Аарон колебался, и я тоже не была уверена, станут ли алкоголь и неприятная правда решением нашей проблемы. Но попасть в ситуацию, когда надо было врать, я тоже не хотела, так как это подкрепило бы представление Луки обо мне как о лгунье.

– Точно не навредит, – вставил Коннор, прежде чем кто-то из нас успел высказаться.

– Давайте предложим остальным, – сказал Аарон.

– Почему предложим? – дерзко усмехнулась Апрель. – Мы просто не оставим им выбора.

Никто не отважился возразить Апрель, и, после того как все собрались на кухне, мы сели кругом на полу. Апрель и Грейс сидели справа и слева от меня. Аарон организовал шесть стаканов шот, текилу и пустую бутылку из-под кока-колы, которую положил в середине. Я заставила себя смотреть на нее, чтобы не обращать внимания на Луку, который сидел напротив меня. Его взгляд постоянно останавливался на мне.

– Правила игры простые, – объяснил Аарон. – Вы должны выбрать между правдой и выпивкой. Если вы решитесь на выпивку, есть текила; если выбираете правду, надо вращать бутылку, и человек, на которого покажет горлышко, может задать вам вопрос. Передумать тогда уже нельзя. Победит тот, кто в конце будет самый трезвый.

– Следовательно, я, – ухмыльнулась уверенная в победе Апрель.

Я наоборот уже внутренне готовилась к тому, чтобы выйти из игры после второго или третьего раунда. Делать ставку на правду было для меня слишком рискованно: я знала, какого типа вопросы ставились в такой игре. Текила, напротив, помогла бы мне сохранить равнодушие, которое я ощущала после третьего бокала шампанского.

– Кто начинает? – спросил Гэвин и поправил свою неизменную шапку.

– Всегда тот, кто спрашивает, – сказал Лука. Краем глаза я видела, как он гладил рукой спину Грейс.

Я ненавидела – ненавидела – эту близость между ними. Она очень напоминала то, что было с Лукой у меня. Большинство женщин были для него игрушкой. Я сама была свидетелем того, как он с ними обращался. Грубый, быстрый секс и расставание из страха, что они причинят ему страдания. Он никогда не старался лучше познакомиться с ними, не представлял их друзьям и даже Апрель. Лишь со мной все изменилось, и я спрашивала себя, помогла ли я Луке преодолеть этот страх, так же, как он помог мне с моим? И хотя это была неплохая мысль, она не смягчила боль. Представлять, как Лука спал с другой женщиной, было отвратительно. Но смотреть, как он не только использует другую для того, чтобы расслабиться, но и заботится о ней, пускает ее в свою жизнь, было гораздо хуже. У меня так сдавило грудь, что каждый вдох доставлял боль, как будто осколки разбитого сердца впились прямо в легкие. Было больно. Очень больно.

– Я начну, – объявила я сдавленным голосом, прежде чем Гэвин принял решение, и посмотрела на Аарона. – Текила.

– Окееей, – протянул он с нервным смехом, но налил стакан и подвинул его ко мне.

Я выпила шот и была рада резкому жару алкоголя, который на несколько секунд заглушил мою боль.

– Ты уже забыла, что проигрывает тот, кто первый напьется? – заметил Коннор, подняв бровь, и поправил, наверное, сотый раз за вечер очки.

Я невинно пожала плечами:

– Мне хочется текилы.

– Хорошо, продолжим по очереди, – сказал Аарон. – Теперь Апрель.

– Правда! – крикнула Апрель, словно стрельнув из пистолета, и крутанула бутылку. Горлышко бутылки указало на Гэвина.

– Что ты хочешь знать?

Он задумчиво коснулся пальцами небритого подбородка. Из-за темной щетины Гэвин выглядел взрослее, чем при нашей первой встрече, но футболка с принтом в виде мордочки Пикачу смягчала это впечатление.

– Что на самом деле между тобой и твоим начальником?

– Между мной и Камом? – Она покачала головой. – Ничего.

– На самом деле?

– Да, он хорош собой и нравится мне, но мы не подходим друг другу. Между нами нет притяжения.

– Правда? – переспросил Гэвин.

– Я уже ответила. Больше никаких вопросов. Только в следующем раунде.

Гэвин недовольно хмыкнул, но не настаивал.

