Туристические фирмы и дома моделей, строительные компании и мебельные фабрики, угольные шахты и адвокатские конторы, зубопротезные мастерские и автомобильные заводы, рекламные агентства и химические гиганты, мастерские по ремонту часов и страховые компании, фабрики ширпотреба и учебные заведения просто перестали функционировать. Работало только то, что могло накормить, доставить удовольствие, поддержать маломальский порядок.

Произошло расщепление времени. Где-то оно почти остановилось – сон, шок, ступор… Сознание застыло перед неосознаваемым. Где-то оно помчалось вскачь по кабакам, казино и смятым постелям… Люди же, обеспечивавшие экспедицию, провалились в стремительный его водоворот. Для них самих оно растягивалось почти в вечность, когда они рвались к цели, то сжималось сверх предела, когда они оглядывались на сроки…

Хоть иногда он и терял ощущение хода времени, но постоянно, несмотря на усталость, заставлял себя наддавать. И не то что бы положение обязывало, и не только потому, что срабатывало животное подсознание, командование взял на себя какой-то глубинный разум, который зрел и не высовывался, а сейчас решил, что пора действовать в полную силу… Да и не только один Сан Саныч ощущал себя и действовал так…

Расчёт последствий взрыва для Марса не оказался критичным – на некоторое время на марсианском небосводе вспыхнет новое, более яркое и тёплое Солнце. Однако, вызванные этим глобальные пыльные бури должны утихнуть ко времени возможной посадки.

Сев на Марс, с него уже невозможно было улететь, по крайней мере, в течение нескольких лет, пока новая цивилизация не оснастится всем необходимым. Поэтому рассмотрели вопрос о промежуточном базировании на Фобосе, этом миниатюрном спутнике Марса, диаметром всего 16 километров. С одной стороны, если земные условия позволят возвратиться, с него гораздо легче стартовать – скорость убегания всего 10 метров в секунду. С другой стороны, этот спутник, обращающийся вокруг Марса за семь часов на высоте девяти с половиной тысяч километров – идеальный наблюдательный пункт – весь Марс как на ладони, и никакая атмосфера не препятствует следить за Землёй. В течение длительного времени недра Фобоса могут снабдить экспедицию водой и воздухом, которые в связанном виде находятся в минералах. Кораблям экспедиции выгодно причалить к Фобосу и всем вместе отсиживаться на нём, нежели носиться по орбите в невесомости без какой-либо точки опоры.

“Передвигаться по Фобосу – одно удовольствие, – подумал Сан Саныч, пытаясь хоть на секунду отвлечься, чтобы немного отдохнул мозг, – сила тяжести очень мала. Резко встав с корточек, космонавт рискует сорваться с маленькой планетки, зато её спутники можно запускать вручную – круговая скорость у поверхности всего двадцать пять километров в час! Бросил камень, а он тебя через пару часов стукнул по затылку! ”

Группа иностранных астрономов высказала мнение, что не стоит преувеличивать катастрофичность последствий удара. Ведь столкновение Анастасии с астероидом, имеющим соотношение масс почти такое же как у Земли и Анастасии, не вызвало столь глобальных последствий. Планетка не разрушилась. Пространство вокруг неё быстро расчищается.

Заявление вызвало бурные дебаты. Противники столь мягкого прогноза, суровые реалисты, небезосновательно выступавшие “с цифрами наперевес”, говорили о существенно большем вкладе гравитационных сил и ядерных реакций, значительно большей разнице скоростей. При ударе астероида в комету энергия свободнее выделялась в пространство. Несмотря на это, по данным радиоастрономических наблюдений, произошло глобальное дробление недр с бурнейшим газообразованием. И никак нельзя забывать, что в отличие от промороженной кометы, Земля имеет почти на три порядка более высокую среднюю температуру, и так достаточно близкую к точке плавления. Конечно, столь массивное тело как Земля не разлетится на куски, но кусками менее крупных, некогда существовавших планет, заполнен весь пояс астероидов.

– А где же тогда их железные ядра? – вспыхнула полемика.

– Ищите железные астероиды.

