Кир, прищурившись от слепящего света, пристально смотрел на Рюмси:

– Я не всегда таким был. А сейчас себя даже не узнаю.

– Ну, хватит, – проговорил Брэкки.

– Нет, пускай продолжает, – холодно сказала Рюмси.

Кир кивнул. Хотя было видно, что он не нуждался в ее согласии:

– Однажды, вернувшись домой, я не увидел сестренки и бросился ее искать. Выбежал на улицу сам не свой – кричал, молил, спрашивал у людей, видел ли кто маленькую девочку. Меня колотила дрожь. Я чуть с ума не сошел. Кроме сестренки, у меня никого не осталось.

Рюмси заметила странную вещь: когда Кир заговорил о сестре, то неосознанно начал поглаживать себя по левому боку.

– Я не мог потерять и ее, – с отсутствующим видом продолжил толстяк. – Хорошо хоть, хватило рассудка сохранить человеческий облик, иначе в лучшем случае меня бы либо проигнорировали, либо прибили. А так кто-то ответил: «Беги скорей в тот дом, забрали ее и уже, наверное, съели». Я залетел туда, не зная, сколько их и справлюсь ли с ними. Мне было плевать. Их оказалось много. Я оттолкнул всех, кто стоял возле нее – к счастью, они уже обессилели от голода. Я схватил сестренку и унес.

Некоторое время ребята сидели молча, наблюдая, как змейкой петляет горная речушка, плавно обходя Счастливчики, и как властно раскинулся за деревней Вечный Лес.

Кир поднялся, отряхнув от хвои свой широкий зад, искоса посмотрев на Рюмси:

– Наверное, странно слышать об ужасах голода от такого, как я, – проговорил он, явно имея в виду свое телосложение. – Верно, Рюмси?

– Верно, – ответила она, смутившись.

– Эх, как же здорово! – Брэкки потянулся и зевнул. – Ты, Кир, прямо как волшебник с игры.

Толстяк вопросительно приподнял брови.

– Ну, играем так: если бы волшебники не погибли, что бы ты попросил из еды, повстречав одного? – пояснил Брэкки. – Я вот куриную ножку и попросил бы. Ну, и еще свиное колено – голову бы за него отдал.

– Зачем нужна свиная голяшка, если у тебя не будет головы? – хмыкнул Кир – точнее, хрюкнул. – Чем ты ее есть собираешься? И, к слову, мясо гусиное – не куриное. Где ты такую курицу-то видал?

– Эх, наколдовал бы колдун даже сто свиных коленец, я б их все слопал! – мечтательно проговорил Брэкки, игнорируя подкол толстяка. – А ты, Рюмси, что бы попросила?

Рюмси усмехнулась. Играя с братьями, она всегда давала один и тот же ответ.

– В нашей речке водится рыба с черными точками, – проговорила она. – Голову за нее не отдам, но попросила бы ее.

– Знаю-знаю, – отозвался Брэкки. – Только ее ж не словишь. Наверное, только колдунам это и под силу.

Рюмси ничего на это не ответила.

– Ух ты! Это же настоящая книга, – восхищенно воскликнула Рюмси.

– Некий человек, по имени Гаразд, рассказал мне много полезного, ничего не потребовав взамен. – Староста рассматривал рукопись, будто тоже увидел ее впервые. – Именно он подарил мне сию чудесную книгу. Это истинное счастье – встретить кого-то, столь умного.

– Уверена, что он не умнее великого старосты нашей деревни, – Рюмси скорчила рожу.

Только она позволяла себе так разговаривать со старостой деревни, которого за глаза называли Свинопасом.

Сколько Рюмси себя помнила, староста почти каждый день навещал их семью. Она замечала, что он почти не общался с родителями и не интересовался братьями – только ею одной. Вначале они просто виделись. Потом начали перекидываться парой фраз.

Рюмси быстро привыкла к Свинопасу, но не испытывала к нему особой любви, хотя всегда признавала в нем человека, заслуживающего уважения. Да и староста из-за своего характера оказался не из тех, чьего общества ищут. Было видно, что он и сам не ожидал от нее дружеских чувств. Но по известной одному лишь ему причине регулярно проведывал.

Свинопас был очень умным человеком, и Рюмси, немного повзрослев, искренне наслаждалась его россказнями о богах, дальних странах и загадках деревни Счастливчики. В компании старосты оказалось невероятно интересно. Он тоже не скрывал, что радовался возможности с кем-то поговорить.

