Это странно и жутко. Просто не оставляю времени для самокопания, не хочу дойти до самой сути, не хочу узнать, что для тебя я никто.

Что происходит между нами? Понимаю, что не должна ничего хотеть в отношениях с тобой. „Мне нравится так, как есть“, – говорю себе, хотя это и неправда. Хочу общаться с тобой больше, чем имею на то возможности. От этой фразы воротит, хотя она всего лишь означает, что у меня мало свободного времени, а когда я сама себе разрешаю забыть обо всем, то понимаю, что у тебя есть свой мир, свой круг общения, работа, о которой ты ничего не рассказываешь, и что тебе совсем не хочется обо всем забывать, заставлять себя мириться с той мыслью, что наши с тобой встречи надо согласовывать, просчитывать, – от этого можно сойти с ума.

Слишком много времени думаю о тебе, ты вытесняешь собой все и всех, но это мой выбор, и я остаюсь одна со своими фантазиями, в реальной жизни меня уже нет. Где ты? Я хочу быть с тобой!

Я услышала в трубке твой голос, но у меня закончилась карточка, в трубке только гудки, и я задыхаюсь от невозможности услышать тебя, твой теплый спокойный голос. Конечно, ты бы нашел нужные слова, чтобы пустить в мою душу воздух любви и надежды. Я купила новую карточку и ничего об этом тебе не сказала. Я нарушила наш уговор.

Сегодня, в конце нашей встречи, сидя на кровати в чужой квартире, ты буднично и спокойно, застегивая рубашку, признался мне в любви. Натягивая брюки, ты сказал, что не можешь без меня жить. Я не поверила твоим словам из-за холодности тона, но, взглянув в глаза, поняла: это правда, и бросилась тебе на шею, пока ты не перешел к туфлям.

Ты умело маскируешь свои чувства, но глаза тебя выдают! Извини, но твой подарок, медальон, мне пришлось спрятать до лучших времен. Надеюсь, они настанут».

Я вздохнула и решила сегодня ничего не писать, а заняться принесенной домой работой. До рассвета оставалась бесконечность. Завтра я отдам свои записи, самое сокровенное, что у меня есть, Антону, а там будь что будет. Я обнажу перед ним свою душу, это будет мой тест. Мне не нужны слова – их уже было достаточно, желаю его действий, если он правильно меня поймет.

Я не хочу цепляться за осколки старой жизни, которую уже не склеишь, да и не нужно. Я хочу вдохнуть полной грудью новую жизнь и имею для этого достаточно сил. В спальне спит, изредка всхрапывая, давно чужой мне мужчина. Интересно, что ему снится?

В уши ворвался противный визг будильника, требующий, чтобы я немедленно встал. Пытаюсь удержать сновидение, узнать его продолжение, но будильник не смолкает и выходит победителем. Сон ушел прочь, и я открыл глаза.

Сырой мрак осеннего утра в окне ассоциируется с безысходностью, насморком и болями в пояснице. Мне снова приснился сон из моего безоблачного детства. Что же на меня навеяло этот сон? Не ностальгия же по коротким штанишкам – их и сейчас я ношу. Иногда. Летом. Когда очень жарко. Какие сигналы из безоблачного детства вновь всколыхнули эти видения?

За всю жизнь мне приснился пяток снов, которые не забываются, но этот, самый яркий и загадочный, сегодня снился повторно. В первый раз он мне приснился в ночь перед десятым днем рождения. Этот сон хорошо мне запомнился, наверное, потому, что не похож на сон мальчика моего возраста, которому многое в этой ситуации должно быть непонятно. Если верить медицинским справочникам, чувственное, половое влечение возникает у мальчиков в 12–14 лет, хотя Фрейд считал, что оно присуще и младенцам, только форма выражения другая.

Тот день мне запомнился необычным сном и радостным утром. Я знал: вечером будут свечи и торт. Я нежился в кровати, не открывая глаз, мне совсем не хотелось идти в школу. Душистое, мягкое и теплое закрыло мне лицо и покрыло поцелуями. Моя мама. Она пахла сладким кремом и клубникой. Раздались тяжелые шаги – это отец спешил нарушить монополию мамы, подергать меня за уши. Какой подарок они мне приготовили? Меня охватило нетерпение. Странный взрослый сон ушел в ночь, и наступил чудесный день моего рождения!

Не помню самого празднования дня рождения, подарков, а вот сон и утро помню в деталях до сих пор.

Прислушиваюсь. Аня уже встала, нервно шелестит на кухне, постепенно нагоняя в комнату запахи того, что может получиться из дешевых продуктов. Готовить она, конечно, не умеет. Не в пример покойной теще. А еще говорят, что яблочко от яблони далеко не падает!

Мысли невольно перескочили на семейный быт в карликовой хрущевке – приданом жены. Даже моя работа в проектном, умирающем в настоящее время институте – «свадебный подарок», протекция покойного тестя. Все это когда-то было вручено вместе с определенными правилами и нормами поведения, которые могли мне нравиться или не нравиться, но я должен был им следовать до тех пор, пока не смогу проявить себя как самодостаточная, состоявшаяся личность. Какой, по мнению ее родителей, пока они были живы, я так и не стал. Они считали, что мне надо было отрабатывать вложенный стартовый капитал (эту хрущевку и работу в проектном институте?). Разве только учесть то, что теща очень хорошо готовила. На это мне грех жаловаться.

Аня пошла не в мать. Она вообще не от мира сего, вся в работе и в беллетристике. Возвышенная и утонченная. Своими чувственными стихотворениями и тещиными котлетами в мои двадцать три года Аня покорила мое сердце. После окончания института я не поехал по распределению, а остался в Киеве – будущий тесть этому поспособствовал, организовав письмо-запрос из проектного института. Мой же отец рассчитывал, что я вернусь на родину, в Белоруссию.

Коллектив в институте, куда я попал по протекции тестя, был молодой, и я легко в него вписался. Особенно когда собрали спортивную команду для участия в соревнованиях между такими же «номерными» институтами. Надо выступать по плаванию – пожалуйста, притом задних не пасу, бывало, и в тройку лидеров попадал. Футбол – и здесь отличусь, если в качестве полузащитника гол не забью, то с моего паса обязательно забьют. Наша институтская команда часто выезжала на соревнования по разным видам спорта, а проводились они по всей тогда обширной стране.