– Вот как раз их-то вы и не найдёте – при столкновениях жидкокристаллические ядра взрываются на мелкие, быстро остывающие фрагменты, размётывая мантию и кору в виде железокаменных и каменных глыб неправильной формы. Ваш любимый астероид Эрос, например, размером 6 на 32 километра!

– Товарищи, товарищи, – взмолился Сан Саныч, – мы удаляемся от темы! Есть ещё один заковыристый вопрос – воздействие рентгеновского и нейтронного излучения взрыва, потока частиц высоких энергий, ускоренного взрывом вещества.

Взялись за расчёты. Лишь небольшая доля энергии взрыва перейдёт в энергию ударных волн, разлёт осколков и прочее. Основная её часть будет “высвечена” за несколько секунд. Получалось, что на расстоянии в миллион километров поверхность кораблей подвергнется излучению мощностью в десятки киловатт на квадратный сантиметр – это очень и очень много. Через несколько минут обрушится поток частиц высоких энергий со скоростями порядка тысячи километров в секунду. Нужно успеть отлететь гораздо дальше. Защититься от столь мощного воздействия чрезвычайно трудно. Масса защитных экранов превысила бы массу самих кораблей. Долго спорили о характере спектра излучения взрыва. Мнения расходились. Конструктор, отвечавший за защиту одного из кораблей, не выдержал:

– Помилуйте! От частиц высоких энергий не защититься в голом космосе! И вообще, из ваших оценок я не могу понять, брать ли мне два миллиметра защитного экрана или два метра!? Где же ваши теории и чем вы занимались раньше?

– Это вопрос ко всему человечеству? – парировал его наскок Сан Саныч. – Вы могли бы защититься плазменным объёмом, у вас проработан такой метод? Связывайтесь скорее вот с этим институтом, – Сан Саныч написал название на бумажке и телефон.

– Уж проще спрятаться за Землю, – посоветовал кто-то.

– Никакого горючего не хватит на манёвр. Нельзя же так метаться по космосу! – не унимался раздосадованный конструктор.

Его состояние легко было понять. Конечно, можно отлететь и подальше, но при этом существенно сокращается время на подготовку, а его и так не хватало.

Математики лихорадочно разрабатывали и пытались запустить программу выбора траектории и средств защиты с учётом ограниченного времени подготовки и воздействия взрыва. Конструктор допытывал кого-то по телефону, затем похватал свои бумажки и умчался.

Сообща сокращали список приборов экспедиции. Каждый миллиграмм мог решить её исход. Под напором конструкторов сократили почти втрое, положившись на возможность переделки и использования бортовых навигационных систем, тоже ужатых до минимума. Не укладывались в веса. Не хватало топлива на разгон. Резали “по живому” и были близки к тому, чтобы “зарезать”.

Тёплый морской ветерок путался и играл в вантах. Солнечные блики вылизывали и без того чистую поверхность надстроек, юркали внутрь помещений сквозь стёкла иллюминаторов, подмигивали капитану, заставляя и его изредка прищуривать глаза.

Всего у него на катере было вдоволь. Готовились-то основательно. Команда уехала, запасы остались. До конца света хватит с лихвой.

Гладко выбрившись и искупавшись, и в который раз убедившись, что на его судне абсолютный порядок, капитан облачился в ослепительно белые лёгкие брюки и фуражку, припасённые для парадных случаев, и принялся за свой завтрак.

Он никуда не спешил. И даже специально старался делать всё подчёркнуто размеренно, прочувствованно, так, как редко это удавалось раньше. На маленьком столике, установленном на верхнем ходовом мостике, откуда открывался прекрасный вид вокруг, уже красовалась откупоренная бутылочка красного вина. Затем появилась парочка тщательно приготовленных бутербродов. Термос с горячим кофе источал пленительный аромат. Рядом, всегда под рукой, покоился сильный морской бинокль.

Наполнив бокал рубиновой жидкостью, капитан медленно, маленькими глотками, с наслаждением осушил его, затем немного укоротил один из бутербродов. Налив себе ещё и отпив немного, он слегка надвинул козырёк на глаза, защищаясь от яркого солнца, откинулся на спинку кресла. Его внимание привлекла девушка, которая расположилась на бетонном волнорезе, почти напротив катера. Он поднял бинокль.