Старший лейтенант К.И. Жилин:

- Линкор заваливался на борт. Кормовой флагшток торчал уже горизонтально. Я вскочил на него. Инстинкт подсказал: прыгать вниз головой опасно. Лучше ногами. Даже если сломаю кости - все равно выплыву. Ухнул солдатиком. Ушел глубоко... Раз - взмах два, три... Воздуха не хватает. Но вижу - вода над головой светлеет. Это горели прожекторы. Вынырнул. Первое движение на поверхности - найти свою фуражку. Да где там... Сразу стал отплывать от линкора. По грохоту в корпусе понял, что корабль переворачивается, что летят с фундаментов котлы, машины, механизмы...

В воде увидел голову Жени Поторочина. Подплыл поближе. Тот был в одних трусах. Он кричит мне:

- Разденься!

- И так доплыву.

Раздеваться я не хотел. Дело в том, что я был волейболистом и потому носил красные трусы - от спортивной формы. Думаю, выберусь и буду как дурак в красных трусах. Нет уж... Лучше так доплыву.

Вижу, какой-то баркас на месте крутится - в нерешительности. Ору:

- Иди людей собирать!

Гребцы налегли на весла и пошли навстречу плывущим.

Мы доплыли.

Я отправился сушиться в кочегарку госпиталя. Давно бросил курить, но тут закурил.

Невеста моя жила в Казани. Отбил ей телеграмму: "Жив-здоров, а пленок нет..." Странный текст?

Летний отдых я провел с Людой в Казани. Много фотографировал. Пленки проявить не успел. Они остались в каюте. Эх, да что там пленки... В общем, через пару месяцев мы поженились. Такая вот семейная история.

Капитан-лейтенант В.В. Марченко:

- Прыгнул я довольно неудачно... Попал на леера, ободрал ногу, сильно ударился теменем... Кто-то въехал мне каблуком в губы. Свалка. Все же выбрался из воды на поверхность. Сбросил ботинки, расстегнул китель, но скидывать его не стал. В нагрудном кармане - партбилет и удостоверение личности. Брюки тоже не сбросил. Плыть к баркасам не имело смысла. Они и без того были перегружены. Двинулся прямо к Госпитальной стенке. Старался держаться как можно спокойнее.

Рядом со мной плыл корабельный чекист. Здоровый парень. Его подняли на катер вместе со мной. Оглянулся, увидел перевернутый линкор и рухнул замертво. Сердце разорвалось.

Мичман Ф.С. Степаненко:

- В воде за меня ухватился юнга. Плавать не умел. Так я и греб - один за двоих. Наверное бы, не сдюжил... На счастье, баркас подошел. Все матросы на нем - к нам спиной: с другого борта людей вылавливают. А нас заметил старший на баркасе - капитан 2-го ранга. Он мне крюк отпорный протянул. "Держи!" - кричит. Я-то держу, а на мне юнга висит. Вижу, капитан не удержит нас двоих. Я подтянулся, схватил его за руку - мертвой хваткой. Тот от боли вскрикнул. Матросы услышали - помогли. На берегу отжался и снова в катер - других спасать.

Вечером приплелся домой. Сынишка дома один. Плачет. Покормил его и пошел искать жену по больницам. Ее на "скорой" вместе с дочкой увезли. Куда, что - не знаю. Однако нашел. О "Новороссийске" она еще ничего не знала. Я не стал ей ничего говорить. Чтоб не пугать...

Мичман И.М. Анжеуров:

- В руку мне вцепился молодой матрос Литеев. Он не умел плавать. Сначала мы, потеряв ориентировку, поплыли к Северной стороне. Затем крейсер "Молотов" осветил прожектором место гибели "Новороссийска", и мы повернули к Аполлоновке. По воде растекался мазут, он забивал рот, трудно было дышать... Нас подобрал баркас, набитый до отказа "новороссийцами". На руке моей так и остался черный след от мертвой хватки Литеева...

Выбравшись на берег, пошел к госпиталю. Туда уже сбегались жены наших моряков: "Где мой?", "Моего не видели?".

Меня остановила жена Матусевича - Ольга Васильевна. Что я мог ей сказать?!