Следующим был Аарон. Он тоже решился на правду. Горлышко бутылки указало на Грейс, и, так как еще не очень хорошо его знала, она спросила, по какому принципу он выбрал свои учебные предметы.

– Мне было важно изучать то, что имеет будущее и благодаря чему можно хорошо зарабатывать, – объяснил он. – Математика всегда давалась мне легко, и я не хотел утонуть в потоке выпускников, поэтому отказался от экономики.

– И тебе это нравится? – спросила Грейс.

– Пока да, – не задумываясь ответил Аарон, хотя она могла задать лишь один вопрос. – Учебный материал довольно обширный, но у меня есть прекрасная партнерша по учебе, и это делает учебу терпимой. – Он улыбнулся Апрель, а она пробормотала что-то вроде «подлиза», но не смогла подавить улыбки.

Следующим был Коннор. Он тоже выбрал правду, а бутылка выбрала Аарона. Он так быстро задал вопрос, словно заранее продумал его:

– Как давно ты знаешь, что ты гей?

Коннор поморщился, как будто вопрос был ему неприятен.

– Я не гей.

Аарон скептически посмотрел на него:

– Зачем ты врешь?

– Я не вру, – сказал Коннор. – Я не гей.

Аарон откинулся назад и несколько секунд молча смотрел на Коннора. Он казался совершенно растерянным, как маленький мальчик, которому рассказали, что Деда Мороза не существует. Он раздраженно покачал головой:

– Ты дурачишь меня?

– Нет.

Аарон сдвинул брови.

– Но ведь ты мне совсем недавно рассказывал о горячем парне в кафе.

– То, что мне нравятся мужчины, не значит автоматически, что я гей.

– Вот как. – Аарон скривил губы. – То есть ты… бисексуал?

– Пансексуал, – поправил его Коннор.

– Что это значит?

Апрель шлепнула Аарона по затылку. Он так быстро повернул голову, что мог повредить себе шею, и возмущенно посмотрел на Апрель:

– Что? Я не могу спросить?

– Можешь, но также ты мог бы проявить чуть больше осведомленности. Кроме того, ты нарушаешь правила игры.

– Я не хотел. – Он повернулся к Коннору. – Извини.

Коннор засмеялся:

– Все в порядке. У меня нет проблем с этой темой. Но то, что люди вешают на меня ярлык гея, нервирует.

– А что все-таки значит пансексуальный? – спросил Аарон с интересом.

– Это значит, что я чувствую симпатию ко всем людям. Я влюбляюсь в человека независимо от гендерной идентичности. Мне все равно, является ли человек мужчиной, женщиной, транссексуалом или кем-то еще. Речь идет только о характере, личных качествах.

Слова звучали как заученные. Будто Коннор уже сотни раз вынужден был объяснять одно и то же, как учитель, который работал десятилетиями.

– Окей. – Аарон не казался убежденным. – Но ты обычно флиртуешь только с парнями.

– Мне нравятся мужчины.

– И это не делает тебя геем? – осторожно спросил Аарон, словно боялся снова получить шлепок от Апрель.

– Нет, – сказал Коннор. – Возьмем тебя в качестве примера. Тебе нравятся женщины, но ты питаешь слабость к блондинкам, поэтому охотнее всего заигрываешь с ними. Однако это не мешает тебе влюбиться в женщину с каштановыми волосами, если она подходит тебе.

– Логично, – пробормотал Аарон.

Апрель вздохнула:

– Хорошо. Теперь, когда это выяснилось, можем мы наконец продолжить игру?

Следующим был Гэвин. Он крутанул бутылку, которая остановилась, указав на Луку. На лице Луки появилась озорная улыбка, а Гэвин громко простонал:

– Забудь об этом. – Он покачал головой. – Я не буду отвечать на этот вопрос. Я уже сто раз тебе говорил.

– Что за вопрос? – спросила Грейс.

– Он хочет знать, когда и с кем у меня был первый раз, – ответил Гэвин и закатил глаза.

– А он не выдает мне это уже годы, – добавил Лука. – Я готов поверить в то, что он еще девственник.

Апрель фыркнула и раздраженно посмотрела на Луку:

– То, что человек не хочет говорить о своем первом разе, еще не значит, что он девственник. Каждый имеет право держать что-то в себе.