Свинопас жил один. Будучи старостой огромной и богатой деревни, сравнимой по размеру с небольшим городом, он почти все время сидел в своем доме, вечно что-то изучая. Подобно медведю, живущему в зимних сновидениях несмотря на то, что в распоряжении косолапого целый лес. Лишь иногда, морщась от такой необходимости, староста неохотно покидал свою берлогу. Староста был очень худым “медведем”, как после спячки. Рюмси всегда считала, что такой огромный дом слишком велик для одного человека. Но, увидев, сколько у старосты шкафов со всевозможным барахлом, пришла к выводу, что дом для него слишком мал. Наверное, потому он и начал рыть подвал.

– Ого! Там рисунки даже есть, – Рюмси с интересом перевернула следующую страницу. – Странные какие-то. Это?..

– Внутренности и части человеческого тела. Пойдем, покажу тебе подвал, Рюммери, – сказал староста, нетерпеливо махнув рукой.

Только он называл ее настоящим именем. «Рюмси» – придумали братья: из-за ее родимых пятен, похожих на слезы. «Рюмси» прижилось, и все стали ее так называть, даже родители. Зачем же тогда придумывали имя Рюммери?

А вот староста не любил клички. И Рюмси догадывалась, почему. Если бы ее называли Свинопасша, она бы тоже не любила.

А еще Рюмси хотела узнать, откуда у него такое прозвище, но сам староста помалкивал, а деревенские пожимали плечами, что, впрочем, не мешало им так его звать.

– Не знала, что ты уже закончил с подвалом, – удивилась Рюмси.

– Никто не знает, и хотелось бы, чтобы так и оставалось, – Свинопас многозначительно посмотрел на девочку и добавил: – Сейчас поймешь, почему.

Рюмси скользнула взглядом по рисункам в книге:

– Надеюсь, у тебя там нет коллекции трупов.

– Нет, разумеется, – усмехнулся староста. У него были глубокие серые глаза, которые словно пронизывали насквозь своим взглядом. Наверное, поэтому, даже когда староста улыбался, лицо его выглядело печальным.

Староста первым стал спускаться по ступенькам, Рюмси двинулась следом, и их подошвы зашаркали по камню. Свет факела омывал темное стекло бутылок, поблескивающих по сторонам. Стеклянные изделия сами по себе стоили недешево, но с солью внутри становились невероятно ценными.

Староста как-то рассказывал, как раздобыл столько. Он потратил все свои доходы на дегейское вино: напиток, который, говорят, ценят сами боги. Но, даже не доехав до деревни, все распродал, оставив бутылки себе. Благодаря этому староста не только не обеднел, а наоборот, приумножил свое богатство.

Неровный свет факелов плясал по бледным стенам и ступеням из гладкого камня. Рюмси не сразу догадалась, что жуткие кривые тени, бегущие рядом, принадлежат ей и старосте. Шаги гулким эхом отдавались от стен. Этот звук заставлял Рюмси ежиться. Она осторожно ступала, с удивлением считая каждый шаг. Рюмси, из-за своего маленького роста, пару раз споткнувшись, чуть не упала. Благо, староста поддерживал. Насколько же глубок подвал? А когда, наконец спустившись, она подняла взгляд, то сильно удивилась – потолок оказался раза в два выше старосты. Даже если бы Свинопас подпрыгнул, то не смог бы коснуться его. А он был довольно высок, выше любого из деревенских.

Староста присел на последнюю ступеньку и принялся массировать больную ступню. Нога тревожила его с тех самых пор, как умерла мама Рюмси.

В подвале царил сильный холод. Еще мгновенье назад Рюмси бы радовалась, убежав от жуткой жары в прохладу, но тут стало уж очень холодно, и пахнуло сыростью.

– Он же огромный! – звук ее удивленного голоса отразился от стен. – Как ты смог его выкопать?

– Немного, разумеется, пришлось потрудиться, но я убрал только верхний слой. Точнее, пол. – Он кивнул на вход. – Остальное уже было, это подземная пещера. Мне кажется, вся деревня пронизана ими.

– Странно, что нет паутины.

– Я ведь тут хожу все время – вот и нет.

Какой бы жуткой ни была игра света и тени, лицо старосты по-прежнему оставалось приятным и добродушным.