Инженер-капитан 1-го ранга С.Г. Бабенко:

- Под палубой опрокинувшегося линкора я пробыл несколько минут. Надо ли говорить, что они показались мне вечностью?! Все же каким-то образом я вынырнул на поверхность по левому борту. Вокруг плавали матросы. Я полуоглох: залило уши, и звуки сносились весьма приглушенные. Кормовая часть линкора освещалась сильным прожектором буксира. Возле носа сновали катера, баркасы, которые подбирали людей на воде. До этих катеров было примерно 150-180 метров. Госпитальная стенка не освещалась, в темноте ее не было видно. Поэтому я поплыл по направлению катерам, с трудом доплыл до одного из них. Переполненный катер подошел к госпитальному причалу. В госпитале нас собрали всех в клубе, а затем направили в палаты, на освободившиеся от ходячих больных места. У меня обнаружили двустороннее воспаление легких. Очевидно, потому, что в легкие попало большое количество забортной воды. Дня три держалась высокая температура. Несколько первых ночей я не мог спать, несмотря на значительные дозы снотворного. Порывался как можно быстрее покинуть палату, уйти из госпиталя. На следующий день меня пригласил к телефону флагманский инженер-механик штаба флота В. А. Самарин. Поинтересовавшись здоровьем, он попросил сообщить ему письменно мои наблюдения и выводы о происшедшем. Я написал все, что видел на корабле в ту ночь: как велась борьба за живучесть, как героически действовали при этом "новороссийцы".

Старшина 1-й статьи Л.И. Бакши:

- Бушлат мой намок. Попробовал стянуть, но только сбил его на плечи. А тут еще в меня двое молодых вцепились. Сразу же головой ушел в воду. Ну, думаю, все, амба... Нет, выбарахтались, глотнули воздуха пополам с мазутом и - снова вниз. Однако вынырнули. Так и бултыхались, пока баркас не подошел. Моряк-спасатель лег на планширь и протянул отпорный крюк. Я дотянулся. Нас втащили. Там уже был Саня Боголюбов. А Леня Сериков погиб...

Вдруг крик: "Старпом тонет!" Моряки с нашего баркаса попрыгали и саженками - к Хуршудову.

Старпома мы всегда побаивались. Требователен был, но справедлив. Для кого, для кого - а для него море - вся жизнь. Это каждый понимал. Хуршудов был поражен, когда увидел, как к нему бросились матросы. Он думал, что мы в душе его ненавидим. А мы его любили...

По счастью, Хуршудов не утонул. Он держался на связке "рыбин"* и стал их расталкивать, чтобы за них могли ухватиться и другие.

В госпитале мне перевязали голову и руку. На руке были часы "Победа". Циферблат был весь в мазуте, но стрелки видны четко. Они застыли на 4 часах 16 минутах 55 секундах.

Матрос Н.Я. Ворническу:

- Когда передали распоряжение подняться на верхнюю палубу, мы по команде нашего офицера (все мы прибыли с крейсера "Михаил Кутузов") старшего лейтенанта Дмитриева выбрались на ют. Дмитриев велел нам встать за надстройками, и это спасло жизнь многим "кутузовцам", так как мы не ссыпались в воду вместе с основной массой людей, а получили возможность прыгать с этих надстроек как можно дальше от корабля.

Бухта огласилась горестным ревом с берега, когда ярко освещенные мачты линкора, описав в воздухе дугу, ухнули в воду. Широченная палуба накрыла сотни барахтающихся людей.

Последнее, что промелькнуло у меня в сознании, - огни берега и мысль: "Вижу все это в последний раз!" Под водой меня отбросило в сторону и перевернуло несколько раз. Я потерял ощущение, где верх, где низ. Меня выбросило на поверхность само собой, без моего участия. Но тут я попал в самую гущу барахтающихся, тонущих, утопающих людей. Многие хватались друг за друга и уходили под воду целыми гроздьями. Я почувствовал, что в мои ноги тоже кто-то вцепился. Сразу же пошел ко дну. Поскольку я был обутым, каблуком ботинка удалось сбить схватившие меня руки. Вынырнул и поплыл, почти не соображая куда. Потом дошло, что плыву от берега, и с ужасом понял, что обратно мне уже не дотянуть. И вот тут, на исходе сил, я наткнулся на доску длиной метра три. Это было мое спасение. Только теперь, слегка успокоившись, я обнаружил, что в правой руке у меня зажат довольно тяжелый аккумуляторный фонарь. Выбросил его, держаться стало полегче... Вскоре меня догнал какой-то курсант, ухватился за доску, и мы поплыли вдвоем в сторону Госпитальной стенки. На пути нам попались два матроса, которые держались на спасательных кругах и кричали о помощи. Должно быть, это были новички из недавних солдат. Мы подплыли к ним и стали тащить за собой. Причем кричать они не переставали. На наше счастье, подоспел катер, принял этих двоих, а нас... оставил на воде. То ли места на борту не хватило, то ли еще что. Мне до сих пор обидно и непонятно. Но делать нечего. Плывем дальше. Теперь у нас по крайней мере спасательные круги.