Тем временем здоровяк приближался. Брэкки смотрел на него с долей зависти. Это оказался не дигген, а человек. Но какой здоровенный! Парень – настоящая громадина, почти как эти противные одноглазые. Бычья шея, огромные ручищи, широченная спина, выпирающая от мышц грудь. Хотя лицо какое-то глуповатое, будто у тех же диггенов. А с какой легкостью он нес человека! У того, конечно, отсутствовали обе ноги и рука, но тем не менее здоровяк совсем не напрягался.

Был бы Брэкки такой здоровый, он бы всех заставил себя уважать.

Брэкки уже видел их однажды, рядом со своим домом. Здоровенный парень крутился возле соседского пса. С ними был третий – с лысой головой. И девчонка – рыжеволосая красавица.

Тем временем громадина положил калеку на землю и встал в стороне, словно не при делах. Калека походил на мертвеца, которого забыли положить в могилу. Наверное, попрошайка и его поводырь, решил Брэкки и, потеряв к ним всякий интерес, махнул рукой Зосику.

– Почему не пошел с ними? – прозвучал за спиной вопрос. – Ведь ты же их привел.

Брэкки оглянулся. Спрашивал калека. Мальчик, немного подумав, ответил:

– Они и без меня справятся.

Калека даже не посмотрел на него. Он только вздохнул, прежде чем заговорить снова.

– Нужно находиться в центре собственной жизни и не позволять чужим вытеснять себя на обочину.

Брэкки не нашелся с ответом, даже толком не поняв, что хотел сказать попрошайка. Мальчик снова перевел взгляд на парней. Те как раз входили в дом.

Двери за ними закрылись с такой силой, что слетел венок чертополоха. Сухие цветки тут же подхватил неутихающий ветер и унес в далекие дали – столь же чуждые, как и чужое горе.

– Тут неплохо, – громко одобрил староста, чтоб перекричать бурлящий поток. Отойди он чуточку дальше, и его голос бы едва звучал. Рюмси даже не слышала, как за ее спиной птицы радуются весне.

Рядом шумела быстрая и сердитая горная река.

Рюмси вздохнула: наконец-то. Сил идти уже не осталось.

Возле реки, даже чтоб пройти совсем немного вдоль берега, нужно обходить камни, так, что десяток шагов превращается в сотню (возможно, и больше, но Рюмси пока считала лишь до ста).

– А за что на тебя злится мой отец? – непринужденно спросила Рюмси и зевнула.

Пожалуй, единственное, что ей не нравилось в рыбалке – это рано вставать.

– Только твой отец? – лукаво усмехнулся староста. – Я рассчитывал на куда большую часть деревенских.

Староста сегодня пребывал в хорошем настроении. Он обожал рыбачить.

– Так из-за чего? – нахмурила брови Рюмси.

Свинопас пожал плечами:

– Из-за диггенов, скорее всего. Я намеревался привести их в деревню и предложить работу, но, видимо, выбрал… неподходящее время.

Староста отвечал беззаботно, но Рюмси хорошо его знала и понимала, что тот огорчен.

– Всегда нужен подходящий момент, – проговорил он, подготавливая свою хитромудрую снасть. – В этом весь секрет.

– Секрет?

– Тайна, – пояснил Свинопас.

Рюмси была благодарна, что его руки заняты. Она терпеть не могла, когда староста мудрствовал, поднимая указательный палец.

– К примеру, в Дегее есть пытка, – продолжал Свинопас, – когда людей кормят лишь вареным мясом. Без каш, лепешек… только мясо. Вскоре у несчастного раздувается живот и все внутри гниет. Говорят, боль невыносимая.

Рюмси поморщилась. В Счастливчиках никогда не скрывали от детей ужасов жизни, подготавливая тех к трудностям сызмальства. “Если беречь от неприятных слов, не убережешь от жизни”, – твердила поговорка. Но иногда хотелось кое-чего не знать вовсе.

– Жуткое наказание, – говорил староста голосом безрадостным и далеким. – Но попробуй расскажи о нем в деревнях, страдающих от голода. Понимаешь, насколько глупо это прозвучит? Момент. Всегда нужен подходящий момент. – Тонкие губы изогнулись в горькой улыбке. – Даже чтобы умереть.

