– Привет. – Отозвалась я, чувствуя, как сердце рвётся из груди, словно после марафонского бега. – Да, ждала. – Я бросила на Татарина быстрый взгляд, будучи уверенной в том, что румянец волнения он на моём лице уж точно не пропустил. – Вот и отлично! Я в тебе не сомневалась. – Улыбнулась, как только он сообщил, что принял решение в мою пользу и к работе я могу приступать уже на следующий день. – До завтра. – Вроде и твёрдо сказать хотела, а получилось едва ни интимным шёпотом. Громов отключился, явно этого не заметив, а вот Татарин шею вытянул подбородок, горделиво задирая его.

– Кто это? – Прищурился в ожидании ответа, на что я раздражённо вспыхнула.

– Речь свою фильтруйте, студент Татарин.

– Я спросил «кто это?». – Жёстко повторил он, не намереваясь уступать, а я почувствовала тот самый страх, что поселился во мне вчера, когда уловила его первый заинтересованный взгляд. Вот только, вопреки здравому смыслу, не поставила наглеца на место, а надменно хмыкнула.

– Любимый мужчина. Как считаешь, Татарин, может быть у меня любимый мужчина?

– Не может! – Категорично заявил мальчишка, и неприятный холодок пополз по позвоночнику, парализуя, точно анестезия. Это всё взгляд его гипнотический, я точно знала. Знала, но ничего не могла поделать, ни с места сдвинуться, ни отвернуться. Или схватка характеров, как вариант. Схватка, проиграть в которой было подобно смерти, потому и не отступались.

– Считаешь, моя участь прыгать по койкам собственных студентов?

– Считаю, что лучше вам остановиться сейчас. Замолчать и не делать резких движений.

– А то что? Перейдёшь свой Рубикон? Вот так? Даже не успев им насладиться? – Я зло рассмеялась, а он осторожно покачал головой из стороны в сторону.

– Я сверну его шею настолько быстро, что этот любимый мужчина даже понять ничего не успеет. Громов Михаил, говорите? Я запомнил. – Прошептал он, а я отчего-то подумала, что не шутит.

Татарин мягко улыбнулся и, медленно подтянув руку к моему лицу, всего на мгновение замер, будто предупреждая прикосновение. А потом коснулся. Ладонь его была горячей и твёрдой. Касание уверенное. Он не оставил место сомнениям. И я точно знала, чего боюсь. Того, что видела много раз. То, как обманчива бывает внешность, как безупречна легенда.

– Вы бледная, Наталья Викторовна. – Прошептал мерзавец с извращённым удовольствием в голосе, и я пошатнулась, отступая будто от удара под дых. – Вам нехорошо? – Обеспокоенно проговорил он и большим пальцем коснулся моих губ, проведя по ним лёгким движением.

А я даже сделать ничего не могла. Ни вскрикнуть, ни оттолкнуть. Как парализованная стояла и смотрела в глаза безумца. Моргнула, и будто не было всего этого. А, может, и, правда, почудилось?.. Татарин уже склонился надо мной и смотрел внимательно. Больше не было игры в участие. Он напуган, и я с облегчением выдыхаю: показалось.

– Как вы? – Шепчет, удерживая пульс на моём запястье.

Я отстранила от себя его руки, всё ещё находясь во власти тягучего тумана, что заполонил сознание. Осторожно, медленно выпутываясь из цепких пальцев. Коснулась лба и ощутила на нём капельки ледяного пота. В стопы, ладони, пульсирующей болью прорвалось тепло, оно же таранило и виски, заставляя их отзываться ответным сопротивлением.

– Ты нарушаешь границы моего личного пространства. – Я осторожно толкнула Татарина пальцами в грудь, а он поддался, правда, улыбнулся при этом как- то странно. С животной похотью, что прорывалась изнутри, с азартом в глазах. Обвёл губы языком и демонстративно втянул в себя воздух, ощущая мой страх на расстоянии.

– Люблю нарушать границы и стирать запреты. – Доверительно шепнул он, а когда я неосознанно попятилась, удержал за руку и слегка тряханул, приводя в чувства. Я сбросила его прикосновение, собралась, опомнилась, а он насмехался, будто выглядела не опаснее нахохлившегося воробышка. – Я нарушил ваш покой, Наталья Викторовна, а вы о каком-то личном пространстве. – Он неодобрительно покачал головой. – Так, кто, говорите, звонил? – Мальчишка провёл по зубам кончиком языка, будто проверяя их на прочность, а я глянула с сомнением, не будучи уверена наверняка в том, что ответ на этот вопрос всё же озвучила.

– По работе звонили. – Проговорила, удерживая на тормозах рой несущихся с бешеной скоростью мыслей. – Я работу искала. Вот, сообщили, что прошла конкурс успешнее остальных кандидатов.

– Не бережёте вы себя, Наталья Викторовна. Красивая женщина должна больше отдыхать.

– Ступай, Татарин, пары уже начались, а я тебя здесь отвлекаю… – Я попыталась улыбнуться, а изнутри дрожь проступает.

– Вы расписание видели? У нас номер аудитории сменился. Будем ждать вас в триста двенадцатой.

– Значит, приду в триста двенадцатую. – Согласно или, может, даже покорно кивнула я, а Татарин довольно оскалился. Ему этот жест понравился так, будто он спросил: «у тебя или у меня», а я согласно кивнула, не вникая в эти подробности.

Он ушёл, а я как зачарованная стояла и смотрела парню вслед. Мымра с языковедческого сказала «ниже среднего», а ведь я наверняка знала, что все тесты он сдал на сотню баллов. И это спустя два года, как окончил школу. Тоже с отличием, между прочим. Практически играючи. А вот в институте ему, видимо, стало скучно, и он сейчас развлекал себя, как мог, не обременяясь учёбой. «Ниже среднего». Он хочет, чтобы так о нём думали окружающие. Плетёт паутину и издалека наблюдает за тем, как людишки путаются в ней, карабкаются, пытаясь спасти свою шкуру. Пытаются, выкручиваются и не понимают того, что только от паука с парализующим ядом слюны зависит, кто станет первой жертвой, а кто так и улетит, не вкусив этой эйфории: пасть во имя великой игры. Игры, в которой за тебя решают, жить ты останешься или умрёшь.

Я отпустила эту нелепую мысль вместе с ним. Впервые встречаю человека, который уничтожает все мои мысли. И чувства уничтожает. Забирает с собой, а потом они врываются в мою жизнь снова. С его появлением, с его приближением. Целой чередой врезаются в мозг, заполоняя собой сознание. А потом будто приподнимают над землёй, так легко себя чувствую. И вот он снова ушёл, а я срываюсь вниз и лечу. Так долго, будто в самую настоящую пропасть. Оглянулась и поняла, что стою одна. Вот она, моя жизнь. И ни единой живой души вокруг… Я растёрла озябшие плечи, отдавая себе отчёт в том, что за последние лет шесть едва ли не впервые одиночество пугает меня. Что-то не так…

– Ваш рабочий кабинет. – Распахнула передо мной дверь девица из секретариата. – Команда в сборе и ждёт указаний. – Задорно подмигнула она, подбадривая. – Ребятки, а вот и Наталья Викторовна. Босс грозил кулаком, предупреждая, что обижать нельзя. Поговаривают, что здесь пахнет личными связями. – Добавила она со значением, ничуть не стесняясь моего присутствия, и я улыбнулась отделу из пяти человек.

Три мальчика, две девочки. Все молодые, все поглядывали на меня с затаённым интересом, ожидая слов, что помогут определиться, какая грань зла на этот раз будет дёргать их за ниточки. Короткую вступительную они речь выслушали молча и без особого восторга. Что уж тут скрывать, в команде я работать не привыкла… Но в целом настрой был позитивным и со своими авторитарными замашками я удачно справилась.

Громов встречи со мной не искал, что, в принципе, и понятно, а вот я увидеть его была совсем не прочь. Пожалуй, оттого и блуждала по офису с фальшивым интересом на лице. Принять дела я не торопилась. Вскользь осмотрев фронт работ, пришла к мысли, что справлюсь часа за два, три – максимум. В конце концов, штат в полном составе и отсутствие начальника отдела ещё несколько часов никого не смутит. Так и бродила по коридорам, заглядывая во все кабинеты, попадающиеся на пути, перебрасываясь парой слов с нынешними коллегами. Расточать улыбки и скромно опускать глаза, заслышав комплименты, было не в тягость, потому возвращаться в свой унылый уголок я не спешила.

Жену Громова я встретила совершенно неожиданно и на мгновение потерялась. Сказочно красивая, она неторопливо шествовала по коридору с осанкой королевы. Уже войдя в роль беременной самки, раскачивала пока ещё сухонькими бёдрами, придерживала тонкой ладонью несуществующий живот – жест защиты будущей матери. Она защищала своё потомство, а мне отчего-то стало смешно. Девочка напомнила мне овцу. Существо, в принципе, милое, но безмерно глупое. И я понимала чувства Громова, когда он выбрал в супруги нечто подобное. Ведь бывалому кобелю не престало путаться с сучками вроде меня. С теми, кто видит его насквозь, с теми, кто на раз улавливает любую фальшь, кто не прощает ошибок и не позволяет уйти живым после их совершения. Всё правильно. Они выбирают амёбоподобных существ, что смотрят им в рот, верят откровенной лжи и прощают даже самые страшные обиды. Когда всё закончится, она его тоже простит. Разумеется, простит, ведь у них будет ребёнок и нужно постараться хотя бы ради него… Да! Именно так будет звучать его признательная речь, именно так прозвучат и её слова, когда овечка всё же снизойдёт до прощения, ведь она великодушная, практически святая.