Невдалеке, прямо-таки соседствуя с аккуратным природным уголком, высилось внушительное белое здание за ровным рядом раскидистых деревьев. Существуют такие места, на которые смотришь и чувствуешь, будто они сотворены в каком-то другом мире и по жестокой ошибке оказались там, где мы можем их увидеть. От Цветочного Павилона веяло аналогичным неземным уединением, и по мере приближения к нему я лишь сильнее в этом убеждалась.

Камнем мощеная дорожка плавно вытекала из сада и кольцом обнимала строение. Безоконный фасад встречал безмолвием, почти мертвой тишиной. Двустворчатые двери имели металлические вставки и выглядели тяжелыми, словно бы от желания не впускать или не выпускать что-то. Поглядев на них, вместо восхищения «иноземной атмосферой» я ощутила один лишь холод.

– Желаю Вашему Святейшеству хорошо провести время, – внезапно проговорил дворецкий, с невозмутимым лицом останавливаясь у широкой мраморной лестницы Павильона.

В смятенных чувствах, я неторопливо поднялась по лестнице из белого мрамора на небольшое крылечко, оказываясь у входа.

– Вот уж действительно, – выдохнула я, упираясь взглядом в неприветливую дверь.

Внезапно перед глазами всплыла утренняя сцена с Клаудом, и мне захотелось обсудить вопрос о его допуске в Цветочный Павильон с рыцарями, охраняющими покой Лунной Долины. Стоит постараться, чтобы моя прекрасная Змея носу не казала перед принцем, у которого на этой почве мог бы, скажем, попортиться аппетит.

– Я хочу, чтобы глава стражи явился в мой дворец к четырем часам, – я обернулась к Лициусу.

Мужчина не спешил исчезать с территории гарема и послушно смотрел на меня, вероятно посчитав, что я остановилась перед входом в Павильон ради отдачи парочки приказов. Но вот я озвучила свое желание, и дворецкий за секунду потерял свою собранность – он опешил.

– Кхм. Ваше Святейшество, – откашлявшись, обратился ко мне Дебора, – ваши владения защищают рыцари Дайян. Их глава временно отсутствует, но в моих силах вызвать заместителя.

Промашка. Назвать Сертанию Монтье, лидера Дайянских защитников, главой какой-то там стражи – худшее, что я могла сделать. Однако хорошо, что услышал это лишь мой дворецкий, иначе я бы со стыда сгорела. Дело в том, что существуют люди, которых я уважаю, по отношению к которым я на «вы». Это сильные личности, которые поднялись с низов, защищают простой люд. Орден Дайян – священная организация под надзором храма Фараханы, имеющей относительную свободу от приказов короля.

Как я раньше не приметила их? Словно бы у меня было время для этого: спешные переезд и церемония, многочасовое безделье в молельном зале, «любовник» в конце-то концов! Милая кучка всеобщего бреда о святости, приправленная разговором с отцом, – вот, чем полнились мысли, а уж кто охраняет мои владения – дело левое. Но это не так.

– В таком случае, ничего не нужно, – я небрежно махнула Лициусу рукой, позволяя понять, что он свободен, и помассировала пальцами виски.

Сюрпризы не заканчиваются, и моя голова готова разорваться от переполняющих ее мыслей. Никогда в жизни мне не приходилось столь тесно переплетаться с каким-нибудь делом. Я ничем не интересовалась, а если и нужно было заняться чем-то, что все давалось мне с легкостью.

Я подняла глаза и переступила порог Цветочного Павильона.

Глазам предстал по-интимному темный коридор, свет в который пробивался с другого его конца. Пройдя далее, я обнаружила благоухающий внутренний сад – райкий уголок для райских Цветов: повсюду пели птицы, в воздухе витал приятный аромат. Путь вглубь строения лежал через всю эту зелень, и, минув ее ровно в половину, я заметила перекресток каменных дорожек, ведущих в разные стороны из самого сердца природного уголка. На концах левых из них вдали едва виднелась стена живой изгороди, поддерживающая белоснежную колоннаду. Правые же уводили внутрь дворца такими же мрачными проходами.

Подумав, что все самое интересное могло быть только впереди, я двинулась прямо, обнаруживая коридор с небрежными красными тканями на стенах, которые прекрасно смотрелись во всем этом уединенном Павильоне. Здесь уже было освещение, но все равно довольно слабое, приглушенное расписными вставками из красного дерева. И я оказалась права, выбрав это направление: в самом конце я увидела большие узорчатые двери, чуть приоткрытые. Достигнув их, я проникла в небольшую залу.

Просторная комната, утопающая в блеске и тусклом свете бумажных фонарей. Ансамбль из от алых до нежно-розовых узорчатых тканей ниспадал откуда-то с потолка и находил покой у круглых стен с ютившимися в ней дверьми. Пол, устланный дорогим заграничным ковром, усыпан мягкими подушками, словно поле – цветами. И в центре этой безумной красной бури островком покоя возвышался постамент с изображением едва одетого ангела с закрытыми глазами. Жуть. Это вот мы уберем и поставим-ка, пожалуй, роз в какой-нибудь архаичной вазе.

Но я отвлеклась.

– Нимэль? – достаточно громко позвала я, подходя к одной из дверей, раскидывая подушки ногами в чаппалах. Внезапно в противоположной стороне раздался грохот. – Нимэль!? – прикрикнув, я поспешила к нужным покоям.

– Не входи! – послышался звонкий мальчишеский голос с той стороны. Кажется, он что-то судорожно прячет.

– Все в порядке?

– Да! – бросил он.

Что-то слабо ему верю. Что успел натворить наш принц за день? Внезапно возня прекратилась, и я настороженно приникла к двери.

– А хотя, входи! – бойко сказал принц.

Ну, раз уж позвали, то грех не пойти. Распахнув темные двери, я оказалась в залитой светом просторной комнате в светло-голубых тонах, посреди которой стоял огненно-рыжий юноша. Вот только, едва мазнув глазами по его одежде, я сразу поняла, что что-то в ней изменилось. И правда: теперь худое тело принца было облачено в красные одежды из газовой ткани, которые едва ли что-то скрывали. На шее покоились тонкие золотые цепочки, на руках – наручи с крупными рубинами, переливающимися на свету. На и без того прекрасной головушке Нимэля теперь находилась дорогая тиара, переходящая в струящийся алый плат, ниспадающий на хрупкие спину и плечи.

Только перстни и серьги на нем были мне знакомы.

Чем дольше я смотрела, не в силах сдвинуться с места, тем больше терялся принц: уверенность куда-то испарилась, и ей на замену пришло обжигающее смущение. Его бледные щеки теперь пылали чувственным красным, отчего он делался еще более бесподобным. Эта божественная красота и наряда, и юноши действовала на меня так, как мне бы не хотелось.

Оторвать восхищенный взгляд было тяжело.

– Откуда это? – мой голос был и хриплым, и тихим – настолько сильно меня выбил из колеи вид Нимэля.

– А… Это принесли вчера, – совсем бледно проговорило дитё.

– Черт! – выругалась я, отворачиваясь. Убью Клауда, убью всю местную прислугу! – Лучше переоденься.

Что-то в моих словах ему не понравилось. Это было слышно по мрачному голосу.