Рюмси осторожно подошла к реке, пытаясь отыскать прочную опору для ног на неровных камнях. Она опустила руки в воду и умылась, чтоб не хотелось спать.

Вода была холодной и невероятно чистой, а в некоторых местах пенилась белой, как молоко, пеной. Поток бежал быстро и сумбурно, с завихрениями и круговоротами.

Рыба иногда выпрыгивала из воды, словно насмехаясь над рыбаками, не способными ее поймать. Сети здесь легко сносило течением. Никто в Счастливчиках не умел ее ловить.

Никто, кроме старосты.

– Почему диггены вообще идут к нам? – нарушила молчание Рюмси. – Оставались бы возле своей Темной Горы.

– Догадываюсь, что приходят они к нам не из-за хорошей жизни, – хмыкнул Свинопас.

– Нам возле Вечного Леса… – Рюмси хотела плюнуть, но сдержалась. – Нам тоже здесь нелегко! Мы живем ближе всех к Вечному Лесу! Отец говорит, что диггены нужны нам, как… дерьмецо на пороге дома.

– Какой у тебя красноречивый отец. Хотелось бы узнать, что он говорит и обо мне, – сказал староста. Без злобы.

Рюмси, конечно же, знала, что говорил о нем отец, но предпочла промолчать.

– Похоже, им еще хуже, раз идут сюда. Я не прошу тебя любить диггенов. Но если уж ты решила их ненавидеть, то хорошо бы, чтоб также понимала и причину своей ненависти. А не презирала диггенов потому, что все так делают.

Рюмси пожала плечами, из-за чего чуть не уронила удочку:

– Отец говорит: «Хуже диггенов только черти», – сказала она неуверенно. – Диггенов все не любят.

– Да, это так, – согласился староста. – Но почти никто, если спросить, не сможет объяснить причину своей неприязни, кроме той, что диггены слегка… неприятны на вид.

Слегка? Быть может, Свинопас и не замечал, как выглядят одноглазые гиганты, но Рюмси их прекрасно помнила. Обозвать диггена слегка неприятным на вид то же самое, что наречь Вечный Лес немного опасным местом или утверждать, будто тухлые яйца имеют чуточку неприятный запах. Строением тела и даже чертами лица диггены, конечно, напоминали обычных мужчин, живущих в Счастливчиках, но были несравненно уродливее.

– Ты-то наверняка сможешь объяснить причину неприязни, – съязвила Рюмси.

– Смогу, – ответил Свинопас и протянул ей крючок, обмотанный цветными перьями. – Начнем с того, что не любят диггенов лишь простые люди, а торговцы и богачи их очень даже жалуют. Хотя и те не всегда терпят… своеобразный говор одноглазых. Дигген сильнее человека, но работает за ту же плату. Добавь сюда еще верность и надежность, и поймешь, почему их предпочитают людям. Но даже не отбирая работу, они, хоть и ненамеренно, пакостят людям.

– О чем ты?

– Представь, что работник отказывается трудиться за… лепешку, рассчитывая, что хозяин повысит оплату до двух лепешек. Ведь у того, по сути, не будет выбора – работу нужно сделать. Но тут приходят диггены – которые согласны работать и за лепешку… Оп-па! – неожиданно выкрикнул староста, подсекая и вытаскивая первый улов.

Когда рыба перестала трепыхаться, ее можно стало разглядеть получше. Рюмси залюбовалась пойманной рыбешкой. Казалось, словно кто-то разрисовал и отпустил эту рыбку обратно. Желто-зеленая чешуя с голубой каемкой, покрытая черными точками, сверкала в солнечных лучах. Более красивой рыбы Рюмси не видела.

– Почему она хватает перья? – спросила девочка – Это какое-то колдовство?

– Нет. Всего лишь обман. Рыба думает, что в воду упало насекомое, и пытается его съесть, – проговорил староста, бросая в мешок свой улов. – Лучше расскажи, что ты думаешь о диггенах. Интересует именно твое мнение, а не толпы.

Рюмси кивнула, вспомнив ужасное одноглазое чудовище. Диггенов сторонились и ненавидели. Вспомнила также, как люди ругались на гигантов и плевали в их сторону, а некоторые дети бросали в них грязь и даже камни.

Тем временем староста вытащил еще одну рыбину – даже побольше предыдущей.

Рюмси начала усерднее дергать удочку, желая тоже что-то поймать: