у меня все равно нет. И лучше рычащий лэрд, чем истекающий слюной доктор, который в своих фантазиях наверняка уже половину экспериментальных методик на мне опробовал.

Медленно поднимаюсь с кровати, с удивлением замечая, что на мне вместо привычной одежды, которую всегда берут в государственные больницы, длинная кружевная ночная сорочка, широкая, наглухо застегнутая под самое горло и снежно белая. Что за бабуля мне пожертвовала сей уникальный предмет гардероба?

Доктор тоже оставляет меня одну, но обещает прислать кого-то, кто бы помог мне одеться. Неуверенно пожимаю плечами и больше не обращаю на него внимания, старательно прислушиваясь к своим внутренним ощущениям.

Я думала, будет кружиться голова, тошнить и мутить, но на диво чувствую себя довольно-таки неплохо. Мышцы немного ноют, и порой мне трудно управлять собственными конечностями, кажется, будто это тело не мое, чужое, а все остальное вполне сносно. Осторожно держусь за кованое изголовье кровати, пытаясь сделать пару шагов. У меня хорошо получается, и, вконец осмелев, отпускаю руку. Врач таки был прав, я совершенно здорова. По сравнению с тем, как я себя чувствовала, когда очнулась, то сейчас это просто небо и земля.

— Леди, осторожно, — испуганно восклицает зашедшая в палату молодая девочка в белом накрахмаленном переднике и длинном темно синем платье. В руках у посетительницы какой-то сверток, который она несет так, словно это священная реликвия.

— Лэрд Эмерей одежду передал. Сейчас я помогу вам… — едва слышно произносит она и аккуратно раскладывает на кровати наряды. А я удрученно замираю, понимая, что во мне сейчас поднимается огромная волна гнева. Ладно, этот странный лэрд помешанный на моде прошедших веков наряжается как фрик, но на меня-то зачем напяливать такое.

Нет, платье выглядит чудесно. Я вообще готова в нем замуж выйти. Но, мама миа, такое даже наши бабушки не надевали. Подобное одеяние мне посчастливилось лицезреть только в музее и по телевизору. А он в это облачиться предлагает. И не просто в это. К сему, не побоюсь этого слова, туалету, еще прилагается нижняя рубашечка с коротким рукавом, подъюбники, штуки три — не меньше, и, о ужас, корсет. С ума сойти! А этот человек знает насколько они вредны и как калечили несчастных девочек? И вообще он имеет хоть малейшее представление о том, что творилось с внутренними органами бедняжек из-за этой штуки, которую они должны были носить, вдуматься только, с пяти лет.

Нерешительно закусываю губу, а в голову прокрадывается трусливая мысль — может ну его. Останусь в больнице. Отосплюсь, отдохну. Ибо, по-моему, я попала в лапы самого настоящего извращенца.

— Леди? — вопросительно смотрит на меня девушка.

— Э-э-э-э… А я именно это должна одевать? — вглядываюсь в ее кристально чистые глаза, пытаясь увидеть насмешку.